Лоис Буджолд - Игра форов
— Все зависит от того, куда будет дуть ветер, — заметил Яски, посмотрев в сторону базы, а затем на Майлза.
— До семи ноль-ноль завтрашнего утра ожидается легкий восточный ветер и понижение температуры, — ответил Майлз на невысказанный вопрос. — Потом он переменится на северный и усилится. Условия, благоприятные для начала ва-ва, установятся вечером, около восемнадцати ноль-ноль.
— Тогда лучше осуществить задуманное сегодня, — сказал Яски.
— Идет, — решительно сказал Бонн. — Соберите свою команду, а я свою. Потом найду план бункера и рассчитаю необходимую скорость выделения тепла. Через час увидимся с вами и начальником артиллерии в административном корпусе.
Чтобы никто не подходил к бункеру. Бонн поставил на пост сержанта из пожарной команды. Незавидное задание, но в данной ситуации неизбежное. К тому же ближе к ночи, когда похолодает, часовой сможет укрыться в своем скате. Майлз вместе с Бонном поехал в административный корпус — еще раз проверить правильность своих прогнозов.
Введя в метеокомпьютер свежие данные, чтобы снабдить Бонна наиболее достоверным прогнозом направления ветра на следующие барраярские сутки (продолжительностью 26,7 часа), Майлз увидел в окно, как оба — и Бонн, и Яски — торопливо шагают куда-то в темноту. Может, решили встретиться с начальником артиллерии где-нибудь в другом месте? Майлз подумал было догнать их, но поскольку новый прогноз мало чем отличался от старого, какой в этом смысл? Для чего ему присутствовать при сжигании ядовитой свалки? Конечно, это могло быть интересным и даже полезным зрелищем, но делать там ему решительно нечего. А будучи единственным ребенком в семье (и, возможно, будущим отцом будущего графа Форкосигана), он даже и не вправе подвергать себя риску мутагенного отравления. Если ветер не переменится, непосредственной опасности для базы нет… А что, если за всеми его рассуждениями скрывается элементарная трусость? Хотя, говорят, осторожность — великая добродетель.
Окончательно проснувшийся и слишком взбудораженный, чтобы думать о сне, Майлз нервно расхаживал по метеоцентру, вызывая файлы с данными, которые не успел просмотреть утром из-за необходимости устранить неисправность. Через час он сделал все, что отдаленно напоминало работу, и, когда поймал себя на том, что в десятый раз стирает пыль с оборудования и стеллажей, понял, что пора возвращаться в постель, неважно, удастся заснуть или нет. Но тут его внимание привлек мелькнувший за окном луч света от подъехавшего ската.
А, Бонн и Яски вернулись. Уже? Быстро же они управились. Или еще не начинали? Майлз оторвал лист пластика с распечаткой свежего, прогноза направления ветра и заторопился вниз, на первый этаж, где в конце коридора располагался инженерный отдел базы.
В кабинете Бонна было темно. Но из двери командующего базы падал свет. Свет — и звуки сердитых голосов. Сжимая в руках распечатку, Майлз подошел ближе.
Дверь в кабинет была распахнута настежь. Метцов сидел за своим столом: одна рука, сжатая в кулак, — на полированной поверхности. Перед ним вытянувшись стояли Бонн и Яски. Чтобы дать знать о себе, Майлз похрустел пластиковой распечаткой.
Яски обернулся на звук и увидел Майлза.
— Пошлите Форкосигана, — не своим голосом, быстро и напористо заявил он вдруг Метцову. — Он и без того мутант.
Майлз, поздоровавшись со всеми, спокойно заметил:
— Извините, сэр, это не совсем так. Мое предыдущее знакомство с отравляющими веществами сделало меня уродом, но и только. Мои дети должны быть здоровыми, как у любого другого… Куда же вы предлагаете послать меня, сэр?
Метцов искоса взглянул на Майлза, явно не обратив внимания на дикое предложение Яски.
— Разумеется, они должны надеть защитные костюмы, — раздраженно продолжал он, обращаясь к Бонну. — Я еще не сошел с ума, чтобы отправлять туда их чуть не нагишом.
— Я понимаю, сэр. Но люди отказываются входить в бункер даже в противорадиационных костюмах, — чрезвычайно сухо и спокойно ответил Бонн.
— И я не могу винить их за это. По моему мнению, обыкновенные предосторожности не годятся, когда имеешь дело с фитаином. Благодаря своему молекулярному весу это вещество обладает феноменальной проникающей способностью. Проникает даже сквозь импрегнированную ткань.
— Что? Не можете винить своих подчиненных, отказывающихся повиноваться? — переспросил Метцов. — Лейтенант, вы отдали приказ. Во всяком случае, должны были отдать. Надеюсь, вам не надо объяснять, что такое приказ? И что ждет тех, кто не понимает этого?
— Я отдал приказ, сэр, однако…
— Однако дали почувствовать свою неуверенность. Свою слабость. Черт побери, приказы отдают, а не рассусоливают вокруг да около.
— И все-таки не понимаю: почему именно мы должны спасать эту штуку? — уныло произнес Яски.
— Хватит об этом, — отрезал Метцов. — Таков приказ. Тот, кто требует повиновения от других, должен уметь подчиняться беспрекословно.
— Как, не понимая, о чем речь? Слепо? Мы ведь не знаем, что стало с этим ядом за столько лет.
— Ученые, несомненно, имеют рецепт, — невинно вставил Майлз. — Они могут намешать еще, если будет нужно. Свеженького.
— Помолчите, Форкосиган, — прорычал Бонн, даже не взглянув на него, но Метцов соизволил обратите на него внимание:
— Еще один образчик вашего юмора, младший лейтенант, и можете отправляться на гауптвахту.
Майлз захлопнул рот и выдавил из себя натянутую улыбку. Главное, субординация. Помни о «Принце Зерге». Пусть Метцов подавится своим фитаином. На здоровье.
— Вы когда-нибудь слышали о прекрасном старом обычае расстреливать трусов, не подчиняющихся приказам, лейтенант? — продолжил Метцов, глядя Бонну в глаза.
— Я… Не думаю, что смогу угрожать этим, сэр, — твердо ответил Бонн.
— И кроме того, мы же не на войне. Или нет?
— Технари! — с отвращением произнес Метцов. — Я не сказал — угрожать, я сказал — расстрелять. Расстреляйте одного, остальные станут в строй как миленькие.
Майлз подумал, что юмор Метцова еще подозрительнее, чем его собственный. Или генерал выражается фигурально?
— Сэр, фитаин — очень сильный мутаген, — устало произнес Бонн. — Я совсем не уверен, что остальные встанут в строй, чем бы ни грозило обратное. Кроме того, наш разговор зашел слишком далеко. Я, наверное, зарвался.
— Похоже на то. — Метцов холодно посмотрел на него, затем перевел взгляд на Яски, который судорожно сглотнул и, выпрямившись, всем видом показывал, что не уступит. Майлзу хотелось провалиться сквозь землю.
— Если уж вы претендуете на то, чтобы командовать людьми, придется мне, военному, поучить вас, технарей, как это делается, — решил Метцов. — Сейчас вы оба пойдете и через двадцать минут построите своих людей возле административного корпуса. Мы устроим небольшой старомодный урок дисциплины.
— Но вы же не собираетесь на самом деле расстреливать? — беспокойно спросил Яски.
Метцов угрюмо усмехнулся.
— Не думаю, что дойдет до этого. — Он обратился к Майлзу. — Какая сейчас погода, младший лейтенант?
— Пять градусов мороза, сэр, — отчеканил Майлз. Он твердо решил открывать рот только тогда, когда к нему обратятся.
— А ветер?
— Восточный, два с половиной метра в секунду.
— Превосходно. — Глаза Метцова по-волчьи сверкнули. — Вы свободны, джентльмены. Посмотрим, как вы исполните приказ на сей раз.
Генерал Метцов в теплой куртке и перчатках стоял возле пустого флагштока перед административным корпусом и смотрел на тускло освещенную дорогу. Что он там высматривает? Майлз очень хотел бы знать это. Время приближалось к полуночи. Яски и Бонн вместе со своими людьми стояли ровной безмолвной шеренгой — полтора десятка человек в обогреваемых комбинезонах и куртках.
Майлз снова поежился, не только от холода. Иссеченное шрамами лицо Метцова выглядело усталым и ужасно старым. Генерал напомнил Майлзу деда, когда тот был уже плох. Граф Петер, старый генерал, казался порой живой окаменелостью. Старомодные уроки дисциплины, о которых упоминал Метцов, были вполне во вкусе деда: они подразумевали применение резиновых шлангов со свинцом внутри. Хотя кто знает, чем лакомилось воображение Метцова в военной истории Барраяра.
На губах Метцова появилась нехорошая усмешка, и он повернул голову к дороге, по которой кто-то двигался. Затем подозрительно сердечным тоном обратился к Майлзу:
— Вы знаете, младший лейтенант, в чем был смысл тщательно насаждаемого соперничества между родами войск, существовавшего на старушке Земле? В случае мятежа всегда можно было уговорить пехоту стрелять в моряков и наоборот.
— Мятеж? — воскликнул Майлз, забыв о своем решении говорить только тогда, когда его спросят. Ему казалось, что он ослышался. — Я думал, речь идет совсем о другом — о страхе отравиться.
