Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 19
— Что ты, во имя хаоса, можешь знать об этике, серый торгаш?
— Да уж достаточно, чтобы не… не довести женщину до слез. И еще вот что. Оставь ее в покое, слышишь?
— Ах вот оно как, — едва слышно проговорил Ворон. — Вот, значит, куда ты клонишь?
Тольтека изготовился к драке, и драться действительно пришлось, но только не с тем, с кем он собирался. Внезапно воздух наполнился падающими телами.
Они прыгали с деревьев и набрасывались на людей. Ворон отскочил в сторону и вытащил пистолет. Первый выстрел был мимо. Второго ему сделать не удалось. Кто-то волосатый вскочил ему на спину, другой схватил за руку. Он упал и оказался под кучей навалившихся на него тел.
Тольтека пронзительно вскрикнул и бросился наутек. Одна из обезьян схватила его за штанину. Он изо всех сил впечатал второй ботинок в морду зверя. Державшие его руки разжались. На Тольтеку набросились еще две обезьяны. Он увернулся и бросился на землю. Прислониться спиной вон к тому стволу и дать по ним очередь веером… Он быстро крутанулся и поднял пистолет.
Одна из обезьян, которая держала в руках камень, швырнула его в Тольтеку. Метательный снаряд поразил человека точно в висок. Ослепленный болью, он зашатался, и тут обезьяны набросились на него. В нос, забитый шерстью, ударило нестерпимое зловоние. В сантиметре от лица щелкнули желтые клыки. В ярости он что было силы ударил куда-то кулаком. Кулак отскочил от твердых, как железо, мускулов. В мире не осталось ничего, кроме наносимых ударов и острых когтей, до крови раздиравших тело.
Когда минуту или две спустя Тольтека очнулся, две обезьяны крепко держали его за руки, не давая пошевелиться. Подошла третья, разматывая обвязанную вокруг пояса тонкую лиану. Ему связали руки за спиной.
В голове стучало, она разламывалась от боли; пленник мотнул ею, и капли крови полетели на китель. Оглядевшись, Тольтека увидел Ворона, который был точно так же связан. Между тем обезьяны то, присев на корточки, рассматривали их, то начинали прыгать и верещать. Их было около десятка, все самцы, ростом чуть более метра, хвостатые, крепко сложенные, покрытые зеленоватым мехом, с рыжевато-бурыми гривами. У них были плоские морды и четырехпалые руки с вполне развитым большим пальцем. Некоторые держали в этих руках берцовые и челюстные кости крупных травоядных.
— О-о, — простонал Тольтека, — так ты… ты…
— Со мной ничего страшного, — выговорил Ворон, с трудом разжав разбитые губы. Он даже нашел в себе силы хрипло рассмеяться. — Но каково унижение! Мы выслеживали их, а они — нас!
Одна из обезьян схватила валявшийся на земле пистолет, повертела и отбросила в сторону. Другие выдернули из ножен кинжалы астронавтов, но скоро также выбросили. Корявые руки стали дергать и щипать Тольтеку так, что от этих любопытных щипков на нем затрещала одежда. И вдруг он с ужасом осознал, что вполне может сейчас умереть.
Он подавил панику и пошевелил руками, проверяя, насколько крепки его путы. Разорвать лиану, стягивающую запястья, было невозможно. Ворон лежал в более удобной позе на спине, извиваясь и увертываясь от прикосновений забавлявшихся с ним обезьян.
Самый крупный самец что-то односложно буркнул. Стая сразу затихла и проворно вскочила. Хотя ноги у обезьян были короткими, а пальцы на них длинными, ходили они достаточно прямо. Людей без особых церемоний грубо подняли, поставили на ноги, и процессия двинулась в глубь леса.
Лишь теперь, когда мысли окончательно прояснились, Тольтека сообразил, что кости в руках его конвоиров — это импровизированное оружие: дубинки и ножи, лезвием которых служат зубы. «Зачатки разума…» — начал он. Шедшая рядом обезьяна ударила его в зубы. Очевидно, в пути полагалось молчать.
Спотыкаясь, Тольтека побрел дальше. К счастью, этот кошмарный путь длился недолго. Они вышли на другую поляну, поросшую цветущей травой и залитую лучами вызывающе яркого солнца. Самцы завопили, им ответили самки и детеныши, которых было столько же, сколько самцов. Они выскочили гурьбой из своего логовища под огромным валуном. Вся стая набросилась на пленников, яростно кусая и избивая их. Тольтеке показалось, что сейчас его живьем разорвут в клочья. Однако двое самых крупных самцов разбросали своих отпрысков в стороны и потащили Тольтеку с Вороном к скале.
Здесь их швырнули на землю. Тольтека заметил рядом груду обгрызенных костей и других отбросов. Над ней черной тучей вились насекомые-падальщики.
— Ворон, — прошипел он, — они хотят нас съесть.
— А как же, — ответил лохланец.
— Может, попробуем удрать?
— Думаю, да. Меня очень неуклюже связали. Тебя, кстати, тоже, но я могу дотянуться до узла. Постарайся их отвлечь на минугку-другую…
К пленникам приблизились двое самцов с поднятыми дубинами. Остальные члены стаи присели на корточки и мгновенно затихли, внимательно наблюдая за происходящим глубоко посаженными блестящими глазками. Тишина оглушила Тольтеку.
Он перекувырнулся через голову, вскочил на ноги и бросился бежать. Ближайший самец издал какой-то звук, похожий на смех, и ринулся ему наперерез. Сделав зигзаг, Тольтека увернулся. На пути у него выросла еще одна лохматая фигура. Вся стая завопила. Засвистела опускающаяся дубинка; удар был направлен Тольтеке в макушку. Он рванулся вперед, надеясь сбить обезьяну с ног. Расчет был верен: удар не достиг цели, а обезьяна повалилась, накрыв его собой. Тольтека защитил ее телом голову от новых ударов. Однако его схватили за ноги и куда-то потащили. Небо заслонили силуэты двух обезьян с дубинками.
Внезапно откуда-то возник Ворон. Ребром ладони лохланец ударил одну из обезьян по горлу. Жертва застонала и повалилась; из пасти хлынула синеватая кровь, а Ворон уже повернулся к другой обезьяне. Выбросив вперед обе руки, он вонзил большие пальцы ей в глаза и одним движением вырвал их. Третью подбежавшую обезьяну остановил жуткой силы удар ногой. Несмотря на быстроту, с которой все произошло, Тольтеку замутило.
Ворон нагнулся и стал развязывать ему руки. Сбившись в кучу, взбешенные, но напуганные обезьяны держались поодаль.
— Порядок, свободен, — пробормотал, тяжело дыша, Ворон. — У тебя вроде был ножик? Давай сюда.
Как только он двинулся к обезьянам, в нескольких сантиметрах от него на землю шлепнулось несколько камней. Раскрыв на бегу нож, Ворон бросился на ближайшую обезьяну, которая бросала камни, — это была самка. Она неловко попыталась его ударить, он отскочил и с дикарской расчетливостью полоснул ножом. Завизжав, обезьяна повалилась на спину. Ворон возвратился к Тольтеке, отдал ему нож и схватил с земли кость.
— У них кончились камни, — сказал он. — Отходим медленно, не поворачиваясь спиной. Нужно их убедить, что за нами не стоит гнаться.
Первые несколько минут все шло гладко. Тольтеке пришлось отбить две брошенные им вслед дубинки. Самцы ворчали, издавали отрывистые звуки, похожие на лай, кружили вокруг людей, но не отваживались на них наброситься. Однако, когда астронавты дошли до края поляны, ярость пересилила страх. Вожак обезьян крутанул дубинкой над головой и бросился вперед. Остальные последовали за ним.
— Прижмись к тому дереву! — скомандовал Ворон, поднимая дубинку как меч.
Когда вожак замахнулся на него дубинкой, Ворон парировал удар и, сделав ответный выпад, треснул противника по пальцам. Обезьяна взвыла и выронила оружие, а Ворон ткнул концом дубинки в открытую пасть вожака. Послышался хруст раздробленного нёба.
Тольтека тоже не стоял без дела. Его нож годился только для ближнего боя, а на него налетели сразу два зверя. По плечу полоснула острая челюстная кость. Не обращая внимания на боль, Тольтека обхватил обезьяну руками и глубоко вонзил нож. Его обрызгала кровь. Он толкнул раненую обезьяну на другую, та повалилась, затем вскочила и обратилась в бегство.
Ворча и повизгивая, оставшиеся в живых самцы отступили. Ворон нагнулся, схватил их издыхающего вожака и бросил в них. Тело тяжело грохнулось на траву. Обезьяны бросились от него врассыпную.
— Идем, — сказал Ворон.
Они пошли, но не спеша и часто останавливаясь, чтобы с угрожающим видом обернуться. Однако погони не было видно. Ворон испустил глубокий вздох облегчения.
— Порядок, — выдохнул он. — Звери не люди, они не бьются до конца. Кроме того… мы обеспечили их пищей.
Горло Тольтеки перехватил спазм. Когда они нашли свои пистолеты, что означало окончательное спасение, у Тольтеки начались судороги. Он упал на колени, и его вывернуло наизнанку.
Ворон присел отдохнуть.
— Не стыдись, — сказал он. — Это просто реакция. Для непрофессионала ты держался молодцом.
— Дело не в страхе, — сказал Тольтека. По его жилам пробежал холодок, и он вздрогнул. — Я вспомнил то, что произошло там, на поляне. Как ты дрался.
