Сергей Кусков - Пасынок судьбы
Зал согласно со мной закивал. Ааатпад!
— Так всё покатится по гладкой дорожке, и в один день ты превратишься…
Апофеоз. Я снова сделал паузу, дав зрителям его прочувствовать.
— …в обычную дешевую потаскуху, которая сама платит, лишь бы ее пожалели и трахнули!!!
Гробовое молчание. Такого не ожидали даже они. Классовое родство как-никак.
Но я не из вашего общества, ребята! Мне на вас всех начхать!
Эмма сидела, раскрыв рот от растерянности. И судя по всему, выйдет из облома не скоро.
— Ты превратишься в шлюху, в ничтожество! А я… — я набрал в легкие воздуха, снова покачал головой, и — наглость — так наглость — выдал на одном порыве:
— …А я как раз в это время взойду на престол. Стану императором.
Тишина. Долгая, продолжительная. Челюсти отвисли у всех. Такого поворота никто не мог даже измыслить. В царящей суперлогичности моих доводов эти слова прозвучали настолько твердо и уверенно, а мое лицо оставалось таким убийственно серьезным, что скривить губы в милой ироничной улыбке не получилось ни у кого. Слишком по-взрослому всё прозвучало. Ну, что, девочки-гламурочки, как-нибудь сразимся еще?
Я довольно улыбнулся, придвинулся к брюнетке, взял в руки ее ладонь, и сочувствующе поглаживая, доверительно прошептал:
— Эммануэль, пойми меня правильно! Ты хорошая девушка! Красивая, умная! Но я не хочу, чтобы в тот момент меня, начинающего монарха… Чтобы мое доброе имя дискредитировала какая-то блядь, заявляя, что, дескать, десять — пятнадцать лет назад именно она была моей девушкой и ходила со мной на бал к будущим магнатам Родригесам.
Всё, финал. Занавес.
Ну, кошелки, я покажу вам лотерею! Жаль, конечно, что не Эмма, испуганно выдернувшая руку и шарахнувшаяся от меня, как от прокаженного, вписала мое имя, что «хозяйка» партии останется в стороне, но Долорес свое заслужила честно. Мне ее нисколечки не жаль. А остальные пусть имеют в виду на будущее.
Император? Да, меня будут теперь обзывать так, подкалывать, смеяться. Подшучивать. Но это будет добрая шутка, совершенно не сравнимая с фразой «лотерейный неудачник». Один — ноль.
Тут прозвенел долгожданный предзвонок, это который звенит за две минуты до занятия, и вся массовка встрепенулась, вспомнив, что перемена подошла к концу, пора двигать дальше. Сама шпала в прострации побрела к таким же опешившим подругам, лишь шепча под нос в мой адрес нечто матерное. Чистая победа!
Я обернулся за рюкзаком и тут столкнулся взглядом с НЕЮ.
Это девушка, тоже бесплатница, кажется, ее зовут Николь. Она с нами только с этого года, новенькая. С первого дня нравится мне безумно, но я отчего-то стесняюсь подойти и познакомиться. Дурень, конечно, но… Стесняюсь, и все тут!
Эта девушка стояла с противоположной стороны фонтана. Когда я обернулся, она подняла мне вверх большой палец и поддерживающее улыбнулась. Я пожал плечами и улыбнулся в ответ. Она подхватила сумочку, бросила восхищенный взгляд, развернулась и быстро зашагала к противоположному от меня выходу. Я, в состоянии ступора, закинул лямку на плечо и развернулся к своему.
Вокруг кипел народ, разбредаясь по аудиториям, обсуждая и разнося информацию, словно вирус, по всей школе. Главной темой ближайшей пары дней, конечно, станет то, что только что произошло. «Опускание» «королевы школы». На какое-то время я стану героем. Да и «император» — не самое неприятное прозвище.
Может, действительно, не так все плохо в жизни? И можно найти свою дорогу даже в тесноте и диктате сильных мира сего? Ведь и на них, на каждого, можно найти управу. Пускай на каждого свою, да и искать задолбешься, но можно же!
Пожалуй, жизнь — не такая уж плохая штука…
Глава 2. Мое императорское величество
Я зашел последним, но математик, как обычно, опаздывал. Прийти на пять минут позже для него норма, он мог себе это позволить.
Юркнув за свой терминал, я завихрил панель и достал капсулу, расслабляясь и настраиваясь на занятие. Вдруг, прямо посреди панели проявилась огромная, видная всей аудитории надпись: «Hijo de puta».
Рука в перчатке машинально дернулась, зло, с остервенением стирая ее. Поздно. Вокруг раздалось дружное довольное ржание.
Новая волна ярости, гораздо более сильная, чем в оранжерее, охватила меня с ног до головы. Дыхание сбилось, руки мелко задрожали. Уроды, ненавижу!!!
Смеялись в группе почти все. Большая часть не зло, но с презрением, которое не считали нужным скрывать. На их глазах разыгралась шутка, унизили неудачника, а это весело. Они ничего не имели против меня лично, но кто я такой, чтобы сопереживать, или не дайте боги и Священный Круг, за меня заступаться?
Но несколько человек смотрели с неприкрытой враждебностью, с ненавистью, получая от произошедшего эстетическое удовольствие. Я знал их всех; для того, чтобы понять, кто это, не надо оборачиваться — давно известные и проверенные в боях товарищи. В боях со мною.
Прихвостни Толстого.
Сам Толстый скалился больше всех, в то же время напуская на себя вид святой невинности. Ну да, он не сам это сделал. Но надпись появилась с его подачи, это сто процентов.
Толстый, он же Бенито Кампос, грузный накачанный лось, на голову выше меня, ходячая гора мышц. Сын самого Виктора Кампоса, криминального авторитета, грозы преступного мира города по эту часть Центрального Парка. В реальной жизни он, конечно, самый обычный предприниматель, не богатый, до уровня большинства присутствующих фамилий ему ой как далеко. Это официально. На практике же — некоронованный король этих мест. Он контролирует и мой район, и множество других, и даже территорию, где расположена школа. И все, кто хочет спокойно жить и работать на этой земле, выплачивают ему «дань». Хотя, опять же, не ему самому, а мелким территориальным бандам, «охраняющим» конкретные районы. Но банды в итоге «крышует» он.
Наша школа, как я говорил, элитная, но эта элитность промежуточная. Поскольку все, учащиеся здесь (кроме титуляров, те — вообще плебеи), представляют собой среднее сословие. Истинная элита общества, планетарные магнаты, аристократия — это замкнутый круг нескольких десятков семей, реально контролирующих ВСЮ экономику Венеры и подчиненных территорий. Контролирующих давно, с самой войны за независимость, и за столетие в их ряды влилось то ли три, то ли четыре фамилии. Всего лишь.
Они ведают вопросами войны и мира, развития, глобальных проектов. Их предприятия дают стране 70 % налогов и сборов. От этих людей зависит, как будут жить в дальнейшем остальные сто миллионов жителей планеты и сорок миллионов за ее пределами. Это ОЧЕНЬ богатые и влиятельные люди и в их ряды влиться практически невозможно. Поэтому термин «элита» — всего лишь дань сравнения с остальным миром, миром нищеты и трущоб. Семьи местной «элиты» — это те самые оставшиеся 30 % экономики, но разделенные не на сто семей, а на десятки тысяч. Их богатству далеко до настоящего богатства, а власти — до настоящей власти аристократии.
Именно поэтому меня бесит, когда всякие уроды размахивают оттопыренными пальцами и доказывают тебе, что они — хозяева жизни, а ты — ничтожество. Они сами ничтожества, если сравнивать с такими семьями, как Феррейра, Торрес, Сантана или Монзони, но как сказал кто-то из мудрецов прошлого, нет ничего страшнее быдла, дорвавшегося до власти.
Большинство учащихся здесь — то самое быдло. Но Кампос — бандит, даже не бизнесмен, и тем более не представитель хоть и маленькой, но власти. Он еще более пустое место, чем тот же Долорес. Парень из трущоб, поднявшийся на вершину криминального мира, но так и оставшийся в душе простым бычьём.
Сынок достоин папочки, если не превзошел его. Эта властность, стремление всем доказать, что он тут главный, что только он имеет право всем указывать — из той же темы. И учителя, и учащиеся, Кампоса боятся. Самым смелым преподавателям достает храбрости одернуть его, когда зарывается, на словах, но это — максимум. Директор же вообще трясется при звуке этого имени, какие-то тёрки у него с Кампосом-старшим были, нам не ведомые (хотя, нетрудно догадаться какие, школа ведь отстегивает «за безопасность»). А я вот с первого дня, когда мне популярно попытались объяснить, что должен делать, а что нет, и что нужно принести и добровольно отдать, если хочу спокойно учиться дальше, послал Бенито и его дружков на три волшебные буквы кирилицы, которые в русском секторе каждый знает с пеленок.
Толстый русский знал на достаточном уровне, чтобы меня понять. Он долго недоумевал, кто я такой, кто за мной стоит, что так нагло себя веду. Когда же выяснил обо мне всю подноготную, что я — никто, и за мной никого нет, для меня начался ад.
Ну, не могу, не могу я прогнуться! Не такой я человек! А у Кампоса здесь сложилась группировка «последователей», «друзей», банда из таких же отморозков, как сам. Они устраивают показной беспредел, выживая из школы тех, кто им не нравится.
