Владимир Михайлов - Властелин
– Ну и что же?
– То, что в этой ситуации твое согласие для него действительно очень важно: оно дает ему законное право властвовать. Такое же право дали бы документы, свидетельствующие о том, что он и вправду сын – пусть хоть трижды незаконный – покойного Властелина.
– Откуда бы они могли оказаться у него? Ты что думаешь, ему выдали такое свидетельство перед тем, как он сбежал?
– Думаю, что нет. Но ему такие свидетельства нужны.
– Зачем, если у него сила?
– Затем, что потом, когда настанет мир, ему нужно стать законным Властелином. Если он просто захватывает Власть, то тут же появится еще дюжина, несколько дюжин претендентов уже по праву сильного. Он этого не хочет. Потому что защита у него окажется весьма слабой. Теперь, когда вооруженных сил по сути дела не останется.
– Останется Легион.
– Да. И могу поручиться, что его командир будет одним из самых серьезных претендентов. Так что Миграту вряд ли придется рассчитывать на эту силу. Нет, ему нужна прежде всего законность.
– И поэтому ему нужен Сомонт.
– Вряд ли так широко. Но полагаю, что Жилище Власти его весьма интересует. Пожалуй, не появись я вовремя, он постарался бы задержаться здесь подольше.
– Потому, что нужные ему документы могут оказаться здесь?
– А где еще они могут быть, по-твоему?
– Но Жилище Власти велико. Их можно здесь разыскивать годами – и не найти.
– Ты ведь не станешь искать их в швейцарской? Или у поваров на кухне? Таких мест очень немного, где они могли бы столько лет храниться настолько надежно, что о них не возникло даже никаких слухов. Я уверен, что в распоряжении Властелинов находится этакий небольшой, но хорошо укрытый архив. Было бы очень странно, если бы его не оказалось.
– Не знаю, Уль. Никогда не слышала о таком.
– Ты не так-то уж долго живешь в этом доме. Надо искать ветеранов. Тех, кто вхож в эти покои много лет. Или еще лучше – обитает тут постоянно.
– Постой… Ну конечно. Далеко ходить не надо: один из долгожителей у нас под рукой.
– У нас? Тут?
– Буквально в соседней комнате.
– Властелин? Но он…
– Нет. Старый Эфат!
– Черт! Я мог бы сам сообразить. Верно!
– Сходи за ним, Уль.
– Что я – лакей?
– Кто, кроме тебя, сможет оторвать его от постели Изара?
– Ну хорошо. Хотя… Что там еще?
Это была камер-дама.
– Властительница, один из охранников просит позволения преклониться. Уверяет, что весьма важно.
– Ну вот до чего мы дожили. Уже и охранники начали обращаться прямо к Власти! Советник, пожалуйста, внуши ему, что каждый должен знать свое место.
– Да, Властительница. Разумеется, Властительница. – Он круто повернулся и уже от двери не утерпел: – Только вышибалой я еще и не был.
Он вышел из комнаты едва ли не разъяренным. И тут же остыл. Потому что нахальным охранником оказался Питек.
– Черт! А я думал – ты в полете с Рыцарем…
– Там хватает и тех ребят, но дело не в этом. Новость для вас обоих: наша девочка слиняла.
– Наша девочка? Какая девочка? Откуда?
– Ну и память у тебя, капитан. Стареешь?
– Давно уже состарился. Ну, быстро!
– Да Леза – какая же еще?
– Ах, ты… Мы о ней совсем позабыли. Откуда она сбежала?
– Да их архива, понятно – где сидела.
– Архива? Постой… Разве то был архив?
– А ты не знал? Ну, это тебе любой охранник скажет…
– Там и в самом деле хранятся документы?
– Ну, каких-то бумаг полно. Но разве это важно?
– Сейчас именно это и важно. Пошли туда. Быстрее! Не медли!
– Бегу, бегу. Вот как тебя разобрало, капитан…
Глава девятая
Незримым для обычного человеческого ока облачком иеромонах Никодим возник близ Фермы; заклубился, исчез – и в то же самое мгновение (если пользоваться принятым на планетах отсчетом времени) оказался совершенно в другой точке пересечения многих пространств. Остановил свое движение перед таким же невидимым Ничем, каким показались бы планетарному наблюдателю извне и Ферма, и Застава, и все другие пространственные станции Высоких Сил. Отличаясь одна от другой внутри, внешне они никакого облика не имели и, следовательно, не наблюдались никакими приборами – чтобы не понуждать людей на планетах, в обитаемых мирах строить излишние гипотезы.
Однако для людей Космической стадии такие структуры видимы и осязаемы. В отличие от людей планетарных, космические могут появляться на подобных станциях даже и без приглашения. Другое дело, что они стараются этими возможностями не злоупотреблять.
Но сейчас было положение, в котором приличиями приходилось пренебречь.
Все еще не принимая никакой конкретной формы, Никодим внимательно изучал Заставу – то, что сейчас находилось внутри нее. Мне трудно объяснить, как это у него получалось, а вам столь же трудно понять: потому что все мы пока – люди Планетарной стадии и обо всем, что касается Космической, узнаем, хочется надеяться, не очень скоро. Хотя и этого нам знать не дано.
Так или иначе, все то, что находилось и происходило в сей миг на Заставе, было для Никодима явственно. Он без труда убедился как в том, что самого Охранителя на Заставе не было, так и в том, что другие существа там находились; но всего лишь Планетарные люди, для Никодима серьезной опасности не представлявшие.
Помимо них одна очень незначительная часть объема Заставы оказалась занятой чем-то непонятным. Непонятным – потому что, если вся Застава, как и все подобные станции, была создана из субстанции, хотя и способной принимать облик любого материала, какой можно встретить на планетах, однако по структуре своей ничего общего с этими материалами не имевшей, – здесь, в малой части Заставы, находились какие-то предметы, сооруженные именно из материалов грубых, тяжелых – планетарных, одним словом. Надо полагать, то и были пресловутые устройства, которые пришлось использовать Охранителю, поскольку собственных его сил и возможностей не могло хватить для осуществления его замысла.
Никодим попытался на расстоянии постичь смысл и устройство этих чужеродных конструкций. Однако это ему не удалось, и неизбежным стало – войти во внутреннее пространство Заставы. В этом не было ничего трудного, просто Никодим не любил появляться где-либо непрошеным гостем; но сейчас выбирать не приходилось.
Все тем же бестелесным облачком иеромонах приблизился вплотную к внешнему рубежу Сторожки. Будь он планетарным существом, ему это не удалось бы: мощное поле и поток частиц вещества обрушились бы на него, убивая и отбрасывая. Но сейчас бояться было нечего.
Точно так же, невидимо для обычного взгляда, он, пройдя сквозь многослойную границу, оказался внутри Заставы, завис над бесконечным, казалось, простором сухого черного песка, примерно в полверсте от дома. Приближаясь к строению, он ощутил некий след в пространстве, как бы воспоминание его о предшествовавшем посещении. Следы в пространстве отличаются один от другого не менее четко, чем отпечатки ног телесного человека на сырой глине. И сейчас Никодим безошибочно определил, что слабый след оставлен был Элой. Кроме всего прочего, это означало, что Охранитель не пользовался услугами эмиссаров, пребывающих в Космической стадии, может быть, просто не имел их. Находись такие эмиссары здесь, внутреннее пространство Заставы наверняка пестрело бы их следами.
Ну что же: пока все шло хорошо.
Поравнявшись наконец с домом, Никодим снова повис неподвижно. Он не спешил принимать облик: тогда ему пришлось бы ограничить себя обычными человеческими чувствами – в частности, он не мог бы видеть и слышать сквозь стены, а сейчас это казалось ему важным.
Внимательно, систематически осматривая снаружи дом, помещение за помещением, он убедился в том, что планетарные люди – их было двое – находятся в той же части строения, что и чужеродные устройства. Видимо, людям этим было вменено в обязанность то ли охранять машины, то ли ухаживать за ними, а может быть – и то, и другое вместе. Подумав, Никодим решил, что это хорошо. Оставаясь незримым и наблюдая за этими людьми, он мог скорее получить какое-то представление о странных машинах, чем если бы попытался разобраться в них сам.
Пронизав несколько стен и внутренних переборок, иеромонах через секунду-другую оказался в нужном помещении – не в том, где находились механизмы, но в соседнем. Отсюда он мог видеть и слышать все происходящее в соседней комнате так же хорошо, как если бы находился там, совсем рядом с людьми.
Там были действительно двое. Но уже через несколько мгновений Никодим понял, что если они и были людьми, то, во всяком случае, не такими, каким был он сам и с какими ему до сих пор приходилось встречаться. Общего было много, но и различия бросались в глаза. В частности, один из этих двоих вдруг, на глазах Никодима, раздвоился, и несколько секунд их в комнате находилось трое, причем возникший двойник не повторял действия первого, но совершенно самостоятельно отошел в другой конец помещения (не такое уж маленькое, оно казалось тесным из-за наполнявших его механизмов), склонился над той частью машины, что находилась там, что-то повернул, что-то потянул на себя – и, не сказав ни слова, возвратился и слился со своим прототипом, никак на это не отреагировавшим. Хотя, быть может, все было наоборот, и к машине подходил прототип, а двойник в это время оставался за него и поддерживал разговор с другим находившимся здесь созданием.
