Фреш Бриз - Космоглупости
– Расслабься, мы не на корабле. – важно задрав хвост, разрешил кот. – А вот я сейчас и спрошу у него, чего он больше всего боялся.
Войнс задавал Кирванзесу свой вопрос, естественно, на их языке, поэтому мне пришлось верить переводу этого рыжего шутника на слово.
– Ни за что не угадаешь, чего он боялся больше всего на свете! – заговорил на моём русском Войнс.
– Не мучайте!
– Он боялся, что в него залезет какая-нибудь тварь и начнёт жрать изнутри!
– Твою….
Всё, мои дела плохи. Ох, как же хочется вцепиться сейчас в Тима и не отпускать! А ещё лучше – залезть на него, как обезьянка на пальму, спрятать лицо в том месте, где его шея переходит в плечо, и всё! Я в безопасности! Как дети: если я не вижу глюки, то и они меня не видят. И, как-то совершенно бессознательно, я таки вцепилась в его предплечье. Тим посмотрел на меня удивлённо, наверное, и отцепился. Ну почему? Почему он только ночью такой… Такой классный, а? Всё дело в разнице в возрасте. Точно. Он просто понимает, что я старше его на целых десять лет, а значит, не воспринимает меня всерьёз.
От этой мысли мне и вовсе стало обидно, потому я поспешила переключиться на возможные варианты того, что нам тут может увидеться.
– Сэр, а Вы чего боялись?
– Я вообще никогда и ничего не боялся! Это меня все боялись!
– Сэр, так не бывает. – после того, как Тим скинул мою руку и я обиделась, я уже снова слегка отстала от него с Кирванзесом, т.к. … не знаю, может из вредности отстала. Вот пусть я пропаду, и он потом всю жизнь будет мучиться чувством вины, что оттолкнул меня и тем самым позволил мне умереть. Так, стоп, Эмма! Ты, часом, мозгами тут не помолодела, нет? А то мыслишь, как шестнадцатилетняя барышня, впервые влюбившаяся в объект, не отвечающий ей взаимностью.
– Ладно, словила.
– Ну так?
– Блох.
– Что?
– Сейчас вот я больше всего боюсь блох. Как представлю, что они на меня стадами набрасываются и прыгают по мне, прыгают, сосут мою кровушку литрами! Ой! Эй, Кирв, а может, тут обходной путь есть?
Когда Войнс окликнул Кирванзеса, обернулись оба впереди идущих мужчины.
– Эмма! – снова сердитым голосом прикрикнул на меня Тим и сделал кивок подбородком, указывая на землю рядом с собой. Вот, мол, где твоё место.
– Да пошёл ты!
– Та-а-ак, – протянул Войнс. – Когда успели?
– Что?
– Поссориться.
– Мы не ссорились. Чтобы это сделать, нужно как минимум, говорить на одном языке.
Тим дождался, когда я подойду, и снова прибавил шаг. Он внимательно осматривался по сторонам, словно каждое мгновение ожидал нападения на нас. А мне окружающая местность нравилась. Высокие скалистые горы местами были покрыты чудной зелёно-сиреневой растительностью. Порой встречались жёлтые, оранжевые и синие цветы. Вокруг царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь звуками наших шагов и голосов. Даже порывов ветра тут не было. А ещё, горы прятали нас от солнца, и я радовалась этой долгожданной тени так же, как раньше любила солнце на пляже.
Тим с Кирванзесом о чём-то изредка и полушёпотом переговаривались. Видать, военная тактика. А я, поскольку их не понимала, а переводить никто не спешил, вернулась к страхам.
– Только блох?
– Да.
– А раньше?
– Больше всего боялся жену потерять. Но это уже случилось, уже пережито, так что, вряд ли меня тут этим пугать начнут.
– Повезло тебе. Э-э, я не то имела в виду…
– Я понял, – успокоил меня друг.
Через пару минут молчания он задал вопрос:
– А ты?
– Я?
– Чего боишься?
– О-о! Тут такое непаханое поле! Боюсь всего и сразу.
– Эмма, я серьёзно. Нужно же продумать заранее, чего ждать и как тебя спасать от твоих видений.
– Ну, я, как и Кирв, боюсь, что в меня может кто-то или что-то забраться. Только не как в «Чужом», потому что я-то понимаю, что такого не бывает… – тут я осеклась, т.к. взгляд скользнул по Тиму, Кирву и коту. – Да. Короче, я боюсь, что в меня насекомые залезут. В нос или в уши. И будут в голове ползать.
– Да-а, – протянул Войнс, – ну и фантазия.
– Это ещё цветочки.
– Ещё есть?
– Сомневался? Думал, я шучу про поле?
– Надеялся.
Я хмыкнула.
– Боюсь увидеть себя старой и уродливой. Боюсь заболеть какой-нибудь неизлечимой болезнью. Привидений боюсь. Хотя, это уже не актуально. Боюсь поломать руку или ногу, т.к. в этой глуши нормальную помощь мне никто не окажет, обезболивающие я с модуля не забрала – про воду думала – и стать обузой для Тима. Он бросит меня тут, и я умру. Очень боюсь бойцовские породы собак, особенно, когда хозяева их выгуливают без поводка и намордника. Микробы, бактерии и вирусы – это всё тоже, но можно их отнести к тому пункту, что про болезни.
– Так, Эмма, я всё понял. Давай на этом остановимся, т.к. уберечь тебя от всего мы точно не сможем.
– Да, давай остановимся. А то уже как-то муторно стало.
Тим снова обернулся и, увидев меня, отстающей на три десятка метров, гневно свёл свои чёрно-фиолетовые брови на переносице. Он что-то мне сказал, причём это были точно какие-то резкие слова, т.к. Войнс отказался мне их переводить.
– Сэр, пожалуйста, не оставляйте меня в неведении. Если он меня оскорбил, – я хочу иметь возможность ответить ему, а не проглатывать его слова молча.
Войнс долго сопротивлялся.
– Тупая женщина.
– Что?
– Он назвал тебя тупой женщиной.
– Вот козёл! Сэр, Вы можете ему это передать?
Кот опешил. Именно так я могу описать его, округлившиеся больше обычного, глаза.
– Э-э, пожалуй, нет.
– Почему?
– Во избежание межнациональных конфликтов. – сказал он и улетел от меня, видимо, как от греха подальше.
Привал мы за день сделали только один раз, потому что я устала и категорически отказывалась идти дальше, пока не отдохну хоть полчаса и не поем, в сидячем положении. Ели мы наши сосульки, собранные заранее. Причём, я бы и полрюкзака их затоптала, такая была голодная, а Тим ограничился всего несколькими штучками. Глядя на него, я и себя заставила быть скромнее, т.к. идти нам тут не день и не два, а, судя по рассказам Кирва, питаться местными плодами крайне опасно. И то, что пока мы тут ничего ещё съесть, кроме наших сосулек, не успели, и пока не мучимся кошмарами – лишнее тому подтверждение.
С Тимом я намеренно не разговаривала, хотя, он в принципе редко ко мне обращался. Надо было дать ему сдохнуть, периодически злорадно думала я, но потом вспоминала основную причину, по которой он мне нужен. Но чтоб он всё-таки понял, что был не прав, обозвав меня тупой, я и не смотрела на него. Демонстративно смотрела только на Войнса или Кирванзеса. Или вокруг. И снова не спешила ускорять шаг, когда мы возобновили движение после обеденного отдыха. Моя неспешность злила Тима невероятно, и он то и дело оборачивался и рычал на меня. Я же продолжала идти своим размеренным шагом а, когда равнялась с ним, стоящим и ждущим меня, гордо бросала:
– Тише едешь – дальше будешь.
Или ещё что-нибудь в этом роде. Тим бесился ещё больше после того, как кот переводил ему мои слова. Кирванзес тоже неодобрительно косился на меня и качал головой. Но я считала себя правой, и в безопасности. А нарушать эту безопасность, и есть местную флору, я не собиралась.
К ночи Тим уже почти кипел, а я тихо злорадствовала. Войнс поджал хвост и куда-то улетел. Будем считать, что на разведку. На самом же деле я думаю, что он не хотел быть посредником и переводчиком наших не лестных друг о друге высказываний. Когда я уселась возле ручья, где мы решили заночевать, и вытянула натруженные ноги, Тим склонился надо мной, схватил за плечо и зло и громко сказал:
– Жубарно тивагрос! Минуверасп тимора паховет.
– Сам тупица. Понял? – ответила я, вырывая руку.
– Выфергот ситурбох.
– Закрой рот, молокосос. Не дорос ещё мне указывать! Папенькин сынок! Думаешь, если твой папа – царь, тебе всё можно? – я вскочила на ноги, но всё равно смотрела на него снизу вверх. – Не на ту напал. Я между прочим, один из лучших космонавтов Земли. Не многим доверили такую важную миссию! Только пятерым. И именно я осталась в живых, понял? Так что, лучше тебя разберусь, что мне делать, а что нет.
– Кубартоз биторбах!
Короче, спорили мы долго и на повышенных тонах, а Войнса всё не было. Закончили тогда, когда Кирванзесу это надоело.
Спать ложились далеко друг от друга, и отвернувшись в разные стороны. И даже не поужинали. Ни он, ни я.
***
Эмма
Утро снова не было добрым, т.к. Тим смотрел на меня как-то… Не знаю. Но не ласково точно. Войнс притворялся самым, что ни на есть котом, и только Кирванзес сохранял спокойствие и благоразумие. Именно он и говорил сегодня за всех, т.к. я молча жевала свой предпоследний сухпаёк, выделив Тиму только сосульки, а тот молча поправлял на боку клинки, шнуровку ботинок, в общем, прихорашивался.
Шли долго, молча, причём даже Кирв сдался и не пытался больше разрядить обстановку. Войнс нашёл себе занятие: он улетал вперёд на километр примерно, а затем возвращался и докладывал нам, что впереди всё чисто. В одно из таких возвращений, он подлетел ко мне и заорал:
