Сергей Лукьяненко - Фальшивые зеркала
Я вхожу, озираюсь. Обстановка достаточно приятная. Стилизация под «русский дух», конечно. Но грамотная.
Сажусь за свободный столик. Деревянная скамья у стены, выскобленный до белизны деревянный стол. Горящая лучина на столе. Телега, в которой на охапках сена стоят бадьи и кадки с салатами. Стиль «а-ля рус». Иностранцам должно нравиться.
Подбегает официант в ярко-красной рубахе. Конечно, как же иначе?
— Стакан коньяка, — говорю я.
— У нас есть прекрасная водка, — замечает парень. — Настоящая, русская…
— Парень, я свой. У меня был тяжёлый день. Но я не хочу пить водку, понимаешь?
Он кивает, но я всё-таки добавляю:
— Стакан коньяка из красивой бутылки с надписью «Кутузов». И бутерброд с икрой. Всё.
— Сейчас…
Я получаю заказ, сразу же расплачиваюсь и залпом выпиваю полстакана.
Чудесный коньяк.
На самом деле я его пил лишь однажды. И то лишь для того, чтобы запомнить вкус.
Хорошо.
Напряжение начинает спадать. Медленно-медленно. Но я чувствую, как уходят из меня сегодняшний вечер, ставшее деревянным тело, испуганные глаза Пата, пробивший барьер Чингиз.
Уходят не насовсем. На время.
Иначе не выжить.
За соседним столиком — какая-то дружная, развесёлая компания.
— Рэйн, почитай стихи… — просит кто-то симпатичную молодую девушку. — А?
Девушка не настроена ломаться. Горделиво вскидывает голову… и тут же улыбается, словно подчёркивая несерьёзность позы.
Но все затихают.
— Лишь стоит по прозрачности стекла
Серебряной ладонью провести…
Искусство так рождает зеркала, —
Чтоб каждый мог себя в них обрести…
Она читает очень просто. Несерьёзно читает. Не умея читать стихи, да и не принимая их всерьёз, пожалуй…
— Мы верим им и тянемся вперёд…
Иллюзия скрывает тени зла,
И наш двойник кривит в усмешке рот…
У нас воруют души зеркала,
И так легко порезаться о край,
Об острый край, и остаётся боль,
И шепчут зеркала: «Не разбивай!..» —
В нас заменяя холодом любовь.
Мир отражений вязок и жесток,
Он рвётся из застывшего стекла…
И страшно — вдруг ещё придёт их срок,
И завладеют нами зеркала,
И вырвется на волю легион
Фальшиво отражённых ими душ,
И мир наполнит звон… Стеклянный звон…
Кто победит?… Оркестр, сыграйте туш…
Девушка замолкает. Неловко улыбается. И, рассмеявшись, тянется за бокалом с вином. Но ещё несколько секунд за столиком — тишина.
Я тоже молчу. Почему-то я вспоминаю хакера Берда из бара «У погибшего хакера».
Ведь он фантазировал. Даже сомнений никаких нет, и быть не может.
Почему только фантазии так легко переходят в реальность? Почему хакер описал Храм, которого не видел, который он никак не мог видеть? Почему эта девушка читает стихи о том, о чём даже и не подозревает?
Что же мы сотворили, войдя в глубину?
Я смотрю в тёмный янтарь коньяка. Это тоже глубина. Многие её здесь искали.
Многие нашли.
Даже не требуется усилий… я кидаю быстрый взгляд на девушку, и какая-то часть меня вырывается из тела.
Сервер второго уровня. Сервер первого уровня. Входной гейт. Провайдер. АТС.
На самом деле её зовут Лена. Она из Питера. Нет… если точнее, из Кронштадта.
Машина не очень сильная. Защита — стандартная. Нет проблем обойти. Она ходит в глубину не для того, чтобы воевать. Не для того, чтобы спасать.
И слава богу, что есть те, кому это доступно.
Кто скажет за нас то, что мы не скажем сами.
Кто рассмеётся, когда мы разучимся улыбаться.
— Выходи, — говорю я, глядя перед собой. — Ты не сможешь прятаться вечно. Ты же знаешь. А попробуешь — я всё равно выволоку тебя наружу.
Воздух напротив меня начинает темнеть, сгущаться.
Я смотрю, как Тёмный Дайвер обретает плоть, и допиваю коньяк.
Всё равно моя глубина — не в нём.
110
— Именно я могу прятаться вечно, — говорит Тёмный Дайвер. — В отличие от тебя.
Улыбаюсь, глядя на него.
Нечисть боится улыбки больше, чем креста и святой воды. Все подлости делаются с серьёзным лицом. Вся мерзость происходит от того, что кто-то испугался улыбки. Не важно, своей или чужой.
— Да, я слабею, — говорит Тёмный Дайвер. — Я слабею, а ты вернул часть прежних сил. Но это всё равно ничего не меняет.
— Пат жив, — говорю я.
— Знаю.
— Разумеется. Иначе ты бы и не вышел.
— Послушай, Леонид… — Он проводит рукой по столу, берёт из воздуха бокал, следом — полную бутылку коньяка.
— Извините, — к нам подходит официант, — но приносить с собой и…
Он натыкается на взгляд Тёмного Дайвера, замолкает и уходит.
— Леонид, откуда я мог знать, что следующий патрон — смертельный?
— Отсюда, — говорю я. Достаю пистолет, который вручил мне Дибенко. Извлекаю обойму. Выщёлкиваю пули.
— Раз… два… три… четыре… Не хватает шести. Верно?
Тёмный Дайвер смотрит мне в глаза.
— Первый выстрел ты сделал в меня. Промазал. Вторым зарядом я уложил полицейского. Ещё три пули ты истратил на меня, Чингиза и Падлу. Шестой заряд был смертельным. Ты выстрелил в Пата.
— Я упустил из виду твой выстрел.
— Да, разумеется. Ты растворился в сети. А проверить, что случилось за это время, не посчитал нужным.
Тёмный Дайвер наливает коньяк. Себе и мне.
— Будешь? Он не отравлен.
Молчу.
— Леонид… ну что ты, в конце концов! — Тёмный Дайвер морщится. — Я не стал бы стрелять в вас боевыми. Никогда! Ты пойми, что мне приятен Чингиз, интересен Падла, симпатичен Пат. И уж само собой я не стал бы стрелять в тебя.
— Моя гибель для тебя уже не фатальна.
— Да… уже больше года, как не фатальна. Я вполне самостоятельная личность.
Я смотрю в лицо Тёмного Дайвера — в своё лицо — и улыбаюсь.
— Вся проблема в том, что мы смотрим на мир немножко по-разному, — говорит Тёмный Дайвер. — Я — из глубины. Ты — снаружи. Для тебя существует реальный мир. Солнце, небо, люди… У меня тоже всё это есть. Но — здесь. В глубине. В Диптауне.
— Как это случилось? — спрашиваю я.
— Не помнишь?
— Нет.
— Неудачник дал тебе часть своих сил, Леонид. Помнишь, как тонул, когда Дибенко опробовал на тебе зацикленную дип-программу… ловушку для дайверов?
— Помню.
— Он дал тебе часть своих сил, Лёня. Оболочку, броню… меня. Ты смог выйти из бесконечного погружения. Ты смог управлять сетью. Не напрямую, конечно… через меня. Тогда это не имело никакого значения, я оставался никем. Безмозглым придатком, исполнителем твоих приказов. Растворённой в сети программой, ждущей твоего появления… учащейся угадывать желания, выбирающей лучшие пути.
— Тем, что сейчас создал Дибенко. «Искусственной натурой».
— Да.
Я глотаю коньяк. Смотрю на Тёмного Дайвера. Тот разводит руками — немного виновато, немного смиренно.
— Ты ведь сам отказался от дара, Леонид. Ты выбрал реальный мир… тебе показалось, что ты выбрал раз и навсегда. И ты стал жечь мосты. Отказался от способностей дайвера… но ты ведь не мог изменить самого себя, своё тело, свой мозг. Ты убил дайверство как явление. Изменил всю сеть. Изменил дип-программу. Люди перестали тонуть в глубине — таймер теперь стоит в самой программе. Дайверы перестали видеть дыры в кодах — потому что ты этого хотел!
— Я не хотел!
— Хотел. Неосознанно, конечно. Но ты чиркнул спичкой… а я сжёг мосты. Как было велено. И когда осел электронный пепел, когда приказ был выполнен, я растворился в сети. Я уснул. И знаешь… я почти умер. Но ты вернулся.
Да, я вернулся…
А что ещё мне оставалось делать? В настоящем мире я был никем, не имел ни работы, ни друзей, ни интересов. Ничего и никого. Только Вика.
Но этого, как оказалось, тоже мало.
Любовь — это огонь. Стоит закрыться от мира наглухо, остаться один на один — ты и не заметишь, как пламя сожрёт кислород и задохнётся.
— Я вернулся, — говорю я.
— И тогда я ожил. Я ходил вслед за тобой. Слушал твои слова. Повторял твои жесты. Учился угадывать поступки и доедал твои чувства. Донашивал твой гнев. Доплакивал твою тоску. Домысливал твою ярость.
— А как же всё остальное? Любовь, радость, доброта?
Тёмный Дайвер улыбается. Горько улыбается.
— Этого мне не доставалось, Леонид. Это ты и сам выбирал до конца. И я тебя не виню… странно было бы ожидать чего-то иного.
Мы, наверное, очень мирно смотримся со стороны. Два старых друга, встретившиеся после разлуки.
И самое страшное, что так оно и есть.
— Вот почему ты… такой? — спрашиваю я.
— Наверное. Но я не жалею. Я не злой гений, я не маньяк-убийца. Я просто резче и серьёзнее тебя. Но я живой… я настоящий, пусть только здесь, в Диптауне, но настоящий!
