Дэн Симмонс - Восход Эндимиона
– Счастливо, аллигатор.
Она как-то странно на меня посмотрела, и в зеленых глазах сверкнуло отражение нависшей над нами планеты.
– Пока, крокодил.
Она взяла Энею за руки, и они исчезли. Просто взяли – и исчезли. Никакой ослепительной вспышки. Просто в одно мгновение… там, где они стояли, – пустота.
Энея вернулась через пять минут. Хет Мастин вышел из круга управления, сунув руки в рукава балахона.
– Слушаю, Та-Кто-Учит.
– В систему Пасема, пожалуйста, Истинный Глас Древа Хет Мастин.
Тамплиер не шелохнулся.
– Вы знаете, дорогой друг и учитель, что к данному моменту Империя уже собрала в системе половину своего боевого Флота.
Энея обвела взглядом все дерево, прислушалась к ласковому шелесту листвы, посмотрела вниз. В километре под нами мерцали выхлопы двигателей, которые медленно выводили нас из гравитационного поля планеты. Кораблей Флота тут не было, и нас никто не преследовал.
– Эрги смогут удерживать поля, пока мы не приблизимся к Пасему? – спросила Энея.
Капитан развел руками:
– Сомнительно. Они сильно истощены. Эти атаки вытянули из них почти…
– Знаю, – сказала Энея. – Мне очень жаль. Нам надо только продержаться в системе минуту или две. Возможно, если вы сейчас разгонитесь и будете готовы к скоростному маневру на полной тяге, то, когда мы появимся в системе Пасема, корабль успеет телепортироваться раньше, чем сдадут поля.
– Попытаемся, – кивнул Хет Мастин. – Но будьте готовы перенестись на планету мгновенно. Когда мы окажемся в системе Пасема, жизнь дерева будет измеряться секундами.
– Сначала мы должны отослать корабль Консула. Мы должны сделать это здесь и сейчас. Еще несколько минут, Хет Мастин.
Покорно склонив голову, тамплиер вернулся к управлению.
– Нет-нет! – в ужасе закричал я, когда она обернулась ко мне. – Я не полечу в корабле на Гиперион.
Энея удивленно на меня посмотрела:
– Неужели ты думаешь, я прогоню тебя после того, как сказала, что ты можешь меня сопровождать?
Я скрестил руки на груди:
– Мы побывали почти на всех планетах Империи и Окраин… кроме Гипериона. Что бы ты ни задумала, я никогда не поверю, что ты обошла вниманием нашу родную планету.
– Не обошла, – кивнула Энея. – Но телепортироваться туда я не намерена.
Я вообще перестал что-либо понимать.
– А.Беттик, – позвала Энея, – корабль, должно быть, готов к вылету. Ты захватил мое письмо к дяде Мартину?
– Да, мадемуазель Энея. – Андроид не выказал ни малейшей радости. Впрочем, огорчения тоже.
– Пожалуйста, передай ему, что я его люблю.
– Погодите, погодите, – вмешался я. – А.Беттик твой… твой посланец… на Гиперионе?
Энея потерла щеку. Я вдруг понял, что она измотана куда сильнее, чем кажется, но бережет остатки сил для чего-то очень важного, что вот-вот должно произойти.
– Мой посланец? – переспросила она. – То есть как Рахиль, Тео, Дорже Пхамо, Джордж и Джигме?
– Ага, – кивнул я. – И еще сотни три человек.
– Нет. А.Беттик не будет моим посланцем на Гиперионе. То есть будет, но в другом смысле. И потом, корабль Консула оборудован двигателями Хоукинга. Он будет добираться до Гипериона несколько месяцев… слишком долго.
– Тогда кто же твой посланец на Гиперионе? – спросил я, не сомневаясь, что посланец на Гиперионе определенно есть.
– Не догадываешься? – улыбнулась Энея. – Дорогой дядюшка Мартин. Поэт и критик – вновь участник бесконечного шахматного турнира с Центром.
– Но ведь остальные… они ж все причастились, а… – Я осекся.
– Да, – кивнула Энея. – Когда я еще была совсем маленькая. Дядя Мартин понял. Он выпил вино. Ему адаптироваться было нетрудно… Он – поэт, он веками слушал голоса живых и мертвых. Именно так он и написал свои «Песни». Именно поэтому он считал Шрайка своей музой.
– Тогда почему А.Беттик летит туда на корабле? Только чтобы передать твое письмо?
– Не только. Если все сработает, сам увидишь. – Энея обняла андроида, а он неловко похлопал ее по спине.
А потом с А.Беттиком прощался я.
– Мне будет тебя недоставать, – неловко сказал я.
Андроид одно долгое мгновение смотрел на меня, затем кивнул и направился к ожидавшему кораблю.
– А.Беттик! – позвал я, когда он уже стоял у самого люка.
Обернувшись, андроид остановился. Я помчался на нижнюю палубу, схватил кожаный тубус и бегом вернулся наверх.
– Возьмешь это?
– Ковер-самолет, – кивнул А.Беттик. – Да, конечно, месье Эндимион. Я буду счастлив сохранить его до нашей встречи.
– А если мы больше не увидимся… – Я замолчал. Я чуть было не сказал: «Передай его Мартину Силену», но я же знал, что старый поэт при смерти. – Если нам больше не придется свидеться, А.Беттик, пожалуйста, сохрани этот ковер в память о нашем путешествии. И о нашей дружбе.
А.Беттик еще одно долгое мгновение смотрел на меня, потом еще раз кивнул и вошел в корабль Консула. Я почти ожидал, что Корабль выдаст прощальную тираду, обрушив на меня массу никому не нужной информации, – но нет, он просто обменялся данными с эргами дерева, беззвучно взмыл на магнитной подушке и медленно удалился на безопасное расстояние для разгона. Как же мне хотелось оказаться вместе с Энеей на корабле Консула, выспаться на просторной кровати в носовом отсеке, а потом слушать рояль и плавать при полной невесомости в бассейне над балконом…
– Пора, – сказала Энея Хету Мастину. – Будьте добры подготовить эргов к тому, что нас ждет.
– Как пожелаете, преподобная Та-Кто-Учит, – кивнул Истинный Глас Древа.
– И еще, Хет Мастин…
Тамплиер обернулся, ожидая новых указаний.
– Спасибо, Хет Мастин, – сказала Энея. – От имени всех, кто был с нами в этом странствии, от имени всех, кто будет рассказывать о нашем странствии детям, спасибо вам, Хет Мастин.
Поклонившись, тамплиер вернулся к управлению.
– Полную тягу до ноль девяносто двух. Подготовиться к противоракетным маневрам. Подготовиться к входу в систему Пасема, – скомандовал он.
Отец де Сойя протянул левую руку Энее, а правой осенил нас всех крестным знамением.
– In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti.[19]
– Аминь, – сказал я, взяв Энею за руку.
– Аминь, – повторила Энея.
30
Они атаковали нас меньше чем через две секунды после телепортации – факельщики и «архангелы» обрушили на нас огонь и устремились на Древо, как радужные акулы, некогда кружившие около меня на Безбрежном Море.
– Идите! – прокричал сквозь грохот атаки Истинный Глас Древа Хет Мастин. – Эрги гибнут! Силовое поле продержится считанные секунды. Идите! И да поможет вам Мюир. Идите!
Энея взяла за руки меня и отца де Сойю. У нее было ровно две секунды, чтобы разглядеть желтую звезду в центре системы и маленькую звездочку самого Пасема, но этого оказалось достаточно. Держась за руки, мы телепортировались сквозь свет и звук, сквозь огненное безумие обстрела, сквозь бурлящее защитное поле, как грешные души, вырвавшиеся из адского озера пламени.
Сияние померкло и сменилось обычным светом дня. В Ватикане было пасмурно, зябко – почти как зимой, – и на булыжные мостовые сеялся мелкий холодный дождь. В тот день Энея надела легкую бежевую блузку, коричневый кожаный жилет и непривычно официальные черные брюки. Волосы она аккуратно уложила на затылке и прихватила черепаховыми гребнями. Лицо – чистое, свежее, юное, а глаза – такие усталые в эти последние дни – теперь сияющие и спокойные. Не разнимая рук, мы стояли и смотрели на улицы, на дома, на людей…
Мы были в самом конце аллеи, выходившей на широкий бульвар. На тротуарах оживленно – неспешно шагают мужчины и женщины в строгих черных костюмах, священники, сестры, детишки, вереницей спешащие за двумя монахинями, и всюду – куда ни глянь – красные и черные зонты, а по мостовой бесшумно скользят приземистые черные автомобили, и сквозь залитые дождем стекла можно разглядеть пассажиров – епископов, архиепископов. Нас, казалось, никто не замечает.
Энея посмотрела на облака:
– «Иггдрасиль» телепортировался из системы. Вы почувствовали?
Прикрыв глаза, я сосредоточился на призрачном потоке голосов и образов, которые теперь всегда были где-то под самой поверхностью «здесь и сейчас», и обнаружил… отсутствие. А потом пришло видение пламени, охватившего ветви Древа.
– Поля сдали перед самой телепортацией, – сказал я. – А как они телепортировались без тебя, Энея? – Стоило только сформулировать вопрос, и ответ пришел сам. – Шрайк.
– Да. – Энея все держала меня за руку. Холодный дождь лил с неба, собирался ручейками, журчал в сточных решетках и трубах. – Шрайк перенесет «Иггдрасиль» и Истинный Глас Древа сквозь пространство и время. Навстречу неизбежности.
У меня в памяти всплыли строки «Песней». Паломники видят пылающее Древо незадолго до таинственного исчезновения Хета Мастина, когда плывут на ветровозе по Травяному морю. А через несколько дней тамплиер столь же таинственно появляется в Долине Гробниц Времени и вскоре умирает от ран; он – единственный из семи паломников, кто не рассказал свою историю. И ни полковник Кассад, ни консул Гегемонии, ни Сол – отец Рахили, ни Ламия Брон – мать Энеи, ни Мартин Силен, ни отец Хойт – нынешний Папа, так и не смогли найти объяснения этим событиям. Сам я в детстве воспринимал все как миф. Поэму о странниках. О том, как они вновь и вновь сомневались в необходимости всех своих бед и мучений для того лишь, чтобы снова взвалить на плечи тяжкое бремя. Как часто – осознал я лишь теперь, в свои тридцать лет, – как часто случается такое с каждым из нас.
