Румит Кин - Спасти человека. Лучшая фантастика 2016 (сборник)
– А возвращать двадцать тыр ты не собираешься? – спросил изгвазданный мужчина. И как спросил! Я сразу признал в нем незнакомца из рации.
– Двадцать тыр? – Белкин Глаз был этой цифрой немного озадачен.
– Да, на них сторговались, за мальчишку. Деньги уже у него на счету, – злорадно сообщил мой незнакомец.
– Хорошие деньги, – сказал Белкин Глаз. – Слышал, Гусь?
– Андро! Это что – правда? Андро, тебя перекупили, что ли? – Гусь посмотрел на меня, потом на Белкина Глаза, словно спрашивая: разве такое возможно, разве в тройках такое вообще может быть?
– Если бы я знал, что это за мальчишка, то за две тысячи не согласился бы, – ответил я. – И вас ваш Сергей Антонович тоже надурил. Это не деньги – за такую работу.
– Деньги – хорошее слово. Весомое слово… – Тут лицо Белкина Глаза стало металлическим. – Иди, Андро, трать свои двадцать тыр. Ты их заработал. Только экономь – других у тебя уже не будет.
Я понял – мне уже не быть обезьяной. Ну и что? Сам уже собирался бросить это дурацкое ремесло. Риску много, проку мало.
– Лучше бы ты их не тратил, Андро, возвращать придется, – сказал незнакомец. – Я-то с ними разберусь, договорюсь, а потом до тебя доберусь.
– Сань, добеги до магазинчика, возьми каких-нибудь тряпочек, почистить этого сокола, – сказал хищник парню, который помогал Гусю. – А то его в таком виде в машину сажать – сам понимаешь… Артем, хватит реветь. Отвезем к папке с мамкой. Тебя хоть эти обормоты покормили?
А мне все вдруг стало безразлично – вся эта суета вокруг мальчишки, его будущее, его уникальная способность вцепляться в эти самые каналы, пронизывающие мир, и удерживать их, пока они не истончатся и не рассеются в прах. Что мне-то с того?
Я пошел прочь.
Мало ли о чем просил Максим… Ну, что я теперь могу сделать? Да, перед Максимом немного стыдно. Стыдно за то, что мне уже ничего не хочется – ни Артемке помогать, ни Катю с малышами искать в Никитинском. Знаю, что нужно, а не хочу. Кончился завод в игрушечной обезьяне, ослабла тугая пружинка, не шевелятся лапки…
«Прости меня, Максим. Слышишь? Прости, – мысленно сказал я. – Ты же слышишь. Ну, что может сделать наемная обезьяна? Я же никогда никого не любил настолько, чтобы с того света прорываться… то бишь просачиваться из инфополя, где хранятся, наверно, все покойники со времен Адама и Евы… или они в конце концов рассыпаются, их информация становится частью какой-то другой информации? Я не виноват, что у меня нет такой способности! Был я обезьяной – и придется стать чем-то другим, процесс мучительный, место преподавателя гимнастики в колледже тоже не медом намазано… Так что прости, Максим, прости, Максим, не поеду я ни в какое Никитинское, знаю, что надо, а не поеду, прости, Максим… где ты там, в своем инфополе? Где ты там – на соседней странице, что нависла над ползущим муравьем? Где ты там – в струнах вселенской арфы? Прости, Максим, не получается, не хочу, прости старую внезапно уставшую обезьяну, прости, Максим…»
Передо мной – дорога. Я вижу свои ступни. На них черные мягкие ботинки… ага, нормального мужского размера. Это хорошо!
Значит, нашелся взрослый, способный перехватить канал? Значит, канал был прочнее, чем мне казалось? Я пробился!
Я подпрыгнул – ноги сильные. Отлично! Я посмотрел на свои руки – ого, кажется, я знаю, кто этот ловец каналов. Прекрасно, прекрасно! Этот – выносливый, ловкий, как мартышка, именно он мне и нужен. Катюха, любимая, продержись еще немного! Я выведу оттуда тебя с маленькими.
Надо же, у кого способность-то проснулась!
Ничего, я справлюсь. Я теперь достаточно силен и ловок, чтобы справиться.
И у меня есть автомат.
2013РигаЛеонид Каганов
Степашка
Вдали за рекой садилось солнце, бросая на пастбище последние серенькие лучи. Становилось зябко, и маленький Степашка придвинулся ближе к костру. Стадо устраивалось на ночлег, Иван и Петр гарцевали, щелкая кнутами и сгоняя скотину в кучу. Степашка глядел на братьев с гордостью. «Заварю им кипяточку, – решил Степашка, – усталые вернутся к костру, а тут им кипяточек…» Он взял чугунок и стал спускаться к реке.
Над рекой стелился туман. Вкусно пахло прелыми листьями и остывающими камнями. Степашка приглубил чугунок в воду и присел на корточки, задумчиво глядя, как река неохотно заползает внутрь. Становилось все прохладнее, и оттого хотелось спать. «Сейчас на минутку прикрою глаза, – подумал Степашка, – и сразу открою». Он закрыл глаза и сразу открыл. Это помогло – спать больше не хотелось. Река осталась такой же сонной, а вода все не хотела заливаться в котелок. Степашка взял с берега плоскую щепку и начал загонять воду внутрь. Но та словно стала упругой – шла складками и никак не хотела заливаться в чугунок. Степашка с отчаянием оглядел реку, словно ожидая помощи. И тут вдали показалась лодка. На корме, высоко подняв весло, стоял отец в своей кожаной шапке и тулупе. За ним сидела мать с корзиной, полной лесных шишек. Она призывно помахала Степашке.
– Мама! Папа! – закричал Степашка.
Мама снова приветливо махнула, а отец гулко постучал веслом по воде, словно по земле. Степашка снова глянул на воду – теперь она казалось твердой и непрозрачной, словно застывшая лава, и почему-то белой. Тогда он осторожно поставил на воду ногу, затем вторую и с топотом побежал вперед. Добежав до лодки, он остановился.
«С братьями скотину пасем, в ночном», – хотел сказать Степашка, но подумал, что это и без него известно. Поэтому просто выдавил:
– Все ладно у нас.
Родители молчали и смотрели на него с любовью и даже какой-то гордостью.
– Вы куда в ночь? – спросил Степашка растерянно.
– Пора нам, Степашка, – ответил отец с неожиданной серьезностью. – Вы у нас большие. Ивану с Петром по четырнадцать, тебе шестой годик пошел.
– Ты слушайся братьев, Степашка, – добавила мать. – Люби их, береги. Одни вы на свете, братья, беречь вас больше некому. Обещаешь?
Степашка почувствовал, что сердце в груди замерло на миг, а потом забилось, как рыба.
– Обещаешь? – повторил за матерью отец.
– Нет! Я вас не отпущу! – закричал Степашка изо всех сил. – Нет!
Он попытался ухватиться за лодку, но она оказалась дальше, чем он думал, – лишь схватился за воздух и чуть не потерял равновесие. Лодка теперь удалялась, хотя отец все так же держал весло высоко в воздухе, а мать просто сидела, обняв корзину. Степашка бросился вдогонку, но ноги словно прилипли – сдвинуть их с места никак не получалось.
И в этот миг поверхность реки лопнула, как стекло, забурлила, и из воды высунулась огромная, как в сказочной книжке, черная крокодилья морда. И прежде чем Степашка успел закричать, гигантская пасть распахнулась в полнеба, одним глотком поглотила лодку и исчезла под водой.
Степашка страшно закричал, и вдруг вода под ногами размякла, расступилась и бросилась в лицо. Со всех сторон навалился ледяной холод – словно обрушилось небо и весь мир. Степашка начал тонуть, чувствуя, как мышцы каменеют и перестают слушаться.
Но в этот момент его схватили одновременно за руки и за ноги, рывком выдернули из воды и аккуратно опустили рядом на еще теплую прибрежную глину.
– Ведь чуть не утоп! – раздался над головой испуганный голос Ивана.
– Велено ж было – не ступать от костра ни на шаг! – строго произнес Петр.
Степашка хотел объяснить, что пошел заварить им кипяточка. И про лодку с родителями. И про крокодила. Но рот свело от холода.
– Эвона как окоченел. Неси бедолагу к костру отогревать, – сказал Петр. – А я за чугунком нырну, пока не унесло.
* * *После второй чашки кипятка с ломтиками вяленого мяса Степашка, укрытый двумя куртками, отогрелся, но продолжал сидеть с закрытыми глазами. Братья неспешно толковали у костра.
– Коли батя велел, так тому и быть, – рассуждал Иван. – Думаешь, меня самого не пужает в столицу ехать? Я эту тетку Аксинью и не помню вовсе. А ты помнишь?
– Не-а… – покачал головой Петр.
– Ну и как мне у ней жить, незнакомой?
– Дурной ты, – отмахнулся Петр, – как будешь жить у ней, враз сдружитесь.
– А что там в ремесленном будет – уж и подумать страшно…
– Ученым станешь – я тебе очки скую, – пообещал Петр и показал руками: – Вот такие! У царя таких нету!
Оба засмеялись.
– Тебе хорошо, в деревне остаешься, – снова вздохнул Иван.
Петр с сомнением покачал головой.
– Заладил ахать, как девка, – пробасил он с укоризной. – Ты хоть мир поглядишь. А у нас слыхал, как кузнец своих подмастерьев кнутами порет, коли чего не так?
– Слыхал, – согласился Иван. – Так оно же для разуму. Зато кузнецы всюду нужны. Считай, как портные. Важней кузнеца только мельник. Да только в мельники пути никому нет, если ты не сын мельника. Вот тебе и мировая справедливость!
