Кир Булычев - Искушение чародея(сборник)
– Нас ожидает смерть от лихорадки?
– В крови коварный вирус, он опасен, заразен, и спасения нам нет. Я истреблю все язвы и пороки, и Землю от нашествия спасу.
– Земле не страшен вирус лихорадки, врачи давно уж победили смерть.
– От смерти нет спасения. Воскреснут лишь роботы в таинственном раю, а люди сгинут, хрупкие, бесследно.
Лихорадочно выплетая мысль в узел шекспировского стиха, Павлыш очень плохо подумал об американских инженерах и капитане этой проклятой тарелки.
– Нам подарили камеры, что жизни, разорванные в юности, спасают. Земле не страшен вирус, и не стоит пускать бесцельно ядерный заряд.
– Скажи, где доказательства? У принца всегда с собой в кармане грустный череп.
Павлыш лихорадочно зашлепал себя по карманам – там могла бы заваляться монетка, игрушка, переводная картинка. Проклятье! Он выгреб хлам перед выходом, самолично, старательно.
Дженет дернула его за рукав.
– Доктор, вы действительно воскрешаете мертвых?
– Да, милая. Наши братья по галактическому союзу подарили нам специальные камеры. Если от тела остался хотя бы кусочек плоти, устройство восстановит его. Осталось только убедить в этом упрямый компьютер.
– О, господи, скажи, когда воскресну – ты примешь голос мудрости чужой?
– Приму, дитя. Приму любую кару. Любовь слепа, но зрячею рукой она разбить сумела мой покой.
Дженет поцеловала Павлышу руку – ошарашенный доктор не успел отдернуть ладонь. А потом с размаху вонзила тесак себе в грудь. Тело осело на металлический пол, пачкая его кровью.
– Когда она вернется, ты забудешь о ядерном пожаре и беде?
– Я проведу анализы. Увидев, что кровь чиста, скомандую «отбой».
Павлыш подхватил на руки еще теплое тело девушки. Он помнил со студенческих времен – живой человек легок, мертвый тяжел… как труп. И назад – километры по джунглям.
Доктор не споткнулся ни разу. Он осторожно сгрузил страшную ношу на заднее сиденье и с места поднял катер, выкрутив рычаг скорости до предела. Павлыш знал – камера сработает безупречно, смерть Дженет сродни клинической смерти, через сутки она встанет, рассмеется и попросит есть. Но едкая, скверная боль не уходила – а если вдруг не сработает, если заклинит капризный инопланетный механизм? И напрасная кровь ляжет на его, Павлыша, руки, девушка погибнет зазря?! Не доверяя никому, доктор сам донес тело до аппарата, сам сверил настройки, нажал кнопку и посоветовал начать эвакуацию. Не стоит испытывать судьбу еще раз. И начните противовирусную терапию немедля!
Через двадцать часов корабль, полный перепуганных муннайтов, их собак, коз и птиц, поднялся на орбиту. Через двадцать четыре часа крышка камеры тихо открылась. Доктор только ахнул. Новая Дженет двигалась легко и свободно, пышные каштановые волосы закрывали ее королевским плащом, глаза сияли, очищенные от бородавок руки хотелось покрывать поцелуями. И пахла девушка не рыбой и гнилью, а особенной, пряной свежестью юности. Притихший Павлыш отвез ее к ржавому кибермозгу, впустил внутрь и мерил шагами площадку, пока Дженет не вышла назад, вся в слезах – ее бог умер. Сценарий сработал безупречно. «Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет», – изрек на прощание кибермозг и совершил аварийное отключение.
Павлыш радировал на корабль капитану Позднякову и вернулся на станцию. Он не писал Марине несколько дней, это следовало немедля исправить. У доверчивой, милой Дженет теперь есть настоящее будущее, она станет учиться, поступит в университет, выйдет замуж, проживет долгую и счастливую жизнь безо всяких дурных суеверий. Вот только… он, Владислав Владимирович Павлыш, пожалуй, не смог бы безрассудно вонзить себе нож в грудь, чтобы спасти товарищей. И товарищи по кораблю не смогли бы. И не факт, что земляне это еще умеют – там, где царствует разум, нет места слепой, безоглядной вере.
«Дорогая моя Марина, – начал Павлыш свое письмо, – есть многое на свете, что заставляет задуматься о любви. Я в сотый раз хочу говорить о тебе – с тобой».
За окном шелестел вечный дождь Амфитриты.
Игорь Вереснев. Планета, на которой не умирают
Наверное, мы стали куда как рациональными – мы стараемся приспособить Вселенную к нашим трезвым нуждам, разложить ее по полочкам и даже раздражаемся, если что-то не влезает на полочку, на положенное место.
Кир Булычев. Поселок
Поляна формой своей походила на равнобедренный треугольник. Лагерь расположился вдоль южной, короткой стороны, а дальний угол отвели под посадочную площадку. Разумеется, временно. Как только начнется монтаж планетарной станции, углы у поляны исчезнут, она округлится, разрастется, отодвинет лес на добрый десяток километров. Но к тому времени «Магеллан» будет далеко, за много парсек отсюда. А пока природа вокруг была первозданной, девственной, если не считать выстроившиеся в ряд оранжевые купола лагеря и штабеля монтажного оборудования. Но их как раз можно было не считать, достаточно повернуться к поляне задом, а к опушке леса, что начинался в двадцати шагах от трапа, – передом. Что Павлыш и сделал. А потом, прикинув, что спешить ему некуда, все эти двадцать шагов и отмерил. Не так часто доводится высаживаться на планеты, по которым можно разгуливать не в скафандре, а в обыкновенном полевом комбинезоне. И даже без маски биозащиты.
Лес был забавным. Тонкие, идеально прямые стволы поднимались метров на тридцать, распадаясь вверху пучками гибких, покрытых короткой хвоей ветвей. Вместо подлеска – папоротники с гигантскими узорчатыми листами. В самом низу – подстилка из палой хвои и синевато-лилового мха.
Однако главной достопримечательностью этого леса были не «хвойные пальмы», не папоротники и не мох. Игрушки! Словно огромная детская площадка без конца и края. Алые, оранжевые, лимонно-желтые, белые – все цвета и оттенки Павлыш не взялся бы перечислять – шары, цилиндры, пирамидки высовывались изо мха. Тут же – прилипшие к древесным стволам ярко-синие гроздья «виноградин», черные «рачьи глаза» на длинных стебельках. А вон – настоящие «коралловые заросли», фиолетовые, розовые, лиловые.
Павлыш воровато оглянулся – не видит ли кто? – подкрался к бордовому «мячику», занес ногу, готовясь буцнуть как следует.
Буцнуть не получилось, шар опередил. Подпрыгнул, рассыпался на два десятка «теннисных мячиков», и те порскнули в разные стороны, спасаясь от незваного «футболиста».
Одного Павлыш все же догнал, наддал легонько носком башмака. Удар получился несильный, но точный – «мячик» угодил точно в «коралловый куст». Чвакнул жалобно, утратил сферическую форму, принялся зарываться в мох. И веточки «коралла» неодобрительно зашелестели.
Павлыш хихикнул. Лес ему определенно нравился. Веселый лес, не скучный. Он снова обернулся – не вышел ли кто из купола, не наблюдает, как сорокалетний дядька, врач космофлота, в игрушки играет? И обомлел.
В десяти шагах от него стояла Гражина. Разглядывала пристально.
Павлыш смутился. Как она успела подобраться так неслышно и незаметно? И быстро! Ведь не было никого на поляне, когда он из катера выбрался.
На поляне не было, а в лесу? Наверняка Гражина пряталась вон за тем папоротником, потому и не увидел ее.
– Привет, – улыбнулся он, стараясь прогнать неловкость. – Не удержался, понимаешь, детство вспомнил. Они же безобидные, никакой опасности нет.
– Опасности нет, – эхом повторила женщина.
Она продолжала стоять неподвижно, в упор разглядывая Павлыша. От этого неловкость становилась еще сильнее.
– Гражина, ты что, меня не узнала? Я Павлыш, Слава, доктор с «Магеллана». Я только что прилетел. Помогу вашему фельдшеру расконсервировать и настроить медбокс.
– Доктор Павлыш, – женщина улыбнулась неуверенно. – Я узнала. Мы раньше были знакомы, кажется?
– Да. Кажется.
Они познакомились двадцать лет назад на легендарном «Антее». Юный студент-практикант и красавица-аспирантка. Свели их обстоятельства форс-мажорные – Павлыш почти уверен был, что застрял на первом межзвездном корабле землян на долгие-долгие годы. Кто мог предположить, что вскоре после инцидента на «Антее» люди обнаружат Галактический Центр? Вернее, Галактический Центр обнаружит Землю. И поделится с братьями по разуму своими технологиями, так что «Антей» превратился в памятник самому себе раньше, чем достиг цели путешествия. Впрочем, телепортационным ретрансляторам применение нашлось – на расстояниях, меньших порога Домбровского.
Гражина совсем не изменилась за прошедшие годы, была такая же тонкая, гибкая. Красивая. Павлыш узнал ее сразу, едва увидел на Земле-14. Он-то то узнал, а она? До отлета поговорить не вышло – старший инженер-гравитационщик была занята погрузкой оборудования для узла гиперсвязи. Потом вновь никак: пассажиры заняли свои места в анабиозных камерах. Анабиоз, знаете ли, не слишком располагает для дружеских бесед. Разбудили монтажников лишь позавчера, когда «Магеллан» вышел на низкую орбиту. И вновь суета – развертывание базового лагеря, разгрузка. Гражина отправилась вниз первым же рейсом, а доктору полагалось оставаться на корабле и не путаться под ногами. Честно говоря, он уже не уверен был, стоит ли напоминать о давнем знакомстве. Тем более что закончилось оно весьма сумбурно.
