Андрей Белов - Неполная перезагрузка
— Умно. Действительно сотню доказал, и доказал достоверно. То, что полный возраст доказать так же достоверно не удалось неважно. Выглядеть в сто лет, так как выглядит Игнатов можно только мечтать. Одно это всех устроит. Наличие феномена можно считать доказанным и доказывать больше нам ничего не надо. Что посоветуешь? Как нам теперь дальше действовать?
— Я тоже считаю, что мы отчетливо фиксируем, казалось бы, совершенно невозможное событие. И доказывать тут больше нечего. Но меня смущает, почему этот Игнатов затаился?
— Да, это выглядит очень даже странным. Ведь мог заработать славу, деньги, с него бы пылинки сдували. Значит, это выяснить не успел? Еще время нужно?
— Я думаю время нужно не совсем мне. Мы проанализировали возможные причины такого поведения и пришли к выводу, что их может быть всего три. Первая — это уникальная особенность организма и он не желает становиться подопытным кроликом. Вторая — его сильно обидели, и он в отместку скрыл свое открытие. Кстати кое, что способное его весьма сильно обидеть мы обнаружили.
— Значит, обида. Это, каким же идиотом надо было быть, чтобы допустить такое и ведь не накажешь. Вымерли эти идиоты и уже давно, — возмутился Владимир Иванович.
— Третья — он просто шизик, — монотонно продолжил Николай Васильевич, без какой либо реакции на замечание Владимира Ивановича.
— Что значит шизик?
— Ну, шизофреник, психически больной. Возможно, у него мания преследования. Вот, он всего и боится. Поэтому и прячется буквально от всех.
— И вы, действительно думаете, что психически больной человек мог обеспечить себе вечную молодость? — засомневался Владимир Иванович.
— Вообще-то есть такое мнение, что все гении немного того, — покрутил пальцем у виска Николай Васильевич. — Нужна основательная медкомиссия. Пусть врачи его осмотрят и скажут, психически здоров он или нет, и есть ли в его организме, какие либо особенности, отличия от большинства людей.
— Что ж нам теперь, все это в районной поликлинике объяснять?
— Зачем? У нас же целая академия имеется, институты геронтологии имеются. Вот пусть академики — геронтологи под видом своих геронтологических исследований в местной поликлинике и проведут обследование Игнатова, а вместе с ним заодно пусть здоровьем и остальных проживающих в районе долгожителей поинтересуются. Им это в любом случае полезно будет.
— Ох уж, эти мне наши геронтологи, — горестно вздохнул Владимир Иванович. — Сколько лет говорят, что вот-вот проблема старения будет решена, а практически у них решается только получение финансирования да степеней, званий и наград. Ну, как таким можно довериться? Они же все провалят.
— Других все равно нет. Если бы были, то сейчас мы совсем о других вещах говорили бы. Нет, конечно, в моем ведомстве врачи есть, но они предназначены совсем для другого. Вот, если из этого, Игнатова, информацию придется выбивать, то они пригодятся, но это будет очень плохой сценарий. Гораздо надежнее получить от него все по доброй воле, а то ведь он может и такого насоветовать, что не омолодишься, а скоропостижно скончаешься. Опять же оценить полученную информацию, правильно вопросы сформулировать, специалисты нужны. У каждого своя специализация.
— Тогда руководство академиками и контроль за ними возьми на себя, — после длительной паузы выдавил из себя перепуганный Владимир Иванович, который привык постоянно ощущать себя в полной безопасности, а тут он вдруг осознал, что возможны ситуации, при которых ему никто ничего гарантировать просто не сможет.
— Предлагаю действовать более деликатно. Присмотреть за академиками, я, конечно, присмотрю, но только негласно. А то наши академики занервничают, начнут вести себя неестественно, неизбежно поползут слухи. Нам ведь огласка не нужна, тем более такая скорая. Хорошо бы об этой истории при любом ее исходе никогда никто ничего не узнал. Разумеется, за пределами определенного круга лиц.
— Это-то понятно, но как же можно в темную задействовать медиков?
— А мы выберем один институт и вы его директора поругаете за отсутствие результатов, поинтересуетесь знает ли он о сверх долгожителе, а потом сетуя, что вам буквально каждой ерундой приходится заниматься пока те, кому полагается этим заниматься по долгу службы спят, прикажете ему лично в кратчайшие сроки провести обследование всех долгожителей в районе проживания Игнатова и вам доложить результаты.
— Вы думаете, что приказ должен отдать именно я?
— Конечно, так больше шансов, что академик обследование проведет на самом деле, а не подсунет нам липовый отчет, и не станет перепоручать эту работу, кому ни будь еще. При этом само задание он, скорее всего, воспримет как очередную блажь начальства. И организует все в форме обычного рутинного научного исследования. Так, что в поликлинике на базе, которой будет проходить обследование всех долгожителей без исключения, проживающих в районе вряд ли чего заподозрят. Да и наш премудрый пескарь тоже сочтет это обычной научной работой, а если чего и заподозрит, то ведь человек склонен верить в то во что ему хочется верить. Ну, а детальный план всей этой операции разработают мои аналитики.
— Ну, хорошо, принесут мне отчет и что мне с ним делать?
— А, это будет зависеть от того, что в нем будет написано. Если из отчета будет следовать, что наш молодой долгожитель имеет какие либо особенности организма, то прикажите геронтологам взять его в свои лаборатории и пускай хоть на мелкие кусочки его разрежут, но поймут, как все это работает и, главное, как все это использовать. Разумеется, предупредив их о неразглашении ставшей им известной информации.
— Ну, а если у этого Игнатова никаких особенностей не обнаружат?
— Это однозначно будет означать, что этот гражданин является гениальным изобретателем. Тогда пошлете к нему геронтологов для того, чтобы они без шума, как можно деликатнее купили или заполучили иным образом его изобретение и всю необходимую информацию.
— Ох, Николай Васильевич, и хитрый же ты мужик. Как ловко стрелки на других переводишь. Как у тебя все четко и логично получается, — с укором посмотрел прямо в глаза Николаю Васильевичу Владимир Иванович.
— Да я же все исключительно для пользы дела, — криво ухмыльнулся Николай Васильевич и тут же с тяжелым вздохом добавил: — Я был бы счастлив, если нам бы действительно удалось бы с Игнатовым просто договориться, но мое чутье подсказывает мне, что ничего он нам и не за какие деньги не отдаст. Ох, придется мне выходить из тени и явно подключаться к этой операции, и дай нам Бог, чтобы удалось из Игнатова выбить необходимую информацию. Я ведь совсем в этом не уверен.
* * *У Александра всегда был хороший сон нормальной продолжительности. Он уже не в состоянии был себе представить, что такое бессонница, как это проснуться не выспавшимся и какие при этом бывают ощущения. Все это давно и окончательно улетучилось из его памяти.
Александр открыл глаза и с сожалением осознал, что опять не умер, а проснулся в надоевшей до крайности ему своей спальне и произнес, ставшую уже традиционной фразу:
— Господи, ну когда же все это кончится.
Над ним был все тот же покрытый густой причудливой сетью трещин, требовавший уже очень давно ремонта, потолок. Его, страдающий от недостатка новой информации мозг, как бы это было невероятно, но всегда замечал образование новой трещинки и отмечал этот "важный" факт в сознании Александра. Фиксация появления новых трещин на потолке раздражала. Александр неоднократно пытался избавиться от этого, но каждый раз его глаза сами собой, помимо его воли фиксировались на новой трещине.
Сегодня новых трещин не появилось. Они вообще появлялись все реже и реже. Видимо потолок приближался к некоему критическому состоянию, при котором образование новых трещин на его поверхности становилось уже невозможным. Теперь следовало ожидать полного или частичного обрушения потолка и Александр с сожалением думал, что обрушение потолка вряд ли сможет привести к его гибели и вообще по закону подлости оно может случиться, когда он будет отсутствовать в спальне.
Мочевой пузырь настойчиво требовал скорейшего опорожнения, но Александр проигнорировал это обстоятельство, закрыл глаза, чтобы не видеть опостылевших стен и потолка своей спальни, и занялся своим, ставшим традиционным занятием — попыткой последовательно вспомнить, как выглядели его мать, отец, брат, жена Наташа, дочь Анна. Но вместо четких узнаваемых образов в его мозгу всплывали размытые обобщенные фигуры вообще мужчин и женщин. Он не помнил, как выглядели даже его самые близкие люди.
Конечно, он легко мог освежить свою память, достав альбом со старыми пожелтевшими от времени фотографиями. Раньше он именно так и поступал с периодичностью в двадцать — тридцать лет. Однако потом Александр осознал, что фактически довольствуется схематическими образами своих близких, так как плоские, маленького формата изображения на бумаге искажали реальный внешний вид его близких, не передавали мелких подробностей, таких как структура кожи, морщинки и тому подобные важные подробности. Часть фотографий была вообще черно-белыми, а те, которые были цветными, имели отвратительную цветопередачу. Поэтому он хотел извлечь информацию о внешности своих близких из недр своей памяти. Ведь больше взять достоверную информацию такого рода ему было просто негде. Но у него ничего не получалось.
