Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)
— Не тонковат трос, ты мне ногу повредишь, — обозлился я.
— Лучше быть хромым, чем мертвым, — весьма философски заметил заключенный и, распрямившись, хлопнул меня по плечу.
— Ну же, второпроходец Червяк, давай, неси свое гордое погонялово в недра нашей планеты!
— Мои ботиночки, — нежно пропел над самым ухом Шека и подхватил обувку, намериваясь скрыться, но не успел. Кто-то из заключенных ловко поймал его поперек тела, рванул назад, завалив тщедушного убогого. Ботинки у него из рук вырвали, самого, подняв за ухо, развернули и дали такого пинка, что Шека отлетел к забранной пластинами стене. Чтобы не упасть, он выставил перед собой руки и взвыл. Зашипела кожа, он упал на спину, выставляя обожженные ладони; оставшиеся на металле отпечатки медленно выгорали, пуская в воздух тонкую струйку дыма.
Заключенные ржали, убогий хныкал.
Смотреть на все это мне не хотелось и я, растолкав смертников, подошел к щели в стене, сильно дернув ногой, когда трос натянулся.
— А Червячок то борзый, а, Варадак! — Фафарыч был доволен. — Он из новеньких, я такого не видел еще…
— Он с дружком утром охранника прикончил, — сказал за моей спиной знакомый голос. Я даже не стал оглядываться, там стоял наш сосед по камере — Бартик Иха.
— Пришел посмотреть? — уточнил я негромко, вглядываясь в темноту провала. Оттуда едва ощутимо веяло сквозняком. Фафарыч прав в одном: там что-то есть. Вопрос в другом: насколько то, что в конце расщелины безопасно? И что с этим делать?
— Ну уж не помогать тебе он пришел, — Фафарыч тоже заглянул в щель.
— Он мне задолжал денег, так что с удовольствием посмотрю, — согласился Бартик.
— Вот и славно.
— Тебе чего с этого будет? — я выразительно кивнул на дыру в стене.
— Руководство Селлы даст свободу тому, кто найдет на планете что-то по-настоящему стоящее, — негромко сообщил Фафарыч. — Так что если найдешь, меня выпустят. И всех этих ребят выпустят, я их не оставлю!
— Да! — взревели заключенные.
Меня прижали к стене и начали мазать какой-то вонючей черной дрянью.
— Плечи, плечи пожирнее, — командовал Фафарыч. — Это смазочный материал для буров, хорошая вещь и по идее не токсичная. Вот тебе совет: когда будешь ползти, сильно не дергайся. Застрянешь — пять раз потяни ногой. Трос будет все время натянут, пять рывков будет означать, что мы потянем обратно. И уж тогда — терпи, прошлому лазутчику мы ногу оторвали.
Странно, но на этот раз толпа смолчала. Ну же, ведь смешно!
— А если найдешь все же чего стоящее, ты трос начинай тянуть на себя так, упорно, чтобы натянулся и десять раз дергай, мы сосчитаем. Тока смотри, если обманешь, тебя на запчасти разберем с особым цинизмом, так что за тросик лишний раз не дергай…
Наконец надо мной закончили издеваться, закрепили на предплечье на ремнях небольшую трубку фонарика и напутствовали пожеланием удачи. Я послал всех к черту и сунул голову в расщелину. Это была плоская горизонтальная трещина, от чего мне сразу пришлось лечь на бок, выставив руки в глубину расщелины. Совершенно некуда было деть локти, и я продвигался, подтягиваясь на пальцах и едва смещаясь вперед. Было душно, ведь своим телом я заткнул и без того слабый воздушный поток. Камни больно впивались в плечи и рвали кожу от любого неосторожного движения, местами порода была нетвердой и рассыпалась песчаником, попадая в нос и глаза, лишая рычага. Мне казалось, я ползу уже час, а сзади все доносились крики, кто-то светил тонким лучом, от чего блики плясали по стенам, и Фафарыч подбадривал:
— Во, Червяк хорошо пошел, только что его пятки скрылись!
Только что?!
Я замер, перевел дыхание, осветил расщелину. Острые обломки, смыкающиеся впереди края и странные дыры по стенам.
— Эй, Фафарыч? — крикнул я.
— Чего тебе, Червяк? — тут же отозвался заключенный. Его голос был отчетливо слышен, остальные молчали.
— Почему было не просветить породу?
— Ты ползи, Червяк, ползи! — с ноткой нетерпения крикнул Бартик. — Я деньги поставил, что ты не облажаешься!
— Отдыхаю! — огрызнулся я.
— Не видят светилки ничего, — видимо отпихнув Бартика от щели, пояснил Фафарыч. — Я потому и второго зека гроблю, потому что если есть помехи, значит, есть что прятать.
— Логично, — проворчал я и уже громче, чтобы слышали: — А что тут за дыры?
— Крысаки, они грызут породу, оставляют норы, так что ты не рассиживайся, они ориентируются на небольшие вибрации и приходят проверить, не съедобно ли то, что трепыхается в земле. Большие то вибрации вроде буров им не по зубам…
— Черт, — проворчал я и протиснулся еще на двадцать сантиметров. Стены сжали грудь, навалились воспоминания о корабле, о том, как я лез по его коммуникациям в попытке попасть в рубку… как же давно это было.
Сколько я мечтал на Земле снова улететь в космос, а все получилось совсем не так, как мечталось.
— Дрянь! — я зацепился за какой-то осколок, распорол бок. Посмотрел, вывернув руку. В беловатом свете фонарика сверкнула острая полупрозрачная, словно ледяная грань. Вот те раз, алмаз?
Я сдал назад, с третьей попытки мне это даже удалось, зато стало понятно, что обратно выбраться, не найдя места, где можно развернуться, в принципе невозможно. С тихой тоской я осознал, что пока эта расщелина — билет в один конец.
— Эй, Фафарыч, — ковыряя край породы торцом фонарика и пытаясь вынуть алмазную пластину, снова крикнул я.
— Ну чего тебе, Червяк?
— А почему бы просто не прорезать ход и не посмотреть, что там?
— Потому что руководство не хочет бурить в этом забое, слишком опасно из-за лавовой реки! Ты там ползешь вперед, Червяк? Серьезные люди сделали серьезные ставки, не подведи!
— Ща поползу, ща так поползу…
Вышло небыстро, я ковырял пластинку бесконечно долго, потом подобрал осколок породы с угловатой гранью. Потом пару раз ударил — уж очень мне хотелось получить этот блестящий диск — и, наконец, смог совладать с мягким камнем. Пластинка оказалась размером с ладонь и острой кромкой резала кожу как бритва. Такую вещь бросать не стоит. Без оружия в одном коридоре с какими-то крысаками — нет уж, увольте!
Отчистив пластинку от пыли, я залюбовался ею. Все же это не алмаз, наверное, что-то другое. Вкрапления внутри розовые и серые, словно рисунок. Наверное, от температуры и давления спрессовало несколько разных минералов или запечатлело навечно какое-то растение.
Осторожно, чтобы не пораниться, я зажал зубами свою находку и снова пополз вперед. Только далеко не уполз. Расщелина сначала сделала плавный изгиб, а потом кончилась тупиком.
Сверху прямо над головой был провал, но я находился в весьма невыгодном положении, мне, чтобы перебраться в этот провал, нужно было изогнуться под каким-то немыслимым углом. И хотя тренированное тело хорошо повиновалось мне, на некоторые фигуры даже я был не способен. Я же не занимался йогой! Но и развернуться, чтобы ползти назад было совсем негде. Сверху отчетливо тянуло свежим воздухом. Интересно, насколько он опасен для дыхания, справятся ли фильтры? Ведь там, в неизведанной полости нет никаких очистных установок.
И о чем я думаю в перспективе застрять тут на пару дней, пока не умру от жажды или пока мне какие-то крысаки глаза не выгрызут?
Вот и зачем я подумал о них?
В свете фонарика блеснули безжизненные белые глаза. Рудиментарный, в общем-то, орган под поверхностью в условиях вечной темноты. Я дернулся, подсветил. Длинная, розовая морда, похожее на какого-то слизняка тело с множеством черных трехпалых лапок, вместо ушей — провалы.
Я замер, боясь шелохнуться. Если они реагируют на вибрацию, то… если они достаточно чувствительны, биение сердца меня выдаст.
Крысак повернул морду и скользнул в провал, и был рассечен пополам пластинкой, с таким трудом добытой их стены. Уродливое существо запищало, забилось в конвульсиях, разливая серую кровь, и затихло. Я отпихнул две половинки довольно нежного тельца в сторону и задумался, глядя в открывшуюся пасть твари. Зубов было много, как у пираньи. Если сюда набежит с десяток таких зверюшек и начнет мне грызть ноги, ничего я сделать не смогу. Заживо обглодают, а, когда от боли я потеряю сознание, догрызут. Нет, ну весело же!
— Ну и чего, я тут застрял, да? — проворчал я вслух, крепко зажмурившись и борясь с тяжелым ужасом, наваливающимся все плотнее.
— Нет, — едва слышно отозвалась стена.
— Ну, слава богу, — не сдержал я облегчения. — Титринчик…
— Лезь вверх, — все так же тихо велела стена.
— Шутник, — не сдержался я, но все же выгнулся и стал нащупывать, за что бы можно уцепиться, чтобы подтянуться. Но тут мое запястье сжали слово в тисках.
— Тока не поломай, — еще успел попросить я, и меня потащило вверх. Все тело запротестовало, колени уперлись в край стены. Казалось, вот-вот полопаются жилы. Я даже вздохнуть не мог, так меня изогнуло… и отпустило. Я стоял на ногах в вертикальной шахте, и она была достаточна широка, чтобы расправить плечи. Непередаваемое облегчение! И тут же словно обухом по голове: а как же обратно? Здесь тоже не развернуться, значит, когда полезу назад (ведь руководство не хочет бурить и не захочет, если тут нет ничего стоящего) придется по этой шахте головой вниз что ли лезть? Это если где-то удастся развернуться. И опять же странно, совсем рядом потолок забоя лавой согревается, а тут вполне сносно, хотя ход вертикальный вверх…
