Ульяна Каршева - Оберег для огненного мага
– Замяли, – поколебавшись, сказала Алекса. – Не будем об этом. Мам, а что ты сказала Люку, когда он побежал за нами?
– Ничего особенного. Сказала: если он хочет часто видеть Карея в нашем доме, пусть даст вам возможность вдвоем ходить до калитки.
Девушка внимательно посмотрела на мать. Лицо старшей Коллум было не только благожелательным, но даже безмятежным.
– Мама, а тебе нравится Карей?
– Конечно. Хороший мальчик.
– Но… ты же его совсем не знаешь.
– Почему же совсем? Он легко смущается. Ему у нас уютно – даже при том, что младшие так и лезут к нему. Отсюда – он еще и терпеливый. Он очень сдержанный мальчик – и даже не оттого, что ему приходится контролировать свои огненные выбросы. Симпатичный, – мама улыбнулась, – что тоже немаловажно. Или ты считаешь, что он не симпатичен? И мне очень жаль, что ты не видишь, как он пытается понравиться тебе.
– Он? Понравиться? – удивилась девушка, вспомнив его жесткий тон: «Хочу!» в ответ на ее неуверенное предложение снова стать друзьями. – Мам, а то, что он… – Алекса замолчала, но мама поняла.
– Он думал о брате, – просто сказала она. – Но ведь тот же Карей пришел к тебе на помощь, когда встал вопрос выбора – брат или ты. Он выбрал.
– А я не легкомысленна? – задумчиво спросила Алекса. – Был Мэтти. Теперь…
– Ну, этот вопрос не ко мне, а к своему сердцу. Так, вот и папа появился. Давайте ужинать, а то скоро Карей за тобой заедет.
…Вечер оказался гораздо более теплым, чем обычно. Алексе даже показалось, что трепавший ее легкий плащик ветер очень сухой, словно дул с раскаленного песка. И поэтому не верилось, что совсем недавно прошел небольшой дождик – «грибной», под вечерним солнцем. Усмехаясь: «Регина счастлива?», Алекса почти бежала по каменным плиткам дорожки, глядя, как постепенно приближается к видимой через решетку забора черной машине Карея. Одновременно девушка настраивалась на Карея – попробовать увидеть его глазами мамы. Правда, этот настрой был всего пару минут, пока вдруг на ум не пришла странная мысль: «Почему я должна видеть его чужими глазами? Почему я не могу оценить его сама? Потому что пристрастна? Пристрастна – в чем?»
Он ждал у калитки. Лицо привычно замкнутое. Но спокойное. Уже бездумно вглядываясь в него, Алекса уловила, что он чем-то сильно озабочен. Какая-то угрюмая мысль занимала его внимание так, что он едва заметно вздрогнул, подняв глаза на нее. Кажется, не следи она за ним пристально, не сумела бы уловить его вздрагивания.
– Добрый вечер, – сказала она, когда он чуть повернулся, чтобы открыть ей дверцу.
– Добрый, – настороженно сказал он.
Сегодня он выглядел человеком, собирающимся отдохнуть, – оделся так, чтобы одежда не мешала, – в джинсы и мягкий джемпер. И при этом выглядел так, что Алексе стало немного неудобно в своей длинной юбке и в блузке навыпуск.
Карей обошел машину и сел за руль.
Кажется, он говорил ранее, что привык к комфорту молчания. Но сейчас Алекса решилась разболтать его, насколько возможно. И прежде чем машина тронулась с места, она поспешно сказала:
– Карей, подожди минутку.
– Что?
– Вот. Это я сделала на второй паре. – Она протянула ему на ладошке тонкое кольцо и добавила: – Я вплела в него заклинание контроля. Оно будет оберегать тебя.
Он не пошевельнулся. Смотрел на кольцо – и лицо постепенно каменело, становясь высокомерным… Совершенно интуитивно она улыбнулась:
– Не обижайся. Я думала о тебе, и мне захотелось, чтобы у тебя было что-то от меня. Хотела сплести браслет, но получилось кольцо. – Девушка промолчала о том, что кольцо получилось, скорее, оттого, что она постоянно вспоминала об огненном баскетболе. Мельком подумалось: кажется, он обиделся, что кольцо сплетено не сразу, а лишь после того, как он увидел браслет на руке Рэда. Браслет брата – ладно. Но Рэд… Карей хоть и знает теперь, кем является новичок для нее, но все же некоторые ее предпочтения его задели.
Он помедлил и взял у нее с ладони оберег.
– И что ты обо мне думала? – Карей, как и она, знал основные законы плетения заклинаний на талисманы – в первый год обучения этот курс лекций читают всем. Наверное, ему и в самом деле стало любопытно.
– Ну… Я не совсем думала. Я вспоминала, как ты играл на ваших тренировках. Особенно тот момент, когда я тебя впервые увидела в цокольном зале. Ты так здорово бросил мяч – даже не целясь! – мечтательно закончила Алекса, снова переживая тот восторг, с каким она постоянно прогоняла этот эпизод в воображении.
Карей наконец усмехнулся и, примерившись, надел кольцо на средний палец.
Когда машина выехала на главную трассу, Алекса спросила:
– Регина уже в замке?
– Да. Алекса… Думаешь, Ферди захочет с нею встретиться?
Девушка внезапно вспомнила страшное ощущение беспросветного одиночества, которое охватило ее вечером, а потом ночью. Она-то думала, что это ее личное впечатление от встречи с Эмбер и Мэтти, беседующими у калитки. Она плакала в любимой беседке, пока не появился Карей, и думала – оплакивает собственное одиночество. А это тосковал Ферди…
– Не знаю… Но он очень одинок. И это одиночество – одна из причин, почему он хотел зажечь свечи. Карей… Думаешь, я поторопилась рассказать все Регине?
– Не знаю.
– Мне теперь стало страшно… Если она не сможет убедить Ферди, что он не одинок… Слишком она порывистая. Хотя… – рассуждала Алекса, пытаясь обдумать все детали дела, – может, именно благодаря ее эмоциональности и импульсивности он поверит.
– Ну, предположим, она это сделает, – вдруг, включаясь в ее рассуждения, сказал Карей. – А что дальше? Ферди начнет контролировать свой огонь, вернется на последний курс – скорее всего, в мою группу, и окончит его. – И специально для Алексы уточнил: – Ему пришлось уйти весной, когда до конца года оставалось два месяца. Экзамены, кроме практики, он может сдать уже сейчас. Готовился к ним, когда внезапно ушел, и была надежда, что он быстро восстановится. Но… Ты же не дашь гарантии, что срыв не повторится? Ты же сама начинающая.
Он, не глядя на нее, впервые произнес целую речь.
Алекса рассеянно смотрела в ветровое стекло, раздумывая над его словами.
– Ты прав. Я забыла узнать главное. Почему и когда произошел срыв.
– Когда – могу сказать. На игре. Наше игровое время делится на четыре четверти – каждая по двенадцать минут. Получасовую тренировку ты видела. Так вот. Каждая четверть – это уменьшенная тренировка: четыре минуты без огня, четыре минуты горит пол, а потом начинает гореть мяч. Ферди перегорел на второй половине игры. В первую половину довольно спокойно сбивал с себя пламя, как и мы все. Во второй – вспыхнул факелом. Вода сверху не помогла. Он горел даже мокрый. Один из тренеров сразу понял, что произошло. Ферди буквально завернули в полотнища для чрезвычайных ситуаций, как младенца, не оставив ни единого просвета. Видела, наверное, такие черные свертки лежат у дверей в цокольный зал? Его занесли в раздевалку, благо она находится во внутреннем помещении. Целители осмотрели его, оказали первую помощь и сразу выяснили, что он перегорел полностью.
– А Ферди не объяснил?.. – Алекса оборвала себя на полуслове. – Он не сказал, что могло послужить причиной?
– Нет.
– Карей… Он твой брат. До игры Ферди не был… не выглядел расстроенным? – допытывалась девушка. – Может, он был взволнованным? Ему никто ничего… – Она даже затаила дыхание: скажет – не скажет? Ведь Маргот сказала: «Ферди устал. Он не выдерживает роли, которой ему навязали…» Или Карей не считает, что срыв произошел по вине Тиарнаков-старших? А значит, Алекса пристрастна?
– Не знаю.
Карей то ли устал от слишком длинного монолога, то ли еще что, но снова замкнулся. До за́мка оставалось недолго, и Алекса решилась не приставать к нему с вопросами. Принялась перебирать беспокоившие ее факты, но не смогла рассуждать логично: эмоции мешали. Перед глазами был вспыхивающий во время игры Ферди, она слышала его крик, видела, как он катается по полу под струями воды… И вскоре ей пришлось прятать судорожное дыхание, сидеть, как мышка, боясь лишний раз повернуться к Карею. Лишь бы не увидел, как она не может удержать слез.
Машина резко затормозила.
– Ты что?! – Карей развернулся к ней, схватил за вздрагивающие плечи.
– Я… сейчас… Приду в себя… – шмыгнула Алекса. – Воображение у меня… как представила Ферди там, на игре…
– Иди сюда.
Он привлек ее к себе. Чуть испуганно она пробормотала:
– Я тебе весь джемпер…
– Забудь.
И она ткнулась лбом в его плечо, а Карей обнял ее как-то так, что все напряжение ушло – и… «разверзлись хляби небесные», и Алексу даже не волновало, что она не просто плачет, а откровенно ревет. И сквозь этот отчаянный рев чувствовала она горячие ладони Карея и была уверена, что с ним-то срыва никогда не будет – такого, как у Ферди. Он сильней… «И даже плечо подставил», – вздыхая и заикаясь от плача, она невольно улыбнулась плаксиво разъезжающимися губами.
