Лоис Буджолд - Игра форов
— Так было сначала. Теперь, из-за нелепого поведения Бонна, вопрос перешел в новую плоскость. — На щеке Метцова дернулся мускул. — Когда-то это должно было случиться в новой армии — мягкотелой армии. Повиновение командиру — это вопрос принципа!
Типичная для старой армии трепотня о принципах. Ох уж эти старые пердуны!
— Принципа, сэр? Какого? Это же просто уничтожение отходов. — Майлз почувствовал, что задыхается.
— Это массовый отказ подчиниться прямому приказу, младший лейтенант. Любой заштатный адвокатишка квалифицирует случившееся как бунт. К счастью, его легко искоренить; надо только поторопиться, пока бунтовщики малочисленны и неорганизованны.
По дороге маршировал взвод новобранцев в белых зимних маскировочных халатах под командой сержанта с базы — ветерана, служившего под началом Метцова еще во времена Комаррского мятежа и переведенного сюда вместе с командиром.
Новобранцы, как с ужасом убедился Майлз, были вооружены смертоносными нейробластерами, которые никоим образом не должны были попасть в их руки. И Майлз почти физически чувствовал их нервное возбуждение: даже они, эти зеленые ребята, понимали, с чем имеют дело.
Сержант между тем расставил новобранцев вокруг онемевшей команды Бонна и пролаял приказ. Они взяли оружие наизготовку, нацелив серебристые параболоиды, поблескивающие в свете окон административного корпуса, в головы техников. Лицо Бонна стало белым, как у привидения.
— Раздеться, — сквозь зубы приказал Метцов.
Люди не верили своим ушам; в колонне возникло замешательство; только один или двое поняли приказ и начали раздеваться. Остальные, обмениваясь недоумевающими взглядами, с запозданием последовали их примеру.
— Когда вы снова будете в состоянии подчиняться, — отчетливо и громко выговорил Метцов, — можете одеваться и приступать к работе. Выбор за вами.
— Он отошел назад, кивнул сержанту и занял прежнюю позицию у флагштока. — Это немного охладит их, — пробормотал он так тихо, что Майлз с трудом расслышал его. Метцов, казалось, был уверен, что проведет здесь не более пяти минут; весь его вид свидетельствовал, что мысленно он уже в теплой комнате и наслаждается чем-нибудь горячительным.
Майлз заметил среди техников Олни и Паттаса. Были там и другие, досаждавшие ему не меньше, особенно поначалу. Кое-кого Майлз просто встречал, а кое с кем перемолвился парой фраз, когда вел свое, личное расследование биографии утонувшего рядового. Иные лица были ему вовсе не знакомы. Пятнадцать обнаженных людей била дрожь, поземка заметала их голые ноги. На пятнадцати изумленных, перепуганных лицах проступало выражение обреченности, ужаснувшее Майлза. Глаза не отрывались от наставленных на них бластеров. Сдавайтесь, безмолвно убеждал он их. Игра не стоит свеч. Но на кого бы он ни взглянул, в глазах были решимость и отчаяние.
Будь он проклят, этот умник, изобретший фитаин! Яски, стоявший позади своих людей, окаменел. Но Бонн медленно начал разуваться.
«Нет, нет, не надо! — мысленно закричал ему Майлз. Если ты встанешь с ними, они не сдадутся. Уверятся в том, что правы. Не делай этого, ты даже не представляешь, какая это страшная ошибка…» Бонн сбросил остатки одежды в кучу, вышел вперед, встал в строй, повернул голову и встретился взглядом с Метцовым. Глаза генерала вспыхнули ледяным огнем.
— Значит, — прошипел он, — ты сам признаешь себя виновным. Ну что ж, замерзай!
Как быстро и как плохо все обернулось. Самое время припомнить какое-нибудь неотложное дело в метеоцентре и убраться отсюда к чертовой матери. Если б только эти дрожащие, околевающие от холода самоубийцы покорились, ночь окончилась бы для него без очередного прокола!
Взгляд Метцова упал на Майлза:
— Форкосиган, можете взять оружие и принести хоть какую-нибудь пользу. Либо считайте себя свободным.
Он вправе уйти. Вправе ли? Когда он еще пару минут простоял, не двинувшись с места, к нему подошел сержант и вложил в руки нейробластер. Майлз безучастно принял его. Пытаясь собраться с мыслями (разве можно назвать мыслями ужас), он, прежде чем поднять парализатор, убедился: оружие не снято с предохранителя.
Это уже не мятеж. Бойня.
Один из новобранцев нервно хихикнул. Что им приказали? И что они об этом думают? Эти восемнадцати — девятнадцатилетние парни — понимают ли они, что такое преступный приказ? И если да, знают ли, что предпринять в таком случае?
А он сам?
Все дело в том, что ситуация была сомнительной. Не укладывалась в схему. Майлз знал о преступных приказах. Каждый окончивший академию знал о них. В конце первого полугодия в академию прибывал его отец собственной персоной и устраивал для старшего курса однодневный семинар на эту тему. Во времена своего регентства он лично императорским указом обязал выпускников разбираться в существе проблемы. Уметь дать точное юридическое определение преступного приказа, знать, когда и каким образом можно не подчиниться ему. Все это иллюстрировалось видеофильмом, включающим примеры верного и неверного поведения. Примеры брались из истории, и даже новейшей
— рассматривались, например, гибельные политические последствия Солстайской бойни (командующим тогда был сам адмирал). Во время показа этих кадров один-два кадета неизменно покидали аудиторию, дабы освободиться от содержимого своих желудков.
Преподаватели академии ненавидели День Форкосигана, поскольку нормальное течение занятий прорывалось и курсанты не могли войти в норму несколько недель. Собственно говоря, адмирал Форкосиган не читал свою лекцию в конце года именно поэтому — каждый раз приходилось уговаривать самых впечатлительных не бросать академию перед выпускными экзаменами. Майлз знал, что лекцию отца слушали только кадеты, хотя адмирал полагал нелишним записать ее на головид и включить в основной курс армейской подготовки. Некоторые места этого семинара были откровением даже для Майлза.
Но сейчас… Если бы подчиненные Бонна были гражданскими лицами, Метцов был бы не прав на сто процентов. Но если бы подобное случилось во время войны, перед лицом вражеской угрозы, Метцов просто не мог вести себя иначе. Теперешняя ситуация была промежуточной. Солдаты проявили неповиновение, но пассивное. Никакого врага нет и в помине. Ничто не угрожало персоналу базы (если не считать угрозы их здоровью и даже, может быть, жизни). Хотя, если ветер переменится, и ситуация окажется иной… Я не готов к этому, еще не готов, не так скоро. Какое решение будет правильным?
Моя карьера… Майлза охватило что-то вроде приступа клаустрофобии — как человека, застрявшего в лифте. Бластер подрагивал в его руках. Поверх параболического отражателя он видел стоявшего молча Бонна. Уши, пальцы и ноги раздетых людей побелели. Один согнулся в три погибели, превратившись в дрожащий клубок, но не подавал знака, что сдается. Не почудилась ли в позе Метцова легкая тень сомнения?
На мгновение у Майлза промелькнула сумасшедшая мысль снять оружие с предохранителя и выстрелить в этого параноика. А что потом? Стрелять в новобранцев? Он не успеет перестрелять всех. Чей-то луч достанет его в ту же минуту.
Вероятно, я здесь единственный, кто уже убивал, неважно, в бою или нет. Метцов и сержант, разумеется, не в счет. Новобранцы могут начать стрелять по невежеству или из любопытства. Они слишком мало знают, чтобы ослушаться безумца. Не знают они и самого печального — то, что произойдет в следующие полчаса, останется в их памяти до конца жизни.
Что я могу — сейчас, в данную минуту? Только подчиниться приказу. Единственно разумная вещь в повальном безумии, творящемся прямо на глазах. Каждый следующий командир, под чьим началом придется служить еще годы и годы, будет требовать одного — чтобы его приказы выполнялись как можно точнее. Ты думаешь, что после этого сможешь наслаждаться службой на корабле, младший лейтенант Форкосиган? А как насчет компании околевших от холода призраков? Что ж, по крайней мере я не буду одинок…
Все еще с бластером в руках, Майлз отступил на несколько шагов назад, выпав из поля зрения новобранцев и Метцова. Горячие слезы обожгли ему веки.
Он сел на землю. Снял перчатки, расшнуровал ботинки. На землю упала куртка, потом брюки. Поверх легло зимнее белье с обогревом, а на самом верху аккуратно пристроился нейробластер. Майлз вышел вперед. Стержни, поддерживающие ноги, казались ледяными.
НЕНАВИЖУ ПАССИВНОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ. КАК Я ЕГО НЕНАВИЖУ.
— Что вы, черт возьми, делаете, младший лейтенант?! — рявкнул Метцов, когда Майлз прохромал мимо него.
— Хочу прекратить это, сэр, — спокойно ответил Майлз. Даже сейчас некоторые из техников отодвинулись от него, словно физические недостатки были заразными. Однако Паттас не сделал этого. Бонн тоже.
— Бонн уже попытался валять дурака. Думаю, сейчас он жалеет об этом. А у вас тем более не пройдет, Форкосиган. — Голос Метцова дрожал, почти прерывался — не от холода, разумеется.
