Екатерина Флат - Любовь и магия-2 (сборник)
Мне уже было не до капризов.
– Мерлока Светило Освободившего наследная принцесса Либелия Наджиль Саннива, закрепляю волю свою словом, – спешно произнесла я.
И тут же по другую сторону от сполоха над алтарем возник знак моего рода в виде лучистого солнца. Аккурат напротив знака Алмара. Но соединиться они не успели. Ридерик что-то гортанно вскрикнул, и молниеносно пронесшийся сгусток темно-зеленого пламени уничтожил знак рода инвейского принца. Остался сиять лишь мой.
Уже никем не сдерживаемые последователи Смерти выстроились в подобие почетного караула и вновь затянули нечто заунывное. Правда, на этот раз с оттенком торжественности. Ридерик весьма грубо схватил меня за локоть и потащил к алтарю. Не придумав ничего умнее, я со всей дури огрела его по голове скипетром. Некромант клацнул зубами и только чудом не прикусил себе язык, но особого вреда я все равно ему не нанесла. Зато сама получила в отместку наотмашь по лицу. От боли и бессильной злости даже слезы на глаза навернулись. И прежде чем Ридерик додумался скипетр у меня отобрать, я врезала ему еще раз.
– Хватит! – рявкнул тиллорский принц. – Еще раз взбрыкнешь, и я сразу же их убью! – И с усмешкой добавил: – Ты же не хочешь, чтобы наша свадьба началась со смерти приглашенных?
– Какая еще свадьба? – Я похолодела. Что-то мне даже вариант «ритуальная смерть» уже казался не таким плохим по сравнению с перспективой стать женой некроманта.
Ридерик снисходительно пояснил:
– Видишь ли, мне нужна вся моя мощь, которой твой предок когда-то меня лишил. Что, принцесса, неожиданно? – Он хмыкнул. – Да, моя милая, столь прославляемый Мерлок не смог меня убить. Но напакостил достаточно. Из-за него я стал почти бессилен и вынужден был сотни лет скрываться. Меня сочли мертвым, а культ поклонения Смерти исчезнувшим. Но я-то знал, что однажды верну себе все. Мерлок пусть и слыл величайшим магом, но даже ему оказалось неподвластным мою силу уничтожить. Он наложил на нее печать заточения, подкрепив узы знаком своего рода. И именно он является ключом к освобождению. – Ридерик бросил торжествующий взгляд на умиротворенно сияющее над алтарем изображение солнца. – Мне оставалось лишь дождаться тебя, принцесса. Как назло, все эти годы в роду Мерлока рождались лишь мальчики. Но Проклятая Богиня, наконец-то, внемла моим мольбам. – Он хищно улыбнулся и скользнул пальцами по моим волосам. – Она завещала, что непременно появится принцесса.
Я от ужаса даже дышала через раз. Как-то в голове толком не укладывалось, что тот, кого я считала надоедливым занудой, оказался великим некромантом. Интересно, зачем он вообще выдал себя за тиллорского принца? Наверное, решил развлечься напоследок. Рассчитывал на пышную королевскую свадьбу, во время которой бы и выяснилась истина. А что, вполне себе триумфальное возвращение. Не то, что так: в захолустном храме и почти без публики. Но, похоже, Ридерик готов был смириться и с этим. Главное, чтобы мой знак рода, соединившись с его, высвободил мощь некроманта.
– Черной Дланью Проклятой Богини именуемый Адальсеф Стейвион Далеар, закрепляю волю свою словом, – высокопарно произнес он, и над алтарем появился сотканный из нитей темно-зеленого тумана чуть подрагивающий знак в виде паутины.
Ее щупальца тут же удлинились, пытаясь опутать маленькое солнце, но будто бы натолкнулись на невидимую преграду. Ридерик выругался и протянул вперед руку, словно пытаясь схватить что-то невидимое. Но даже подпитываемый силами некроманта знак его рода так и не смог соединиться с моим. Яростный порыв темно-зеленого тумана пролетел над алтарем, делая зримым ранее сокрытое. Я от изумления даже бояться перестала. Оказывается, «солнце» сияло не само по себе – оно теперь красовалось на «щите». Два отдельных знака рода, мой и Алмара, были уже соединены в один, новый и теперь неразделимый.
– Но… но этого просто не может быть… – опешивший Ридерик даже головой замотал.
Его «паутина» повисла бессильными клочьями и маслянистым пятном сползла на алтарь, откуда тут же с шипением испарилась.
– Убить их! Убить их всех! – яростно зашипел некромант.
И тут же вознамерился вцепиться в мою шею, чтобы собственноручно придушить, но не успел. Заведя новый мотив заунывного воя, одержимые подхватили своего господина и понесли к выходу из храма. Ридерик орал и брыкался, пытался атаковать их магией, но ничего не помогало. Видимо, для последователей Смерти было всего два варианта: либо некромант снова станет великим, либо… хоронить такого некроманта.
Сквозь дверной проем как раз было видно происходящее. Дурниной голосящего Ридерика первым закинули в зияющую темно-зеленым светом глубокую трещину на дороге. Безвольными телами одержимые повалились следом. И провал с треском затянулся, словно его никогда раньше и не было.
Я устало опустилась прямо на холодный пол. Голова гудела и мысли путались. Не привыкла я к такому обилию впечатлений разом.
Из-за алтаря выбрался чуть потрепанный храмовник. Что-то восторженно запричитал на тему великого божественного чуда и любви, которая соединяет влюбленных и без всяких положенных ритуалов, но я не слушала.
Алмар подошел ко мне и подал руку, помогая встать на ноги. Ничего не сказал, но обеспокоенный взгляд и без слов говорил о многом. Да и все еще сияющий над алтарем знак нового рода был красноречивее любых признаний.
– Это, конечно, уже и не обязательно, – спохватился служитель, – но все же, как полагается, объявляю вас мужем и женой!
Раздался смешок Лиса и следом бормотание:
– Никогда бы не подумал, что свадьбы – это так весело… Слушай, Тисса, а ты случайно замуж не хочешь?
Радария презрительно хмыкнула:
– Еще чего! – И тут же неуверенно добавила: – Хотя все равно мне теперь делать нечего. Только давай уж как положено.
– Это как? – озадачился вор. – С припаданием на колени и пылкими признаниями?
– Нет. – Тисса засмеялась. – С похищением!
Любовь и магия для котов (Елена Бреус)
Люба стояла у витрины с мясными деликатесами большого супермаркета и тщетно пыталась разобрать мелкие буквы на упаковке колбасы, когда у нее над ухом раздался громкий и радостный вопль:
– Трофимцева! Это ты?!
От неожиданности Люба вздрогнула и выпустила колбасу из рук. Толстая сосиска шмякнулась об пол, резво подпрыгнула и приземлилась у ног другой покупательницы. Девушка подняла глаза и увидела перед собой шикарно одетую даму с модной прической. В крупнозубой улыбке во весь рот проглядывало что-то знакомое.
– Марина? Валушкина? – неуверенно выговорила Люба.
– Она самая! – Улыбка одноклассницы стала еще шире. – Только не Валушкина, а уже восемь лет как Уварова!
Дама сделала шаг вперед, и подруги радостно обнялись.
– Ты, Любаня, не меняешься! Я тебя сразу узнала! – весело произнесла Марина.
– А я тебя могла и не узнать, – восхищенно призналась Люба. – Ты так изменилась! Великолепно выглядишь!
– А вот ты что-то не особо… – нахмурилась Марина, придирчиво разглядывая скромные джинсы, стоптанные кроссовки и старушечью дульку из волос на затылке одноклассницы.
– Да я просто в магазин выскочила… На минутку… – сбивчиво залепетала девушка в свое оправдание, пряча руки за спину, чтобы зоркий Маринкин глаз не заметил потрепанные манжеты старой рубашки.
– Ага. В магазин, – хмыкнула Валушкина. – Давай, удиви меня! Ты еще скажи, что и в магазин-то не собиралась, а только хотела мусор вынести, но внезапно вспомнила, что дома хлеба нет, а вообще-то ты одеваешься и красишься, как английская королева! Нет, Трофимцева, ты точно не меняешься!
– Но я правда не собиралась! – отчаянно выпалила Люба и покраснела. – Так все и было!
– Само собой, – кивнула одноклассница. – А в парикмахерской ты последний раз была перед школьным выпускным!
– Ты тоже не меняешься! – со вздохом ответила Люба, нагибаясь и возвращая на место убежавшую палку колбасы.
Она постаралась не обидеться на бесцеремонность подруги, поскольку хорошо ее знала. Та всегда говорила и действовала с обескураживающей прямотой, но ничего унизительного за этой прямотой не стояло, ведь на самом деле была Маринка человеком добрым.
– Это же сколько мы не виделись, а? – Валушкина оставила наконец в покое внешний вид одноклассницы и задумчиво наморщила лоб.
Люба провела в уме нехитрые вычисления.
– Получается… Одиннадцать лет.
– Точно! – Глаза Маринки восхищенно блеснули. – В последний раз встречались, когда ты на втором курсе училась, а я на каникулы приезжала… Одиннадцать лет!.. Обалдеть! Ты тогда еще замуж собиралась за этого, как его?… Вовчика!
– Не Вовчика, а Костика, – поправила ее Люба.
– Точно, Костика! – припомнила подруга и с жадным любопытством потребовала: – Рассказывай! Вышла? Как живешь? Дети есть? Сколько?
– Вышла и развелась уже давно… Детей нет. – Люба старалась говорить бодро, но голос, помимо воли, дрогнул.
