Фрэнсис Вилсон - Тери
Обзор книги Фрэнсис Вилсон - Тери
Френсис Пол Вилсон
Тери
Пролог
Слова складывались в своего рода молитву, которая звучала у него в голове непрерывно.
Целая планета христиан… Невозможно поверить в такую удачу. Непременно разочаруешься.
Он все повторял и повторял про себя одно и то же, пока остальные мысли и соображения не отошли на второй план. Однако предчувствие неизбежного разочарования не могло заглушить предвкушения чего-то необычного; от волнения у него мурашки побежали по коже. Он приблизился к молельне.
Планету лишь недавно открыли для внешних контактов и торговли. Первые поселенцы много веков назад сами себя отрезали от остального человечества. Но их потомки — по крайней мере, большинство из них — мыслили по-иному.
В настоящее время население планеты разделилось на две неравные части. Меньшая часть, живущая изолированно, — по слухам, они называли себя «талантами», — не желала иметь ничего общего с Федерацией. Поэтому талантов следовало оставить в покое. Большая часть обитателей планеты, наоборот, радовалась возможности вновь влиться в общее русло межгалактической цивилизации, что особенно интересовало Геби Пиреллу, члена специального совета.
Его миссия имела решающее значение для Объединенной Христианской Церкви, потому что обитатели данной планеты, если верить описаниям, были последователями религии, определенно похожей на христианскую, включающей даже такое понятие, как распятие. О распятии упоминали торговые агенты, побывавшие на планете ранее; им даже удалось, с согласия местных жителей, заглянуть в одну из молелен. В донесениях торговых агентов сообщалось: здешние распятия какие-то не такие, другие. Однако из донесений было неясно, чем именно они отличаются от общепринятых.
Не важно! Весть о существовании целой планеты, на которой существует христианская община, всколыхнет пребывающую в застое Объединенную Церковь; ее учение распространится повсеместно, и в нее мощным потоком вольются новообращенцы из всего освоенного космоса.
— Разумеется, крест — просто символ, — говорил тем временем Манта, указывая на купол часовни.
Манта был высоким белокурым мужчиной, на котором по случаю жары была лишь набедренная повязка. Его речь и язык носили отпечаток архаичной грамматики.
— А вовсе не объект поклонения. Мы чтим Того, кто умер на кресте, и помним завет братства, которому он нас научил.
— Конечно, — согласился отец Пирелла, одобрительно кивнув.
Услышанное не просто вдохновило его; он обрадовался тому, что молчаливый туземец наконец сообщил нечто ценное. Судя по всему, данный абориген является для местных кем-то вроде религиозного начальства.
Вначале отец Пирелла пытался склонить туземца к обсуждению основных религиозных понятий, однако вскоре выяснилось, что они с Мантой говорят на разных языках. Отцу Пирелле удалось выяснить лишь то, что интересующая его секта, похожая на христианскую, существует менее двухсот лет. На остальные его вопросы туземец отвечал недоуменным взглядом. Пирелла решил, что проще и логичней всего пойти в ближайший храм и там начать разговор с азов. Если они поймут друг друга в частных вопросах, им потом легче будет перейти к более абстрактным понятиям.
Манта охотно согласился.
Туземец придержал дверь, пропуская отца Пиреллу вперед. Дверь на петлях! Да, в вопросах технического прогресса они значительно отстали…
Отец Пирелла вошел в прохладный темный зал.
Алтаря не было; лишь в противоположном углу высилось огромное распятие в натуральную величину. Он поспешил вперед: ему не терпелось поближе рассмотреть распятие. Если он обнаружит фигуру Христа здесь, на планете, которая долго была оторвана от общемировой цивилизации, одного этого будет вполне достаточно; однако продемонстрировать, что распятие занимает центральное положение в культуре планеты, — о таком ни один церковник даже и мечтать не смеет! Будет достигнута конечная цель…
— Матерь Божья!
В полумраке его возглас эхом отразился от гулких стен. Ноги отца Пиреллы заскользили на отполированном полу; он в ужасе отпрянул при виде фигуры на кресте. Сокрушительное разочарование раздувало его праведный гнев.
— Какое кощунство! — прошипел он, кусая тонкие бескровные губы. — Святотатство!
На мгновение он едва не поддался искушению; его так и подмывало наброситься с кулаками на оцепеневшего, совершенно сбитого с толку Манту. Наконец отец Пирелла пожал плечами и выбежал из зала на яркий целебный свет.
— Не знаю, что вы надеялись увидеть, — сказал Манта, когда ему удалось нагнать отца Пиреллу, — однако у меня такое чувство, что у нас вы не найдете того, чего ожидали.
— Почему вы меня не предупредили?! Манта осторожно взял священника под руку и повел его по тропинке между деревьями.
— Пойдемте. Пойдемте со мной к Божьей Отметине; возможно, там вы все поймете.
Отец Пирелла позволил увести себя. Божья Отметина? Это еще что такое?! Но уж конечно, не хуже того, что он обнаружил в молельне.
— Все началось очень давно, — говорил тем временем Манта. — Если быть точным, все началось сто шестьдесят семь лет тому назад. Все начинается на поле, расположенном неподалеку…
I
Они не приняли его за мертвого. Должно быть, поняли, что он еще жив; когда он ничком рухнул на траву, обливаясь кровью, грудь его продолжала судорожно сокращаться. Впрочем, он часто проваливался в небытие. Как долго он умирает! Тери недо стоин последнего удара, который разом покончил бы с его мучениями, поэтому его бросили на поживу стервятникам.
Сознание то возвращалось, то покидало его; когда же он открывал глаза, ему казалось, что весь мир заполнен мухами и комарами. На то, чтобы шевелиться, сил уже не оставалось. Всякий раз, как он пытался поднять руку, чтобы отогнать назойливую мошкару, он снова терял сознание. Впрочем, находиться без сознания не так уж плохо. Темно, тихо и не больно. Однако он всегда выплывал на поверхность.
Если ему повезет, вскоре он снова погрузится в темные пучины и больше уже никогда не вынырнет оттуда. Почему не остаться там навсегда? Ведь у него отняли всех, кто у него был.
Его вернул к жизни скрип плохо смазанной деревянной оси. Потом он услышал осторожные шаги. Кто-то легко ступал по лесной тропе и остановился рядом с ним, где-то слева. В душе тери забрезжила надежда.
Может быть, еще один тери…
Собрав последние силы, он ударил по земле правой рукой и попытался перекатиться на бок. Внезапно дневной свет начал меркнуть, и он понял, что снова теряет сознание. Однако он удержался на краю. Ему даже удалось слегка выпростать из-под себя левую руку. Он пошевелился. Центр тяжести сместился — и вот он перекатился на спину, прямо в тучу злых мух.
От напряжения сил тери снова на короткий период потерял сознание. Когда он снова пришел в себя, скрипа уже не было слышно. Его охватило отчаяние. Тот, кто подходил к нему, ступал тихо, словно украдкой; вполне вероятно, его обнаружил другой тери. Солдаты никогда не крадутся. Когда они попадают в лес, они вытаптывают все на своем пути. Но теперь шагов не было слышно, и с ними ушла последняя надежда на спасение.
Тери знал, что умирает. Если к ночи его не добьет жаркое иссушающее солнце, если он не умрет от потери крови из многочисленных ран, значит, дело довершит какой-нибудь крупный ночной хищник. Тери никак не мог решить, какой способ менее мучителен, какой он выбрал бы для себя сам…
Снова шаги!
Те же самые, легкие, крадущиеся; они приближаются. Создание, которое проходит мимо, должно быть, заметило движение в высокой траве, когда он перекатывался на спину, вот и решило разведать, что к чему. Видимо, оно на некоторое время отошло на безопасное расстояние и затаилось.
Тери затих. У него осталась только надежда. Больше ничего.
Шаги замерли возле его головы; внезапно сверху вниз на него посмотрело человеческое лицо. Человек был с бородой и яркими синими глазами. Тут тери утратил последнюю надежду. Если бы он не охрип, он бы сейчас завыл от тоски, досады и отчаяния.
Однако человек не убежал в испуге и не стал его мучить. Наоборот, он присел рядом с тери на корточки и стал осматривать бесчисленные колотые и резаные раны, покрывшие его тело. Лицо человека потемнело от… неужели от гнева? Тери не умел распознавать выражение человеческого лица. Не переставая осматривать раненого тери, человек пробормотал что-то неразборчивое.
Потом человек покачал головой, поднялся на ноги и перешел к голове тери. Он склонился над ним, подсунул руки тери под плечи и попытался его поднять. У него ничего не получилось. Человеку не хватило сил, чтобы поднять массивное тело, но от легкого толчка все бесчисленные раны отозвались белой вспышкой острой боли. Тери захотелось закричать, чтобы человек прекратил, однако ему удалось выдавить из себя лишь хриплый мучительный стон.
