Илья Стальнов - Нереальная реальность
Оставалось чуть меньше десяти минут до времени, назначенного Стинкольном. Как быстро летят эти минуты.
Время близится. Внутри у Лаврушина стало пусто. Мысли куда-то уходили. В сознание пыталось прорваться отчаянье. Господи, как хреново быть героем перед расстрелом. Героем быть хорошо, когда твой подвиг в прошлом, и ты раздаешь интервью, а также автографы восторженным поклонницам…
Только бы не лишиться самообладания! Не потерять лицо. Сейчас это казалось почему-то очень важным.
Пять минут…
Раньше времени! Стена отошла в сторону. И на пороге появился человек.
– Дела-а-а, – протянул Степан…
Человек, стоящий на пороге, меньше всего походил на Стинкольна и его гориллл…
* * *
Тщетны пустые е надежды, владеющие загнанным в угол человеком, недостижимы. Но когда они оправдываются, то кажется – а как же могло быть иначе? Все и должно было случиться именно так, и никак иначе.
Появившийся человек явно был не Стинкольном. И, скорее всего, не принадлежал к числу приближенных бандита. А был этот человек тем статным офицером четвертой ступени, который сопровождал землян в «мамонте» и обещал скорое освобождение. В руке он сжимал автоматический ЭМ-пистолет.
– Крос умеет держать слово, – произнес офицер. – Я же обещал, что вытащу вас.
– Весьма благодарны, – только и нашелся что сказать Лаврушин.
Степан весьма точно выразился насчет теннисного мяча, по которому лупят ракеткой. Вот прошла очередная подача. И самым обидным было ощущение полной беспомощности. Поток событий влек землян вперед, нисколько не считаясь с их настроениями и желаниями. И что впереди? Тихая заводь или водопад?
– Выходите быстрее, – велел офицер Крос. – Сейчас здесь будет Стинкольн.
Земляне не заставили себя долго упрашивать. Все-таки есть особое удовольствие в том, чтобы быть спасенным именно в последние секунды. Оказывается, куда приятнее, если указ о помиловании приносят, когда голова твоя уже лежит на гильотине.
У лестницы на площадке валялось два трупа, в одном без труда можно было опознать мрачного водителя с обожженным лицом.
Спускаясь по винтовой лестнице, Лаврушин умудрился вновь удариться коленом – в том же самом месте и тем же коленом, как и тогда, когда поднимался здесь. Прирожденный растяпа – что еще тут скажешь.
Опять пошли тесные тоннели, освещаемые светом прикрепленного к лацкану на комбезе Кроса фонарика. Они шли какой-то другой дорогой, но она была ничуть не лучше, чем прошлая. Опять приходилось рвать паутину, вздрагивать от прикосновений крысиных хвостов. Большинство ходов, похоже, были заброшенными канализационными и тепловыми сетями. Сперва было очень душно, вскоре стало жарко.
Через полчаса путники выбрались в круглый каменный туннель. В его центре стоял световой столб – свет падал из колодца, в нем как в жерле пушки синел кусок неба.
Первым, ловко цепляясь за ржавые скобы, полез наверх Крос. За ним последовал Степан. Замыкал Лаврушин, чьи пальцы предательски соскальзывали с мокрого склизского металла, а высота через пару минут была такова, что шмякнешься – костей не соберешь. Лаврушин чуть и не шмякнулся, когда скоба, за которую он схватился, обломилась вместе с куском кирпича.
Колодец вывел в захламленный дворик. С одной стороны были кирпичные развалины. С другой – шестиэтажный нежилой дом, из чего явствовало, что путники все еще находились в «сельве». У невысокого бетонного забора с овальным проломом в центре росли два чахлых деревца и возвышалась мусорная гора. Асфальт, сквозь трещины в котором пробивалась жесткая трава, был усеян битым кирпичом и истлевшим бумажным мусором.
– Брысь, проклятый, – Крос поднял камень и швырнул им в огромного полосатого кота, пробиравшегося куда-то с хищно прижатыми ушами. Кот сердито мявкнул, уклонился от камня и бросился за гору мусора.
Как раз у мусорного холма их ожидали. Загорелый массивный тип с пронзительными синими глазами сжимал в длинных волосатых руках тяжелый автомат и заученно оглядывался – он был начеку.
– Все в порядке, – кивнул он Кросу.
Процессия преодолела пролом в заборе. За ним открылась кривая горбатая улица с полуразрушенными зданиями. Там копошились представители местного крысиного народца, опасливо глядящие на стоящий у тротуара красный гоночный автомобиль – он выглядел здесь неуместно, как царский трон в лачуге нищего. За рулем сидел загорелый и тоже синеглазый тип, длинные волосатые руки которого обнимали рулевое колесо. Лаврушин удивленно посмотрел на него, синеглазый номер один коротко пояснил:
– Брат.
Похоже, семейный подряд был на Химендзе в чести. Лаврушин вспомнил двух братьев-«испанцев», которые сопровождали землян на встречу с мафиози Стинкольном. Что-то было в этой традиции мило-домашнее. Вспоминались старые итальянские фильмы, где крестный отец говорил заботливо: «Это наше семейное дело. Мы сами повяжем на горле предателей сицилийский галстук», что означало перерезание горла.
– Перережут горло, – прошептал Лаврушин под нос и глубоко вздохнул, будто изгоняя бесов дурных мыслей. Пока все складывалось более-менее, впереди ждала свобода… Если, конечно, ждала.
Гоночная машина сорвалась как бешеный мустанг с места и понеслась по трущобам. Сегодня они казались Лаврушину еще омерзительнее.
Длиннорукий шофер не особенно обращал внимания на жителей «сельвы», в этом он был похож на прошлого водителя – обожженного, который теперь холодел где-то в глубине подземного города. Местные бродяги только успевали отскакивать, чтобы не попасть под колеса автомобиля и не быть смятым его бронированным капотом. Несколько раз вслед машине летели железяки различной тяжести. Один раз послышался выстрел, шальная пуля царапнула по бронестеклу, выбив на нем искры.
– Крысиные выродки, – прокомментировал длиннорукий шофер, выворачивая в правый переулок и еще сильнее вдавливая педаль. Ездил он, как решившийся свести счеты с жизнью каскадер.
Наконец, красный автомобиль остановился у очередных развалин. Здесь был когда-то блочный дом, но теперь он раскололся и обвалился внутрь себя. Землян снова повели подземными ходами, которых в городе было немеряно – мечта диверсанта. Неудивительно, что Звездоликий ничего не мог поделать с сопротивлением и с бандитами.
И снова перед глазами землян предстал подвал. Лаврушин усмехнулся, подумав – кто мог мечтать, что первые посланцы земли в дальнем космосе будут так проводить время – по тюрьмам да по бомжатским притонам. Впрочем, какие они посланцы? Так, неумелые наемники-неудачники, не годные ни на что.
Этот подвал комфортом и размерами заметно уступал прошлому убежищу. Тесное помещение освещалось слабой лампой. В нем было четыре исцарапанных желтых пластмассовых стула – такие стоят в Москве в уличных кафешках, и пять двухяросных коек, навевавших Лаврушину полусладкие воспоминания о казарменных буднях во время институтских военных сборов. Ни книг, ни журналов, ни телевизора, ни кухонного комбайна. Похоже, это место использовалось как лежбище – в спрятанной в глубинах города в которые никто не сунется, берлоге можно отлежаться после горячего дельца.
– Не особенно шикарно, но надежно, – заверил Крос.
– Хотелось бы верить в эти песни, – пробурчал Степан.
– А вы поверьте… Еду вам будет приносить Труст, – офицер указал на загорелого длиннорукого – нет, не с рулем, а с автоматом. – Развлечь вас тут нечем.
– Нам в тюрьме развлечений хватило.
– Значит вы сможете оценить целительную силу одиночества и тишины. Ну, вроде все, – офицер поднялся со стула, намереваясь уходить.
– Как это все? Почему все?! – возмутился Степан, и завел свою излюбленную пластинку. – Не объясните, что все это народное творчество означает!
– Объяснить? – Крос недоуменно посмотрел на него. – Я думал вы устали и желаете отдохнуть.
«Издевается», – беззлобно подумал Лаврушин и потребовал:
– Выкладывайте все.
– Ладно, – Крос сел обратно на стул и положил руки на колени. – «Союз правдивых» знаете?
– Знаем. Встречались уже, – зло процедил Степан, припоминая не очень любезного руководителя этой организации и невзгоды, которые он принес с собой.
– Вы, наверное, Комсуса рен Таго имеете в виду? – спросил офицер, и вдруг улыбнулся открытой улыбкой. Моментально маска слетела с его лица. За ней скрывался искренний, обаятельный, хороший человек. Это лицо располагало к себе. Стало понятно, сколько трудов Кросу стоило носить эту тяжелую маску брезгливого превосходства, которая по должности положена офицеру «тигров».
– Во-во, Комсуса, – кивнул Степан.
– Извините, друзья мои. Сразу видно, что вы не профессионалы.
– Так уж и видно, – заносчиво воскликнул Степан.
– Кем вы были на вашей планете?
– Ученые, – Лаврушин издал нервный смешок. Действительно, в такой ситуации это казалось смешным.
