Алексей Пехов - Ветер и искры (сборник)
Но это еще не все. С каждым годом она теряла силу. Про́клятая смогла обмануть всех, притворившись мертвой, но последствия обмана оказались куда более суровыми, чем она могла предположить. С каждым прожитым десятком лет ей становилось все тяжелее и тяжелее касаться потока Дара. Рано или поздно «искра» должна была погаснуть.
– Не повезло, – сказал я, впрочем не испытывая какого-либо сочувствия. Змея так нахитрила, что укусила собственный хвост. – Во всяком случае, она прожила достаточно, чтобы ты смогла с ней встретиться. Как это произошло?
Лаэн встала с пола, отряхнула синюю юбку и, не глядя на меня, ответила:
– Случайно. Я жила в одной деревушке. Не так далеко от Рейнерварра, как бы хотелось, но зато с крестьян не брали налог по закону необжитых земель. Не скажу, что там было плохо, но и приятного мало. Мать никогда не отпускала нас с сестрами далеко. Лес был рядом, и в нем водились не самые добрые существа.
Я слушал, не перебивая. Лаэн впервые на моей памяти нарушала наш негласный договор и рассказывала о своей прошлой жизни и семье. Я не знал, что у нее есть сестры.
– Моя «искра», даже по меркам Ходящих, вспыхнула довольно рано. Мне не исполнилось и года. Конечно же никто из нас не знал об этом ничего и не понимал, что это такое. Она просто была, и все. Самое ужасное – я не могла ее контролировать. Слава Мелоту, Дар проявлялся редко, и когда никого, кроме родичей, не было рядом. Но мне исполнилось тринадцать, и это стало напоминать вулкан. Однажды все увидели, что́ я могу делать.
– Они позвали Ходящую?
– Ходящую? – Лаэн горько усмехнулась. – Если бы это было так, возможно, вся моя жизнь пошла по другому пути и я никогда не встретилась с тобой. Нет. Почти сотня лиг по пустым и небезопасным краям. Какой дурак отправится в столь долгое путешествие, чтобы найти и привести в деревню мага? Бросить дом, семью и невспаханное поле? Пока новость дойдет до Ходящих, пройдет не один месяц. А затем понадобится время, чтобы они появились в нашей глуши. Так что никто палец о палец не ударил.
– Насколько я знаю, закон Империи ясно гласит – при обнаружении ребенка с волшебным даром следует тут же сообщить любым властям. Они осмелились утаить такое, несмотря на обещание суровых кар?
– Ты, кажется, забываешь, что речь идет о Диком крае. О каких суровых карах можно говорить, когда солдат видят в лучшем случае раз в пять лет? Там каждый сам себе власть и сам себе правосудие. Это давно стало привычным и воспринимается как должное. К тому же можешь поверить мне на слово, никому из жителей не только не пришло в голову, что надо позвать кого-то из Башни, но они попросту не поняли, что у меня проявляется Дар. Гораздо проще было назвать перепуганную девчонку выкидышем из Бездны, обвинить во всех смертных грехах и оставить на съедение диким зверям!
Последние слова она выкрикнула.
– Проклятье! – с чувством сказал я, жалея, что затеял этот разговор, и, подойдя к ней, обнял. – Прости. Не стоило мне…
– Я должна рассказать. Хоть кому-то, – прошептала она, вцепившись мне в плечи так, что это причиняло боль. – Слишком долго держала в себе. Ты выслушаешь?
– Конечно. Они отказались от тебя?
– Родители? – поняла она. – Нет, что ты. Когда толпа раззадорила себя настолько, что набралась храбрости прийти, отец не дал меня в обиду. Они убили его. Со страху, я думаю. А затем всех других. Мать и старшую сестру. И братишку. До сих пор думаю – его-то за что? Он ведь только родился. Я с младшей сестренкой пыталась убежать, но нас без труда догнали. Что могли сделать две девчонки против здоровых озверевших мужиков? Литу убили сразу. А меня побоялись. – Ее голос ожесточился. – Старухи запугали, что проклятье Бездны тогда падет на всю деревню.
– И что они сделали? – спросил я и затаил дыхание, испугавшись ответа.
– Всего лишь избили, – ровным голосом ответила она. – Сломали ребра и обе руки. Скоты, которых мой отец считал друзьями. Я едва помню, как они оттащили меня к лесу, а когда подвесили к дереву – потеряла сознание от боли. Очнулась, когда их и след простыл. Тут же вновь впала в забытье. Потом помню глубокую ночь. Было больно и ужасно страшно. Очень хотелось пить. И я вновь потеряла сознание. Такой меня и нашла почувствовавшая «искру» Гинора. Она не только спасла меня, но вы́ходила и начала учить Дару. Конечно, не сразу, но однажды такой день настал. Она разожгла меня и попыталась дать все, что смогла. Следующие годы я изучала магию в самом сердце Рейнварра. В какой-то момент Гинора рассказала мне, кто она, но мне уже было все равно. Она была моей единственной семьей и наставницей. Я не боялась.
– Не думал, что в одной из Восьми вдруг проснется доброта к сироте.
– Не поднимай ее уж слишком высоко. Она не скрывала того, что взяла меня к себе только из-за моей «искры». Жить ей оставалось не так много, и Лиса не желала, чтобы весь ее опыт и знания исчезли вместе с ней. Я стала тем сосудом и той надеждой, которые давали Холере хоть какую-то цель. Возможность оставить бесценный Дар для других. Даже спустя века она грезила о том, что однажды кто-нибудь из моих учеников создаст серую школу, где обе стороны Дара будут сплетены воедино. Но за всю свою жизнь я так и не смогла найти человека со свободной «искрой».
– Ты закончила обучение?
– Нет. – Ласка выскользнула из моих объятий и подошла к дальнему от нас портрету. Я остался на месте. – Мне дали все, что успели. И могу сказать, что за шесть лет, проведенных вместе с Про́клятой, я получила гораздо больше, чем Ходящие в Радужной долине за пятнадцать.
– Почему ты не завершила начатое?
– Моя учительница умерла, когда мне исполнилось девятнадцать. Ее «искра» погасла.
– Мне жаль. – Я не знал, почему это сказал, но мне действительно было жалко, что так получилось.
– Пустое, – тихо проговорила она, продолжая смотреть на картину. – И я и она знали, что рано или поздно это случится. Когда Гиноры не стало, я оказалась предоставлена сама себе. Находиться там – не могла. Остальное ты знаешь. Большой мир, город, ты… Наверное, надо было раньше рассказать. Еще в Песьей Травке, но… нам было так хорошо вместе. Я ужасно боялась, что после этого разговора ты…
– Перестань, – мягко сказал я. – Мы уже обсудили это. Я не собираюсь шарахаться от тебя.
– Иди сюда, – попросила она. – Я познакомлю тебя со всей Восьмеркой. Полотна писали еще до Темного мятежа. Расскажу, что говорила мне Гинора.
Я подошел к первому портрету. С него смотрела молодая женщина. Немного раскосые карие глаза, в которых отражалось пламя свечи, идеально прямой нос, полноватые губы, золотистая кожа и две черные тяжелые косы, уложенные вокруг головы в сложную прическу. Однажды я уже встречался с этой дамой. И даже едва не отправил ее в Бездну.
– Тиа ал’Ланкарра. Тиф, – негромко сказала Лаэн. – Ученица, а затем и убийца Сориты. Изначально она не была среди заговорщиков, но владеть темной «искрой» ее научил Ретар. Говорят, они были любовниками. Когда начался мятеж, она была вместе с Матерью в зале с подснежниками. От Лихорадки Дочь Ночи знала, что должно произойти, но так и не предупредила Ходящую. Колебалась. А когда пришли Митифа и Ретар, ей пришлось выбирать. Сорита без труда скрутила Корь, но когда в бой вступил Альбинос, Тиа перестала колебаться и ударила главе Башни в спину. Возможно, если бы Митифа тогда справилась с Матерью, мир никогда бы не узнал госпожу ал’Ланкарру так, как знает ее теперь.
– Подлая девочка, – хмыкнул я, впрочем не испытывая от ее поступка никакого негодования. На ее месте я бы поступил точно таким же образом. Судя по всему, Сорита была дрянью и получила то, что заслужила – удар в спину.
– Тиф талантлива, опасна, злопамятна, порой жестока, но с ней можно договориться. Остальные ее не слишком-то жалуют и, думаю, давно бы избавились, если бы не боялись не справиться. Южанка из той породы волчиц, что могут убить, даже будучи смертельно раненными. Я не знаю, почему она взяла такое прозвище – Тиф. Возможно, посчитала, что оно похоже на ее имя. Для нас Убийца Сориты – самый опасный враг. Если не считать Цейры Асани.
На следующем портрете миловидная девушка, по внешнему виду ровесница Тиф, смущенно улыбалась художнику. Великолепная грива черных волос и глаза запуганной всеми волками мира овечки. На бледных щеках горел яркий румянец смущения.
– Кто эта тихоня? – не удержался я.
– Эта, с твоего позволения, «тихоня» не кто иная, как Митифа Данами. Она же Корь. Именно благодаря ей в Империю нагрянули нынешние гости. До Темного мятежа – ученица Проказы делала только то, что скажет ей Тальки. Она всегда предпочитала держаться в тени покровительницы и не высовываться в первые ряды. По потенциалу – самая слабая из Про́клятых. Во время Войны Некромантов лишь один раз проявила себя в полной мере – отлично порезвилась с воспитанниками первой ступени в Радужной долине. Убила всех детей. Явно с испуга. Поэтому и получила имя – Корь.
