Софья Ролдугина - Зажечь звезду
Мы с Этной переглянулись – и захихикали. Да уж, ситуация.
– А я ещё хотела спросить, почему ты с нами поселилась, а не со своими, – сочувственно протянула подруга. – Начальник и парень из отдела информационной безопасности – хорошая компания… Парень хоть симпатичный?
– Очень, – честно сказала Сианна. – Но такой зануда, что просто жуть. А начальник… Нет, он замечательный, конечно, но серьёзный – меня аж оторопь берёт. Всё время кажется, что я ему глупости говорю, а он только по доброте душевной их не замечает.
– Да-а, тяжело, – согласилась я. Потом вспомнила соседок по номеру и не смогла удержаться от вздоха: – Но у нас такие сестрички под боком поселились, что неизвестно, с кем бы хуже было.
Воцарилось молчание. Не то чтобы неловкое, но…
– Вы уже разведали, что в округе происходит? – деликатно поинтересовалась Сианна, методично перекладывая гренки по одной из блюдца в суповую чашку.
Почему-то мне показалось, что за вопросом стоит нечто большее, чем видится на первый взгляд. Судя по задумчивому выражению лица Этны, она считала так же, но отвечать не торопилась, ожидая уточнений. Я осторожно пожала плечами:
– Да мы на пляже в основном валялись… Такая погода хорошая, море тёплое, как-то ни о чём другом больше думать не хочется.
– А я ходила, специально расспрашивала, что здесь за развлечения, – интригующе сообщила Сианна. Я подавила улыбку. Значит, всё-таки развлечения, а нам всё загадочные намёки слышатся. – Вообще местечко скучное. Территория не слишком большая, парк насквозь просматривается, ночью он освещён очень ярко – бедные влюблённые парочки. До ближайшего поселения – полчаса на автомобиле, пеших или велосипедных маршрутов нет, так что если выбраться хотите – придётся либо такси брать, либо присоединяться к экскурсиям. Из интересного в самом отеле – живые концерты на пляже вечером, после захода, бесплатный теннис по утрам – до завтрака, представления в уличном театре – тоже вечером, и ночная дискотека. Всё остальное – за деньги. Включая, смеяться будете, абонемент в здешнюю библиотеку.
У меня перечисление местных развлечений энтузиазма не вызвало. Скорее, лёгкое раздражение, потому что из всего упомянутого интересной показалась только библиотека – тишина, книги, наверняка мощный кондиционер и уединение. Но приплачивать за это…
Видимо, учёбой заниматься придётся прямо в номере. И надеяться, что сестры Блиц моими книжками не заинтересуются. Я, конечно, не Этна, но если кто-то посмеет своими жирными пальцами облапать драгоценные фолианты Дэриэлла…
Но моё мнение о развлечениях мало кого интересовало.
– Дискотека? Круто. Пойдём, а, Найта? Может, с мальчиком симпатичным познакомишься, не всё ж тебе на всяких негодяев западать, – пихнула меня локтем в бок подруга.
Я представила себе грядущую перспективу – и со стоном сползла с кресла:
– Не, я пас. Ночью надо спать. И вообще…
– Что вообще?
– Громкая музыка, много людей и духота…
– Найта, дискотека на открытой площадке!
– Ну, значит, песок в туфлях… И всё равно, слишком громкая музыка и толпы людей, – махнула я рукой. – Лучше спать лягу пораньше или на пирсе посижу. Море, тишина, романтика…
Этна подарила мне очень мрачный взгляд:
– Ты что, совсем-совсем не хочешь ничего поменять в своих… привычках?
«Выкинь из головы этого идиотского князя», – читалось в подтексте, но я сделала вид, что намёков не замечаю.
– Нет. Меня очень устраивают мои… привычки. Можно сказать, что я их даже люблю.
– Как скажешь. А ты пойдёшь? – С деланым равнодушием пожав плечами, Этна обернулась к Сианне: – Некоторые у нас не желают себя вести, как нормальные девушки, видишь ли.
Обиделась.
«А меня обижать – нормально?» – хотела сказать я, но закусила губу. Просила же не упоминать о Максимилиане и перестать уже читать мне морали на тему, с кем должна общаться некая абстрактная «нормальная девушка»… Но что дома, что здесь – одно и то же!
И если Элен с Хэлом делали это ненавязчиво, то подруги – настойчиво, прямо в лоб. Феникс даже попыталась познакомить меня с кем-то из своих отвергнутых поклонников. Одна Айне обходила тему деликатным молчанием, за что я ей была искренне благодарна. Конечно, решение помочь Ксилю она тоже вряд ли одобряла, но по крайней мере не пыталась ничего решить за меня.
– Конечно, конечно, пойду! – с энтузиазмом согласилась Сианна и подозрительно обратилась ко мне: – А ты так всю ночь и проспишь, да? И не пожалеешь? Точно-точно?
Невольно я почувствовала к ней симпатию – за непосредственность, за дружелюбие и за потрясающее умение игнорировать молчаливые ссоры двух равейн. Но в ответ всё-таки отрицательно покачала головой:
– Нет, лучше дома останусь. А вот когда будем завтра в шесть утра на пляж собираться, я вас, невыспавшихся, с удовольствием пожалею. И, может, поделюсь рецептом травяного чая для бодрости.
– А зачем в шесть утра на пляж? – забавно выгнула брови Сианна.
– Народу меньше, – коротко пояснила Этна. – И море чище.
– Странные вы… Я бы лучше отоспалась, – широко зевнула она.
Я только виновато руками развела – странные или нет, но уж какие есть, такие есть.
Стоило ли сомневаться, что всё-таки меня утащили на эти дурацкие танцы. Уговорили, как миленькую – им бы рекламщиками в тандеме работать. Любую ерунду разрекламировали бы так, что очереди на три улицы выстраивались бы…
Я попалась на крючок после аргумента, что движение-де помогает сбросить стресс и успокоиться, но в итоге оправдались худшие ожидания. Дискотеку устроили не на пляже и даже не на открытой площадке, а под шатром летнего театра после затянутого, натужно-веселого представления с участием зрителей и дурацкими пошлыми шутками. Никакой обещанной романтики и чистого, свежего воздуха. Зато в избытке – визг, вопли, грохот так называемой музыки и тяжёлый, душный запах потных тел и перегара.
Ненавижу.
Не-на-ви-жу.
При первой же возможности я отговорилась головной болью и отправилась подышать на пляж с одной мыслью: всё, больше меня туда не заманят. Ни за что, никакими посулами.
«Дозу одиночества, срочно», – как любил говорить Дэриэлл, возвращаясь с вызовов в столицу.
К сожалению, отхватить дозу одиночества мне не удалось. Пляж тоже был занят. На дальнем неосвещенном краю ворковали парочки, ничуть не стесняясь соседства таких же влюбленных. Ближе к пирсу, на деревянном настиле, где днём продавали прохладительные напитки, девушка с гитарой услаждала слух немногочисленных поклонников. Наверно, пресловутый живой концерт. Сначала я хотела уйти куда-нибудь подальше и посидеть в тишине, а потом передумала. В конце концов, выступление не так уж мешало. Да и мелодия была приятной – рваной, джазовой.
…И смутно знакомой.
Я прислушалась. В глубоком, чуть приглушенном голосе слышались рыдания и беспросветное, чуть удивленное отчаяние: зачем всё это? К чему?
«Зачем ты тащишь меня снова
К людям чужим
Без единого слова?
Зачем ты берешь мои руки,
Изрезанные ножом?
И эти кошмарные звуки —
Ты говоришь – музыка.
Я говорю – мука.
Я знаю, что будет потом.
Зачем ты ведешь меня, глупую, нелепую,
На дальний причал?
И снова кошмарные звуки.
(Рояль заскрипел, саксофон застучал,
И, кажется, стонет скрипка.)
Смеюсь и плюю —
Твои губы целуют так мерзко и липко.
Бросаюсь в холодную воду с ограды.
Плыву.
Плыву за буйки.
В холодную моря громаду,
Пока ещё руки крепки.
Но шёлк этой юбки цыганской
Так тянет ко дну.
И волосы мне облепили лицо.
Тону.
Тону и смеюсь.
Вода в моих легких, и мне – всё равно…
Но что это?
Было темно и вдруг болью прорезался свет.
На досках лежать так холодно.
Прошу у тебя ответ;
Но ты только плачешь, Целуя мою рассеченную бровь. И я говорю – тихо – безумие. Но ты возражаешь – впервые – любовь».
Где-то на середине песни нижняя струна оборвалась, пронзительно взвизгнув. Ничуть не смущаясь, девушка-бард отложила испорченную гитару и продолжила петь, одним голосом вытягивая сложную мелодию. Слушатели, как завороженные, подались вперёд – и я вместе с ними. Здесь, на самом краю пирса, было сложно разбирать отдельные слова. Плеск волн заглушал голос, скрадывал окончания, и казалось, что певица задыхается от судорожного плача. Но последнее слово, произнесенное хриплым шепотом, я услышала очень четко. Сжалась в комочек, стараясь не вспоминать.
Безумие.
Любовь.
«Наверно, всё же безумие. Он ведь ушёл».
Кажется, я долго пролежала на просоленных волнами досках. Кто-то из слушателей принес гитару взамен сломанной, и девушка, подкрутив колки, продолжила петь. Я распласталась на мокрой шероховатой поверхности, вглядываясь в далёкие звезды, вслушиваясь в гитарные переборы. Издалека все песни походили друг на друга, но это странным образом завораживало.
