Сергей Цикавый - Шаги в глубину
Я залегла за массивной опорой штурмовика и успела на финал: Лиминаль, широко размахнувшись, выронила из рук десятка два ножей, и последняя волна подкрепления взорвалась фонтанами расплесканной брони и плоти.
А потом, покачнувшись, Рея выпала из своего размытого ритма боя и пошла к нам. Мой внутренний метроном соглашался: ее время и впрямь подходило к нулю. Я подняла тяжелый ствол и обстреляла залегшего за обломками БТР недобитка. Скафандр таял на Лиминали, черный дым стягивался к запястьям и щиколоткам, все явственнее проглядывало белое тело.
Плюнув в сердцах («Ну что ж такое, чуть-чуть не хватило, а?»), я осмотрелась: засранец за обломками прижат, еще кто-то там у «Куба» был… А, нет. Там двоих шибко умных затянуло в изнанку, когда они пытались нас обойти впритык к генератору.
Так, кто еще?
Я подплавила еще кусок бывшей брони БТР и пнула в борт штурмового катера, выдвигая лестницу.
— Э, капитан, подъем! Лови Лиминаль и убираемся отсюда.
Дональд очень хорошо реагирует на слово «Лиминаль», аж завидно. Я скользила прицелом по окрестностям, стараясь не думать, что там — по ту сторону штурмовика, кого еще созовет сирена, когда части самообороны опомнятся. Рея вырезала всех местных слишком быстро, и образовалась лакуна перед подходом свеженьких.
С другой стороны, могут ведь и чем-то крупным жахнуть… Я оглянулась на хищную черноту «Куба» и решила, что нет, не могут: разносить генератор изнанки при живой-то планете — это очень нездоровая мысль. Хотя если там кто-то понял, что спустилось с небес на грешную землю Х67, то могут и рискнуть.
Дональд еле плелся с Лиминалью в обнимку, его трясло теперь уже от холода, и выглядело все это дико двусмысленно. Вокруг горели трупы, большая часть тел превратилась во взвесь, впиталась в пыль, но я все равно считаю, что парень в грязной белой пижаме и голая девушка — это двусмысленно.
Наверное, это адреналин. Ну, и я пошлая.
Обстреляв обломки, я успела подпереть собой падающую парочку.
— На борт, — рявкнула я. — На борт оба, живо!
«Черт, она ледяная. Совсем. Напрочь».
На юго-юго-востоке быстро жирели точки, целая свора точек. Возможно, я еще успею подняться, но уходить будет ой как жарко, да еще и на этой развалюхе.
Заталкивая Рею и Дональда в люк, я наткнулась на алый взгляд.
— «Телесфор» ждет здесь, — сообщил звенящий шепот.
Последним усилием Рея вбила мне в голову координаты. Я разогнулась, вытерла выступившую из носа кровь и задраила за вошедшими люк: мимо них теперь не протиснусь, так что мне забираться через фонарь кабины. Шатаясь, я подошла к носу штурмовика и выкашляла стакан желчи. Алые глаза, выжегшие у меня в мозгах три десятка циферок, больно врезали по всему остальному тоже.
Черт, меня всегда от этого мутило.
Серая туша в зигзагах дикого камуфляжа ждала.
Ты мне не нравишься, сарай ты эдакий, но ты мой. И ты нас вывезешь. Штурмовик молчал, тяжко обвисая загруженными подкрылками. Его брюхо почти лежало на земле, а высоко вынесенные двигатели намекали на хороший запас выносливости.
Эх, скорости бы мне…
Откидывая аварийный люк остекления кабины, я окинула взглядом поле бойни.
Оступаясь в пропитанной кровью пыли, к штурмовику бежала обескураживающе живая и невозможно реальная доктор Мария Карпцова.
Глава седьмая
Шлюз «Телесфора» был таким родным, я сама так устала, а эта жизнь так меня задолбала, что хотелось прямо здесь и подохнуть. Я сидела на теплом полу фрегата и хлебала воду из бутылки медицинского комплекта. Несчастный штурмовик остывал в трюме, оттуда еще пахло дезактивацией, и означало это одно:
«Я всех вывезла».
Черт, это начинает входить в привычку.
Я прикрыла глаза и помотала головой. Голова гудела, а на обратной стороне век вроде как навсегда решили поселиться пляшущие огоньки. С попаданием на борт «Телесфора» я стремительно пополняю список жутких достижений: «удрать от «Тени», плюнув ей в морду из «линейки»», потом «поучаствовать в продаже генной бомбы», теперь вот и «уйти от эскадрильи перехватчиков на штурмовике»…
Я встала, глупо улыбаясь. Тормозной парашют в морду самым быстрым — это я хорошо придумала. Красиво. В горле все горело, будто своим дыханием я разгоняла штурмовой рыдван. Еще глоток. И еще один.
Отбросив опустевшую бутылку и достав вторую, я пошла внутрь. Обидно было, что наш капитан потащил Лиминаль, за ними потащилась доктор Карпцова, а меня саму — героиню дня — забыли в шлюзе. «Уйду я от вас», — подумала я. Самое печальное не то, что уйти мне некуда, а то, что надо еще много думать и придется ой-ей-ей как много разговаривать. Вот хотя бы с милейшей госпожой докторшей. Я, может, тоже так хочу: чтобы мне — клейнод в сердце, а я на следующий день по летному полю козой прыгаю.
Недалеко от рубки я встретила Дональда. У капитана крайне неприятное выражение лица, и я даже подозревала, почему.
— Алекса, надо п-поговорить.
— Не надо. Просто пошел в задницу, ага?
— Алекса!
Прихлебывая воду, я второй рукой перехватила протянутую руку. Задержать он меня удумал.
— Извиняться я не собираюсь, тем более что оказалась права. Мы целы и живы, включая Лиминаль.
— Это было г-глупо!
«А ты — жалок».
— Это сработало, значит, это не глупо.
Я все рассчитала, я вывезла нас всех на фрегат, я ушла от погони. А это рефлексирующее чмо еще будет меня воспитывать, вместо «спасибо», надо полагать. Ну да, я чуть-чуть ошиблась, и Рея вырубилась на поле боя. Ну да, все пошло не совсем по плану.
Но я-то справилась?!
— Я бы вытащил нас.
О mein Gott, мессия. Вот Лиминаль — та хоть с пылающих небес на грешную землю нисходит, а ты-то каким боком?
— У меня телесная запал-карта. Я мог вызвать «Телесфор» прямиком в изнанку.
Даже не знаю, что можно сказать на такой бред. Хотя… Стоп.
— Дональд?
Он поднял правую руку и показал ладонь. Все еще вымазанное лицо сморщилось от напряжения, но я уже увидела: нити живого серебра на какую-то секунду полыхнули в коже. В следующее мгновение Дональд был схвачен за грудки и прижат к стенке.
— Какого хера ты молчал?!
«Я… Я…» Я еще помнила того ублюдка, который чуть нас не подбил на выходе из атмосферы, до сих пор вздрагивали от отдачи «печати» пальцы, помнила бойню на «Аллее Обреченных», бешеные тени «Куба». Это все было страшно, и все — зря. Да, понятно, что даже намекни придурок на свою особенность, его бы вытащили из камеры и учинили разбор на органы. Все я понимала: не мог он вслух настаивать на возможности выжить в изнанке, но все же это было, мать вашу, чертовски обидно.
— А когда я должен был тебе рассказать?!
— Да еще на корабле! На борту еще! Почему я не в курсе, что ты «посеребренный»?
— А кто ты вообще такая, что я…
Хрясь. Это тебе за правду, обормот. Челюсть я ему не выбила, но ахнуло знатно.
«Кто я такая». Ну надо же!
— М-м-м… Я тут прошу прощения…
Уж не знаю, от чего нас спасло появление милой докторши, но медотсек кому-то из нас точно бы понадобился. Или ему из-за травм, или мне из-за инсульта. А еще доктор Мария Карпцова хорошо объединяет людей, потому что на худенькую мертво-живую личность и Дональд, и я смотрели с одинаковым подозрением.
Черт, у нас корабль с определенной специализацией намечается: сначала Лиминаль, теперь вот этот фрукт.
— П-позвольте, угадаю. Хотите п-поговорить.
Голос у него был так себе. Разговор — он ведь челюстью разговаривается.
Карпцова развела руками:
— И это тоже. Хотела сказать, что показатели Лиминали в норме.
— Спасибо, — кивнул Дональд.
Я в сторонке перевела дух и пока что наблюдала.
— П-почему вы выжили?
Мария изобразила симпатичную грустную улыбку:
— Э-э-э, Дональд. Давайте продолжим где-нибудь в более…
— А если лицо попроще? — предложила я.
С вот такими лучше построже. Лучше сразу ее спровоцировать, а то мало ли: клейнод Гончей ее не берет, кто знает, что она еще умеет?
Доктор Мария выглядела искренне расстроенной моим тоном.
— Я д-думаю, нам всем есть, что сказать, — пробурчал Дональд, поднимая руку. — Идемте в м-медотсек.
Мне это все ужас как не понравилось. Очевидно, подразумевается, что стриптиз будем изображать всей толпой, и таким вот нехитрым приемом тимбилдинга будет принято решение, а не выкинуть ли кое-кого в воздушный шлюз.
Мария посмотрела на Дональда, посмотрела на меня и вдруг икнула.
В медотсеке было зверски холодно, видимо, из-за Лиминали, которая сидела, до ушей закутанная в климатический плед, и хрустела белковыми галетами. На пледе уже собралась наледь, но выглядело это невыносимо мило: алый взгляд, тонкая косичка поверх инея и пара крошек на ткани. Эти самые белковые галеты в космоходке мне нравились ровно до тех пор, пока я не узнала, что старшекурсницы называют их «сушеным минетом». Вкусовое сравнение, конечно, было сомнительной точности, но осадок, как говорится, остался.
