Фрэнсис Вилсон - Колесо в колесе
— Дома никто не поверит, — пропыхтел задохнувшийся Лютт, снимая сцену в разных ракурсах.
— Немедленно прекратите! — заорал Младший на ванеков.
— Бендрет, — заговорил старейшина, — мы лишь хотим отдать тебе долг чести. Ты пострадал из-за нас. Такого никогда не бывало…
— И теперь ничего не вышло, — оборвал его Младший. — Весь смысл этой маленькой кампании заключался в том, чтобы вы обрели уверенность в себе и потребовали от других уважения к своему собственному достоинству. И что? Я оглядываюсь и вижу, как вы лебезите и кланяетесь! Прекратите сейчас же и встаньте!
— Ты не понимаешь, бендрет, — начал было старейшина.
— Думаю, что понимаю, — тихо проговорил Младший, — и дары ваши буду ценить до конца жизни, но давайте пока позабудем о благодарностях и тому подобном. Главная наша забота в данный момент — найти грузовик на замену. Только продержитесь, пока не раздобудем транспорт. Одалживайтесь друг у друга, делитесь едой, любой ценой следуйте плану, ждите от меня сообщения.
Старейшина кивнул и собрался отвесить поклон, но вовремя спохватился.
— Хорошо, бендрет, — сказал он.
— И никому не кланяйтесь — никогда. Младший, быстро махнув рукой, пошел в город.
Лютт засеменил за ним следом.
— Мистер Финч, вы только что сделали меня знаменитым. Если не получу за эту запись журналистскую премию, то никто ее не получит. Никогда не сумею вас отблагодарить.
Младший прибавил шагу, не глядя на него. Простая искренняя благодарность ванеков во время торжественной демонстрации тронула его сильнее, чем он смел признаться, быстро шагая к городу с чашкой и статуэткой в руках, с полными слез глазами.
— Есть шанс, что проиграете, — бросил он Лютту.
Хебер выслушал краткий рассказ Младшего о событиях с улыбкой, качая головой.
— Собственно, не в чем их упрекать, — сказал он. — Земляне иногда заступаются за ванеков, но вас первого за них побили. Возможно, займете особое место на главной спице Большого Колеса, когда они будут рассказывать о вас своим внукам. — Он помолчал. — Как поладили с Люттом?
— Боюсь, не слишком удачно. Как бы вы себя вели, усталый, грязный, помятый, голодный, отвечая на дурацкие вопросы болтуна репортера, который сует вам в лицо свою камеру?
— Пожалуй, не очень-то дружелюбно, — признался Хебер.
— Причем даже в самой благоприятной ситуации вам едва ли понравился бы подтекст этих самых вопросов.
Хебер пожал плечами:
— Я ожидал многозначительных обобщений, но огласка, пусть даже неприятная, может вас уберечь от дальнейших побоев.
— Хорошо бы, — проворчал Младший, потирая саднившую челюсть.
На следующее утро Хебер вошел в контору со свежей газетой в руке. Младший только что расправился с утренним рационом.
— Вот! Читайте. Сейчас из столицы.
— Где вы ее взяли?
— Утром прибыли с полдюжины репортеров. Один из них дал. — Он просиял. — Вся первая страница наша!
И правда. Передовая страница печатного издания видеоновостей целиком посвящалась событиям в Данцере. Быстренько пробежав текст за подписью Лютта, Младший нашел свое описание в образе загадочного молчаливого крестоносца, борца с фанатизмом. Посреди страницы красовался крупный снимок ванеков, склонившихся перед ним в почтительном поклоне.
— Невероятно! Этот самый Лютт выставляет меня каким-то фантастическим киногероем!
— На Джебинозе ничего больше не знают, а вы, по-моему, вполне похожи.
Младший с отвращением швырнул газету на стол и подошел к окну.
— Где сейчас репортеры?
— Если я скажу, что за домом, куда вы пойдете?
— В другую сторону!
— Ну, в данный момент можете не особенно беспокоиться. Все столпились на улице у заведения Билла Джефферса. Наверно, задают ему довольно неприятные вопросы.
— Ох, нет! — Младший бросился к двери и выглянул.
Ему удалось разглядеть Джефферса в дверях универмага в окружении журналистов.
— А что? — спросил Хебер.
— Джефферс быстро заводится?
— Довольно легко кипятится.
— Тогда лучше мне туда пойти, — решил Младший и выскочил в дверь.
Спеша вниз по улице, он заметил, что Джефферс стоит в позе загнанного в угол зверя с побагровевшим лицом, горящими глазами, напрягшимся, как пружина, телом. Младший перешел на бег. Кто-нибудь из репортеров вполне может нарочно спровоцировать хозяина магазина на скандал, чтобы снять сенсационную сцену. Если средства массовой информации изобразят Джефферса дураком, слабоумным бандитом, это ничуть не поможет ванекам, а владелец универмага станет вдвое упрямее.
— Ух ты! Идет крестоносец, борец с фанатизмом! — размахивая газетой, воскликнул Джефферс, завидев подбегавшего Младшего.
Репортеры мгновенно забыли о нем и накинулись с вопросами на главного героя.
— Я потом с вами поговорю, — посулил он, расталкивая их локтями. — В данный момент надо кое-что обсудить с мистером Джефферсом.
Чрезмерно растолстевший журналист в ярко-зеленом джемпере преградил ему путь:
— Сначала мы должны задать вам несколько вопросов, мистер Финч, — и сунул в лицо Младшему записывающее устройство.
— Нет, не должны, — последовал краткий ответ.
Аппарат щелкнул, репортер приступил к интервью, не обращая внимания на возражения.
— Ну, во-первых, откуда вы? Ходят слухи, что из чужих миров, и, по-моему, вы обязаны открыть свою…
Младший без предупреждения выбил у него из руки аппарат, схватил обеими руками за блестящий свитер и спихнул с тротуара. Услыхав за спиной очередной щелчок камеры, развернулся, вырвал ее из другой вытянутой руки и тоже швырнул на дорогу.
— Я сказал, что хочу поговорить с мистером Джефферсом. Поэтому, если не возражаете, обождите на другой стороне улицы, пока мы не закончим. Беседа конфиденциальная.
— Наши зрители имеют право… — начал кто-то.
— Слушайте! Если вообще желаете получить интервью, обождите вон там!
Угроза по-настоящему их припугнула. С Джефферсом они общались недолго, встретив главным образом каменное молчание. Если стоило проделывать тяжкий долгий путь по жаре, то исключительно ради интервью с этим самым Финчем. Репортеры медленно, нехотя потащились через улицу, бормоча, что лучше было б улететь с планеты, поймав где-нибудь слух, будто следующим в сектор пожалует Целитель.
— Ты бы потише, — посоветовал Джефферс. — Образ испортишь.
— Не испорчу, даже если постараюсь, — ответил Младший с сокрушенной улыбкой, — точно так же, как вы свой не исправите. Нам навязаны роли, никуда от них не деться. Я герой, вы злодей. В данный момент мое возмутительное поведение воспринимается как личная причуда. Если вы будете себя вести точно так же, это примут за врожденный порок вашей натуры, о чем нынче вечером станет известно всей планете.
Джефферс не ответил, не сводя с него любопытного взгляда.
— Так или иначе, вы, наверно, догадываетесь, зачем я здесь, Билл, — сказал наконец Младший. — Прошу вас, уступите, чтоб здесь вновь воцарился покой и порядок.
Мысли Джефферса были заняты чем-то другим.
— Никак я не пойму тебя, Финч, — пробормотал он, удивленно качая головой. — Просто не понимаю. — По-прежнему тряся головой, повернулся и скрылся в темном магазине.
Младший хотел пойти следом, потом передумал, двинулся назад к офису Хебера, игнорируя ожидавших репортеров. На полпути его остановил знакомый голос, окликнувший с улицы:
— Бендрет Финч!
Это был Рмрл, махавший рукой из кабины новенького сверкающего флитера-аэробуса. Аэробус остановился у тротуара, из него вышел Рмрл с каким-то землянином.
— Мистер Финч? — спросил землянин, протягивая руку. — Я — представитель столичного поставщика флитеров. Вчера вечером мы получили анонимный чек, полностью оплачивающий стоимость аэробуса и его доставки вам в Данцер.
— Анонимных чеков не бывает, — заметил Младший, оценивая размеры аэробуса. Легко поместятся тридцать — тридцать пять ванеков.
— Ну, чек, конечно, не совсем анонимный, однако даритель желает сохранить инкогнито. Впрочем, могу вам сказать, — сообщил он конфиденциальным тоном, — что это один из самых влиятельных на планете торговцев.
Хебер, не упускавший почти ничего из происходящего на улице, вышел из конторы, услышав последние фразы.
— Вы хотите сказать, аэробус предоставляется даром? Совсем? Без всяких условий?
Торговец флитерами кивнул:
— Возможно, у дарителя имеются собственные соображения, но он не выдвигает никаких условий.
Хебер хлопнул Младшего по спине:
— Смотрите! Я вам говорил, что паблисити пойдет на пользу!
— Не стану спорить, — сказал Младший и обратился к столичному гостю: — Что можно сказать? Принимаю… и благодарю дарителя, кем бы он ни был.
