Андрей Белов - Неполная перезагрузка
По тому, что стол стоял почти в центре комнаты и практически перегораживал ее, а перед столом на некотором удалении от него стоял одинокий и незанятый стул, Александр понял — комнату подготовили специально для встречи с ним.
За столом в ряд сидели трое мужчин, одетых в белые халаты. Конечно, халаты уже давно можно было не использовать, но это была очень древняя традиция, и все врачи продолжали ее неукоснительно соблюдать.
В центре стола сидел старичок лет под восемьдесят. Его лицо сплошь было изрезано глубокими морщинами, немногочисленные, оставшиеся волосы были абсолютно седыми, а кожа дрябло провисла под глазами и на щеках. Но его глаза продолжали смотреть жестко и даже как-то властно. Сразу становилось ясно, что именно этот старичок здесь главный. По его бокам сидели двое тоже не молодых, но еще довольно крепких и хорошо выглядящих мужчин. Александр смело дал им примерно по пятьдесят лет.
Войдя в кабинет, Александр не поздоровался и ничего не спросил.
— Александр Михайлович, присаживайтесь, — прервал нелепую паузу старичок и указал рукой на одиноко стоящий перед столом стул.
Александр молча прошел к стулу и уселся на него, отметив про себя, что стул жесткий и совсем неудобный и вряд ли они могли усадить на него остальных долгожителей, особенно тех, у кого состояние здоровья было совсем уж плохим.
— Баскилович Исаак Абрамович, директор института геронтологии академии медицинских наук, — представился старичок и недовольно поморщился, заметив полное равнодушие Александра к его должности. Александр продолжал молчать, глядя мимо сидящих перед ним врачей.
— Мой заместитель, Бугров Андрей Николаевич, доктор медицинских наук, специализируется в области геронтологии, — кивнул в сторону, сидящего слева от него мужчины, Исаак Абрамович, а затем кивнул в сторону мужчины, сидящего справа, и представил его. — Лыков Константин Петрович, доктор медицинских наук, специалист эээ…, высшей квалификации.
При этом выражение лица и направление взгляда Александра не изменилось.
— Александр Михайлович, а вам действительно двести семьдесят пять лет? — после недолгой паузы спросил Исаак Абрамович.
— Да, — ответил Александр и с тоской в голосе добавил, — скоро исполнится двести семьдесят шесть.
— Но такого просто не может быть. В это же невозможно поверить. У нас редко кто проживает немногим больше ста лет, — возбужденно и быстро заговорил Исаак Абрамович.
— А мне все равно верите вы мне или нет. Может, завершим нашу встречу?
— Ну, зачем вы так? Наш сканер выдал о вашем чипе — идентификаторе личности всю информацию. И из этой информации следует, что он такой древний, что все остальные чипы из этой же партии давным-давно истлели в могилах вместе с их носителями. Такое не подделаешь. Основания для сомнений у нас отсутствуют.
— Тогда зачем глупые вопросы задавать?
— Хотелось услышать подтверждение лично от вас. Вот, и результаты обследования показывают, что вашему здоровью может позавидовать любой молодой человек. Да, и выглядите вы уж никак не древним стариком. Вы ничего по поводу всего этого нам сказать не хотите?
— Нет, — жестко и решительно произнес Александр.
— Ну, почему? — искренне удивился Исаак Абрамович. — Мне уже семьдесят два года и большую часть этих лет я боролся со старостью, боролся за продление жизни человека…
— А, я думал, что вам никак не меньше восьмидесяти лет. Да, судя по вашему внешнему виду, боролись вы совсем хреново. Наверное, по умственным способностям совсем профнепригодны? — перебил Баскиловича Александр, с нотками как бы сочувствия в голосе и одновременно с издевательской усмешкой на лице.
— Да, что вы себе позволяете? Я заслуженный, уважаемый человек, врач, ученый, мои труды и заслуги признаются специалистами во всем мире, а вы, вы, просто никто и звать вас никак, — буквально задохнулся от совершенно неожиданного высказывания в свой адрес Баскилович.
— Ну, вот и замечательно! Вы же вообще можете забыть о моем существовании. И знаете, я даже обижаться не буду.
— К сожалению не могу. Это вам, как я понимаю, на всех и на все наплевать, а вот мне нет. Я ответственный человек и, прежде всего, перед нашим населением. Вы же можете помочь людям, продлить им молодость и жизнь.
— И вы уверены в том, что это людям действительно надо? Это сделает их всех без исключения счастливыми, а не несчастными? Что же вы, всю жизнь посвятили делу продления жизни и не удосужились даже для начала выяснить, а будет ли это дело всей вашей жизни действительно полезно? Слава Богу, что ни у вас, ни у ваших коллег на получение реальных результатов просто ума не хватило.
— М…да…, - протянул Баскилович и сказал: — А вы тяжелый человек, Александр Михайлович и судя по всему содействовать нам, вы не собираетесь. Однако зря вы так. Я думаю, что ваша дальнейшая судьба будет во многом зависеть от того, что я напишу в отчете о вашем обследовании.
— А я предпочел бы, чтобы у меня в дальнейшем вообще никой судьбы больше не было.
— Даже так. Ну, что ж, Константин Петрович прошу вас, — сказал Баскилович, кивнув Лыкову.
Лыков начал задавать вопросы, и Александр сразу понял, в какой области Константин Петрович был специалистом. Он был психиатром. И судя по тому, как внимательно и уважительно поглядывали на него Баскилович и его заместитель, Лыков действительно считался специалистом высшей квалификации.
"Выходит, заказчик всей этой комедии всерьез сомневается в моем психическом здоровье. И если бы ни это обстоятельство, то и этой встречи бы не было. Ведь сканеры в соседнем кабинете представили исчерпывающую информацию о моем физическом здоровье, но никак ни о психическом состоянии. А это означает, что директор института получил задание лишь провести мое всестороннее обследование и доложить собранную информацию заказчику. Его же попытка выведать у меня мои способы продления молодости является чистой его самодеятельностью", — догадался Александр.
Александр не стал препятствовать работе психиатра. Он добросовестно ответил на все его вопросы. Поэтому его довольно быстро отпустили после того, как Лыков уверенно произнес:
— Норма.
Александр считал, что последствия после обследования должны были бы наступить буквально на следующий день, но время шло, а ничего не происходило, он по-прежнему продолжал лежать в кровати и никто привычному для него занятию не пытался помешать. Он не учел, что Баскилович действовал по указанию с самого верха, хорошо осознавая свою невозможность распоряжаться полученной информацией и уж тем более выдать за свои научные результаты, полученные когда-то давно Александром и одновременно опасаясь допустить даже незначительный промах в своем отчете о состоянии Александра. Баскилович не любил работать на таких условиях и тянул с представлением отчета до последней возможности, с большим отвращением лично тщательно проверяя и перепроверяя все изложенное в нем.
Лишь примерно через месяц после посещения Александром поликлиники во входную дверь его квартиры позвонили. Было около двенадцати часов дня. Когда Александр открыл дверь, то увидел за ней Баскиловича и Бугрова.
— Извините, что мы пришли вот так вот сразу без предварительной договоренности, но с вами практически невозможно связаться, — начал говорить Баскилович.
— Не стоит, а я то уже начал думать, что больше никогда вас не увижу, — монотонным, лишенным всяких эмоций голосом прервал Баскиловича Александр. Затем повернулся и, не закрыв дверь, медленно побрел по пыльному коридору в комнату. Из одежды на нем были только поношенные покрытые многочисленными пятнами и местами дырявые штаны с сильно вытянутыми коленями. Штаны из-за растянувшейся резинки сползли на бедра, и было заметно, что под штанами на Александре трусов не было.
Баскилович и его заместитель обменялись удивленными взглядами и несколько секунд в нерешительности, потоптавшись у порога, зашли в квартиру.
— Странно, человек достиг практически вечной молодости и при этом вовсе не выглядит счастливым, — тихо, в полголоса произнес Бугров.
— Ох, Андрей Николаевич не об этом сейчас надо думать. Влипли мы в очень не хорошую историю. От такого субъекта всего чего угодно можно ожидать, а виноваты, будем мы. Ох, не нравится мне все это, — также тихо, явно заботясь, чтобы его не услышал Александр, сказал Баскилович.
Когда они вошли в комнату, то застали Александра, уже лежащим на кровати. Он глядел совершенно безучастно на стену перед ним. Гости же не удостоились даже его взгляда.
Баскилович с Бугровым какое-то время постояли в дверях спальни, а затем Баскилович, так и не дождавшись приглашения, направился к единственному в спальне, стоящему у стены, стулу. Но, подойдя к нему и увидев, каким толстым слоем пыли был покрыт стул, отказался от намерения сесть на него. Он только в этот момент осознал, что во всей комнате очищены от пыли были только две сдвинутые вместе кровати, небольшой участок пола возле них и узкая тропинка, ведущая прямо к двери. Вся одежда, которой, видимо, пользовался Александр, была свалена комом на соседней с его кровати.
