Майкл Флинн - В Пасти Льва
Олафсдоттр и человек со шрамами посадили челнок в порту Риетта, угодив в объятия зимней бури. «Шон Бету» они оставили на орбите, чтобы судно подлатали и почистили на военной верфи, а потом зарегистрировали как служебное. Раны у Тени за время полета почти зажили, хотя улыбка у нее теперь выходила несколько кривой, что, по собственному мнению конфедератки, придавало ей коварный вид.
У Донована было куда меньше причин для радости. Он доставил свою похитительницу туда, куда она хотела, вот только там, где заканчивалось ее путешествие, для него все только начиналось. Единственное, что помешало ему сразу же вновь набрать высоту и умчаться на территорию Лиги, — осознание невыполнимости этой затеи. Разрешение на вход на дороги Генриетты они получили лишь благодаря особенному идентификационному сигналу, посланному Олафсдоттр, ее «фу». При попытке улететь весь военный флот сел бы ему на хвост.
— Не стоит думать, будто я готов с вами объединиться, — проворчал он, когда они, стоя на открытой платформе порта Термин[10], дожидались рельсовой гондолы. Угрюмые серые тучи громоздились друг на друга, подобно куче грязного белья, и Донован обхватил себя руками. — Ты же купишь мне зимнее пальто? А то у меня времени собрать вещи перед поездкой не было.
— Гондолы обогреваются, да и ехать до Риеттицентра недолго.
Донован драматически поежился.
— После всего, что я для тебя сделал, уж пальто ты мне точно задолжала.
Олафсдоттр сверилась с расписанием, послушала объявления о посадке и вздохнула, уступая своему спутнику.
— Нам сюда.
Они спустились с платформы, потеряв место в очереди, и вернулись к ряду магазинчиков в здании вокзала.
— Вон там шуванский бутик, — сказала конфедератка.
— Автоматический торговец? Разве здесь нет нормального портного? Если уж я позволяю себя похитить, я должен быть похищен стильно.
— Нет, — отрезала Олафсдоттр. — Не все желания сбываются. Все, что тебе действительно необходимо, потом получишь через тонг[11].
— О, замечательно! — фыркнул Донован. — Ведь я совсем не разбираюсь в том, что мне действительно нужно. Как хорошо, что на свете есть незнакомцы, которые мне об этом расскажут. Хорошо хоть, обещаете тонгу[12] не лишать.
Олафсдоттр нахмурилась.
— Мне непонятны твои шутки, Донован.
— Тонгу. На одном из древних терранских языков…
Тень резко остановилась и оттащила его подальше от людской толчеи.
— Слушай внимательно, Донован, — прошептала она. — Ни при каких обстоятельствах не представляйся здесь терранином. Терране — чжидан. «Подотчетные люди». Понял? Ты не на Периферии. Здесь терране не имеют даже той толики уважения и понимания, как там. — Олафсдоттр не обращала внимания на саркастическую ухмылку человека со шрамами. — Ты понимаешь?
Донован высвободил руку из ее захвата.
— А то. Просто великолепная новость: из огня я попал сюда. Как понимаю, тонгом ты называешь небольшую компанию своих приятелей.
— Это слово означает «единение».
— Да, уховертка мне перевела. — Донован постучал пальцем по устройству, вставленному в правое ухо. — Вот только мне так представляется, что на свете полно единений всех видов и сортов. Если правильно понимаю — прошу простить за произношение, давно не пользовался конфедеративным, — речь идет о «Гаагжаван тонг бупун» — «Единении товарищей по революции».
Олафсдоттр зашипела и прижала его к стене кондитерской лавки.
— Идиот! Не обо всем можно говорить на улице.
— Да, куда веселее будет побеседовать на шумной вечеринке. Если считаешь, что я слишком много болтаю, можешь просто отослать меня домой.
Олафсдоттр отпустила его.
— Умный знает, когда попридержать язык. Ты нужен здесь, но вовсе не настолько, чтобы ради тебя рисковать всем.
Донован решил, что злить Олафсдоттр далее будет не слишком безопасно, а потому безмолвно следовал за ней до тех пор, пока она не нашла киоск, торгующий сезонной одеждой. И вот тогда человек со шрамами устроил настоящий спектакль, подбирая размер, окрас и покрой зимнего пальто.
Перед киоском «Одобренная литература» стояла парочка вояк. Они были облачены так, как и подобает солдатам в увольнении: свободный мундир из бордового шелка и черные брюки; справа на груди приколоты корабельные жетоны. Они даже не пытались таиться и делать вид, будто не глазеют на Донована и Олафсдоттр.
Раздатчик выплюнул пальто, и человек со шрамами поспешил накинуть одежду на плечи и разгладить полы.
— Равн?
— Да, я тоже вижу. Мне еще во время ползания передали, что они обожают трясти дюваков — туристов, если по-вашему, — на предмет лишней монеты.
— Стоит позвать копов?
— Так ведь они копы и есть, — рассмеялась Олафсдоттр. — Не эти двое конкретно. Но вся Генриетта подчиняется законам военного времени. Короче… слушай, Донован, мне не положено находиться на Генриетте, тебя же вообще не должно быть в пределах конфедеративного пространства. Так что нам не следует привлекать к себе внимание суосвая, военного губернатора.
— Никаких копов, — согласился Фудир. — Лады, как по мне. Только мне казалось, твой шеф достиг взаимопонимания с губернатором.
— Так и есть. Но не с этими двумя. Они, судя по всему, только недавно получили отгул.
Человек со шрамами почесал в затылке и вновь надел свою тюбетейку.
— Что же, кажется, пришел момент преподать кому-то урок.
Олафсдоттр застегнула воротник и подождала, пока Донован справится со своим пальто.
— Мы можем от них просто откупиться, — заметила она.
Донован поднял правую руку.
— В моем импланте полно гладиольских векселей. Как думаешь, они такую монету к оплате принимают?
— Да, пожалуй, это проблема. Теперь понятно, почему ты попросил меня рассчитаться за одежду. Забавно, на какие важные мелочи мы порой не обращаем внимания.
— Я-то как раз обратил. Соберись. Они идут.
Вояки с деланым равнодушием пересекли зал и встали прямо у них на дороге. Поток путников обтекал солдат, как ручей обтекает валун. Кто-то исподволь настороженно поглядывал на них, большинство же просто брели, потупив взор и делая вид, будто ничего не замечают.
— Эй, дюваки! — окликнул тот из вояк, что стоял слева, — молодой, мускулистый, с шапочкой светлых волос. — Добро пожаловать на Генриетту. Мы собираем пожертвования в благотворительный фонд помощи отставным астронавтам. Помогите нашим товарищам, оказавшимся в трудном положении.
Обращался он к Доновану, потому что только инопланетные туристы, заранее не разузнавшие о климатических условиях, покупают в автоматических киосках сезонную одежду.
— На счете фонда крайне мало средств, — добавил второй — сухощавый мужчина в возрасте, чем-то напомнивший Доновану рэт-терьера. Судя по жетону, этот второй имел звание старшины.
Человек со шрамами терпеливо выжидал, и было что-то такое в его спокойствии, что заставило грабителей задуматься. Оба стали переминаться с ноги на ногу, поглядывая на спутницу Донована. И если хоть что-то во всем Спиральном Рукаве могло напугать сильнее несокрушимого спокойствия Донована-буига, так это улыбка Равн Олафсдоттр.
Качок отступил на шаг.
— Ло шю! Смертоносные. Старшина, помнишь, что Тсали и Чимбо рассказывали, когда вернулись после увольнения?
— Тсали же сказала, что они уже отчалили.
— Отчалили, да не все, — отозвалась Равн. — Кое-кто и остался. Подчистить хвосты, так сказать. Прошу простить, что сразу не представились.
Оба бойца что-то пробубнили и неуклюже попытались прикрыть именные нашивки.
— Чжин, конечно, уокей.
— Минутку, — произнес Донован. — А как же пожертвования?
— Не стоит беспокойства. Простите, что потревожили. — Вояки попятились.
— Мы настаиваем. Я еще пока только ожидаю денежного перевода с другой планеты, но моя спутница с радостью заплатит за нас обоих.
Олафсдоттр обожгла его злым взглядом, но все же протянула ладонь. Вояки посмотрели на нее так, словно ее рука вдруг превратилась в пламенеющее копье.
— Пасть приносит армии свою благодарность за защиту от Лиги, — сказала Тень. — Мы перед вами в неоплатном долгу. Позвольте же выразить свою признательность.
Еще несколько секунд громилы медлили, но затем старшина обменялся с Олафсдоттр рукопожатием. Теоретически встроенные в ладони импланты могли передавать информацию удаленно, но прямой контакт был более безопасным и расценивался как более чистосердечный. Глаза старшины округлились, когда его счет пополнился, а затем он просипел:
— Ваша милость очень щедры!
Они успели обменяться еще несколькими любезностями, прежде чем вояки ретировались и растворились в толпе.
