Владимир Михайлов - Властелин
– Завтра, и… ну, потом.
Он помолчал, вздохнул и сказал:
– Пока не знаю.
«Это он обо мне», – подумала она, и ей захотелось заплакать и попросить, чтобы он не бросал ее.
– Не знаю, – повторил он медленно, задумчиво. – Понимаешь ли, то, что мне вдруг стало ясно, переворачивает наши представления об истории. Мы ведь считали, что все, что сказано в легендах об избранности Ассарта и о надмирном значении Сомонта и даже именно Жилища Власти – все это плод воображения, продукт фантазии… А ведь там говорится буквально вот что: «Пока есть Ассарт, есть мир жизни и мир звезд». Ну, мы считали это обычным центризмом первичной цивилизации, которая именно себя и место своего обитания почитает срединой мироздания. Но в легендах – в подлинниках – не сказано, что Ассарт – центр. Вернее, сказано именно: что он – ключевой камень небесного свода. И если уничтожить его, выбить – обрушится свод. Характерно для воззрений той поры, правда? Мол, небосвод тверд и может обрушиться. Все так, однако в том же своде, только в более ранней легенде, сказано, что Ассарт «пришел из пустого мира в мир звезд и утвердил свое место здесь». Понимаешь? То есть представления о звездном мире существовали уже тогда, а значит, звездный свод нельзя воспринимать буквально, а лишь как образ…
Наверное, он мог бы говорить на эту тему и действительно до самого утра. Но Лезу сейчас волновало не это.
– Значит, завтра и потом ты будешь размышлять на эту тему?
– Что? – Он молчал несколько секунд, словно собираясь с мыслями. – Да, конечно. Я понимаю, тебя не это волнует. Но ведь я, собственно, об этом и начал: можно, например, возвратиться в Жилище Власти, чтобы сказать: властители и коллеги, не нужно искать историю в чужих мирах, нужно реставрировать свою – как старую, от времени и грязи почерневшую до неразличимости картину, и она засияет небывало! Но кому я это скажу? Властелина нет. Твоего Изара.
Наверное, не надо было ему называть это имя – такая мысль посетила его с запозданием.
– То есть, – торопливо проговорил он, – я не имел в виду…
– Имел, имел, – сказала Леза усталым и каким-то безразличным голосом. – Да, моего. И его ребенка ношу под сердцем. И никуда не денусь от этого. Ладно, Хен. Давай спать. Я тут лягу, на диване. А ты где?
– Да найду что-нибудь по соседству, – сказал он невесело. – Вообще-то я и на полу могу. Приходилось в свое время.
– Тогда спокойной ночи. Только не проспи утром.
– Нет, я встаю рано. Я утренний работник. Послушай, Леза…
– Да?
– Ты напрасно. Я ведь не хотел сказать…
– Если я кому-то по-настоящему, всерьез нужна, – сказала она напряженно-сдержанным голосом, – то он не остановится и из-за десятка Изаров, и десятка детей от них. Если нужна я, а не мое жизнеописание.
– Да ведь ты же сама говорила, что он для тебя…
– Мало ли что я говорила. Надо уметь слушать. Все! Все об этом. Я и в самом деле хочу спать.
– Ну спи, – сказал он. И действительно встал и вышел из комнаты.
Дурак. Набитый.
Хотя, может быть, – так и лучше. И пусть живет со своими легендами. Такое она могла простить одному-единственному человеку. А больше никому.
Что же будет завтра?..
Леза уснула, так и не найдя ответа на этот вопрос. «Хорошо, – подумала она, засыпая, – если бы завтра началось с завтрака…»
3Войска Коалиции двинулись на штурм Сомонта с яростью людей, по существу, уже одержавших победу и отделенных от окончания войны лишь бессмысленным упорством побежденных. В некоторых местах, там, где оборону держали полки, сформированные из резервистов, атакующим удалось сразу преодолеть окраины и углубиться в улицы четвертого городского цикла. В районах, где нападавшим противостояли гвардейские части, продвинуться не удалось, и бой там постепенно принимал позиционный характер. Но лишь на одном участке, где сражались Черные Тарменары Жемчужины, десантники Коалиции были отброшены и вынуждены перейти к обороне.
Судьба города, казалось, лежала на весах, чьи чаши никак не могли принять какое-то определенное положение и качались вверх-вниз, не в состоянии остановиться.
Находившийся по-прежнему на башне наблюдательного пункта Охранитель послал всех генералов, беспрекословно подчинившихся его воле, вперед – для непосредственного руководства войсками, оставив при себе лишь несколько связистов и младших офицеров – тоже в качестве делегатов связи. Благодаря своей способности видеть и то, что нельзя было охватить обычным человеческом взглядом, он наблюдал весь город с его окрестностями как бы сверху, не тратя времени на ожидание донесений с переднего края и своевременно отдавая распоряжения тем, кто находился непосредственно в войсках.
Наверху, в ближнем космосе, бой все еще продолжался. Охранитель не очень следил за ним: для взятия города космический флот не был нужен, а следить за всеми перипетиями сражения в пространстве из чистого интереса у него просто не оставалось времени.
Однако при всех своих возможностях, намного превосходящих возможности любого генерала, Охранитель все же не был профессиональным военным и не понимал, что одно лишь продвижение в глубь города, происходившее в результате того, что осажденные не уничтожались, а оттеснялись, было подобно процессу закручивания тугой пружины, которая в один прекрасный миг могла и начать раскручиваться с той же силой, с какой ее сейчас сжимали. Для того чтобы эту пружину сломать, следовало подвергнуть внутренние циклы города и его центр массированному обстрелу. Но на это Охранитель не пошел бы, даже понимай он положение до мелочей: ему было известно, чем такой обстрел мог бы закончиться. Пожалуй, ему одному из всех, принимавших участие в схватке.
Зато он обратил внимание на то, что население города, по сути дела, не принимало никакого участия в решении его судьбы. Укрывшись в подвалах, в подземных ходах и туннелях, сохранившихся с незапамятных времен (часть этих ходов использовалась для подземного транспорта, сейчас не работавшего из-за отсутствия энергии), население, похоже, готово было покориться любой участи, лишь бы наверху перестали убивать и разрушать. Исключение составляли, пожалуй, лишь группы молодых и совсем молодых людей, для которых романтика вооруженной борьбы казалась самым главным и интересным, и поэтому они охотно вливались в ряды оборонявшихся. Однако воевать они не умели и становились первыми жертвами очередной атаки или контратаки.
Охранитель наблюдал, распоряжался и одновременно не переставал следить за временем. Для этого ему не были нужны часы, течение минут и секунд он ощущал всем своим существом. Пока еще у него оставался даже небольшой запас времени. Потому что если и дальше его войска, пусть даже лишь с нескольких направлений, будут продвигаться к центру города в том же темпе, что сейчас, он сможет овладеть Жилищем Власти через час, самое большое – через полтора. А в его распоряжении оставались еще едва ли не сутки.
Это его вполне устраивало, и чем дальше, тем он становился спокойнее и увереннее в благоприятном исходе не только этого боя, но и всей борьбы, начатой им давным-давно.
– Уль! – сказала Ястра. – Я всегда была честна с тобой и такой хочу остаться.
– Ну, естественно… – пробормотал капитан. – Честность – двигатель торговли или чего-то там… С твоего разрешения, я прикажу тарменарской тысяче правого крыла выступить во второй цикл, северо-западный район. Там противник очень уж напирает.
– Зачем тебе мое разрешение?
– Потому что это наш последний резерв.
– Делай, как считаешь нужным. Но ты не слушаешь меня?
– Сию минуту. Только отдам распоряжение.
Он выглянул в коридор, где сейчас ожидал командир тысячи. Выслушав приказание, командир отсалютовал и поспешно направился к лестнице.
– Да, ты что-то хотела сказать?
– Хотела. И хочу.
– Если можно, не медли. Может быть, отложим?
– Нет. Не хочу, чтобы ты думал обо мне хуже, чем следует.
– Я всегда думаю о тебе лишь самое лучшее, – ответил он галантно, но как-то механически – в этот миг он внимательно всматривался в план города, в его северо-восточную часть.
– Я хотела, Уль, чтобы… чтобы ты всегда занимал положение, достойное твоих способностей и… отношения ко мне. Я думала, что ты сможешь быть даже Властелином. Властелином!
– А почему бы и нет? – отозвался он так же рассеянно. – Я был бы просто прекрасным Властелином, безусловно. Таким, что лучше и быть не может.
– Ты снова смеешься. А я вовсе не шучу.
Он оторвался от плана, взглянул на нее.
– Говори дальше. Начала ты интересно.
– Да, я хотела сделать тебя Властелином, моим законным супругом. Это было бы хорошо для нас обоих.
– А у вас существует развод?
– Для меня – нет. Но это не послужило бы препятствием.
– Ага… – пробормотал он, поняв. – Знаешь, я происхожу, как тебе известно, из простонародья, и для меня такие политические ходы, как убийство…
