Александр Шакилов - Профессионалы
Бабушка вскрыла конверт пилкой для ногтей и высыпала порошок прямо под ноги Юрико. Порошок просочился в щели между арматурой и жестяными банками из-под пива, пылью осел на сигаретные окурки и одноразовые «баяны» – дураку понятно, какой контингент проживает в бетонопластовых будках гетто, кто поставил чумы у растрескавшегося асфальта шоссе и палит костры по ночам, наигрвает на балалайках заунывные мелодии и горланит залихватские частушки.
Оба-сан уронила конверт в кучу мусора – и началась бурная реакция: жестянки расплавились, шприцы вспухли пузырями, арматура расползлась тонкой проволокой. Проволока сплелась в остов, жидкий пластик плеснул волной и прилип к сетке, натягиваясь тонкой полупрозрачной кожицей. Смерч – dust devil – сдул пыль на не застывший полимер, равномерно покрывая его корундовой корочкой. Отдельные веточки проволоки дотянулись к скоплениям металлолома, погрузившись в воняющие отбросами лужи-болотца…
Пар.
Тепло.
Процесс.
Минута-другая – и скафандр готов, вырос, как фасоль на гидропонной грядке. Шлем, дыхательный аппарат, модуль контроля, рукава, штанины, аккумуляторная батарея и перчатки. Вокруг, в радиусе десяти метров не осталось мусора – всё пережевали-трансформировали щупальца-проволочки.
– Оба-сан?
– Да, внученька?
– Это…
– Это очень дорогое оборудование, Юрико. – Бабушка распечатывает второй конверт. – Я берегла его много лет. Я боялась, я знала, когда-нибудь наступят Смутные Времена.
– Оба-сан?
– Да, внученька? – бабушка натягивает скафандр.
– А куда мы теперь?
– В гости, – бабушка вешает на плечо «ингрем», на грудь – бандольеры, на бедро – кобуру с автоматическим арбалетом.
– К кому? В гости? – Юрико рассматривает противогаз из комплекта наноскафандра, вышвыривает на бетон шлем-маску и регенеративный блок и определяет Степашку в облагороженный двумя лямками подсумок. Морфик идеально помещается в «рюкзачке». – К кому, а?
– К «Тэнсукаку», к кому ж ещё? Я так соскучилась. – Бабушка передёргивает затвор автомата, бабушка прячет лицо под забралом шлема.
38. БАКЭМОНО
Ну не нравятся Акире хелицеры вот этого отдельно взятого кумо. Странно, да? – Акира опасается, что мутная слизь, которая капает с хитиновых лап (да ещё и дымиться!), на самом деле жуткая отрава и вообще редкостная пакость.
Яд?
Наверняка, эта слизь мощный сильнодействующий яд. Иначе, почему бы ей так мерзко капать и откровенно дымиться?!
К тому же, фениксу не импонирует чёрный цвет панциря кумо. К чему нормальному пауку, пусть даже и переростку, чёрный панцирь? Да ещё и хитиновый?
Хотя, скорее всего, наружные покровы хэнгэёкай сделаны из какого-то нового полимера – сверхпрочного и незаметного для сканеров патрульных вертолётов. Иначе как бы кумо – с его-то образиной! – разгуливал по Вавилону, да и не разу не попал под проверку генного кода и номера карточки социального страхования?! Хотя, он же оборотень. Это сейчас кумо трансформировался в нечто малопривлекательное, а на улице он – йог-индус, отец почтенного семейства из тридцати двух душ, жена опять в декрете.
Акира отворачивается, Акира смотрит в окно. И что он видит? – у обочины, усевшись на высокую бровку, беседуют две отвратительнейшие твари. Акира никогда таких уродцев не видел, но по единственному глазу запросто определяет итимэ кодзо, а по гигантским, прямо таки динозавровским размерам – микоси нюдо. Так-так-так, только что к честной компании монстров присоединилась безголовая лошадь. Это, конечно, кубикирэума, или есть иные варианты? Если вы знакомы с какими-нибудь другими безголовыми лошадьми, то вы в курсе больше Акиры. Знания феникса в области коневодства крайне скудны: бывают пони и арабские скакуны, а ещё – из потустороннего мира в Вавилон иногда попадают неподкованные бродяги-кубикирэума.
В обще, и в трамвае, и снаружи собрался знатный зоопарк! Небось, хорошие деньги можно было бы заработать, показывая туристам магических уродцев.
Вот только кто ж их за решётку определит?
Не туристов! Бакэмоно!
Противный скрежет. Это паук-хэнгэёкай движется по проходу между рядами сидений, гребень на черепе кумо вспарывает крышу вагона, как консервный нож вскрывает банку со шпротами. Визг изодранного в клочья и деформированного металла невыносимы. Акира зажимает уши ладонями.
Кумо, похоже, надоело портить общественный транспорт, кумо останавливается (внезапная тишина оглушает не хуже пушечного залпа), кумо приседает – хрустят разбитым стеклом сегменты-сочленения. В прямом смысле разбитым – «коленки» паука, не помещаясь в салоне, выдавили стёкла. Острые осколки повисли на резиновых шнурах, которые, согласно технике безопасности, следует выдернуть прежде чем покинуть трамвай в экстренной ситуации.
А ситуаций экстренней некуда.
Юрико, где ты, милая? Что с тобой, меч, подрубающий жизнь?! – совсем не те мысли лезут Акире в голову, когда он смотрит на восьмилапого монстра. Ну что, скажите, общего между пауком-оборотнем и красивой юной девушкой?!
Ничего.
Совсем ничего.
Всё бы совсем ничего, если б не демоны-они и приведения-юрэй. Почему-то Акире кажется, что с кумо он справился бы, или, в крайнем случае, договорился. Пообещал бы, к примеру, две тонны свежих дрозофил – в обмен на спасение некого феникса.
Откуда Акира взял бы столько мух? – а от верблюда. В смысле, Акира и сам не знает, где и что он взял бы, но пообещать-то оборотню можно всё, что тот пожелает. А дальше – как-нибудь, по обстоятельствам.
Но демоны! Рогатые твари в тигровых шкурах! И приведения!
Ну что ж, придётся убить всю эту нечисть, – Акиры позволил себе расслабиться, и пупок его развязался, перегорели мышцы, лопнула истлевшая кожа живота – огонь вырвался из-под чёрного плаща феникса, выплеснулся в салон трамвая – жар! самый настоящий жар! – окатил бакэмоно.
Страшный многоголосый рёв испугал молодого кынсы, дремлющего под потолком котельной одного из ангаров-инкубаторов. Кынсы взлетел, взмахнул опушенными грязным мехом перепонками и вернулся на уютную балку.
39. ОПУХОЛЬ
Бесконечное удовольствие – что может быть хуже?!
Только бесконечное страдание!
Джамал не чувствует времени, не ощущает ни рук, ни ног, он не понимает, где он, что случилось и почему-зачем… – снайпера корчит от спазмов – началась обратная реакция, организм в агонии пытается выдавить из себя хоть чуток инородной дряни, впрыснутой в кровь. Джамал дёргается в конвульсиях, захваты помечают его дряблую плоть чёрными гематомами. Сердце, разогнанное стимуляторами, без устали качает кровь и в любой момент могло разорваться или попросту пойти вразнос от неимоверного напряжения.
Джамала используют по максимуму.
Джамала выжимают досуха, сцеживая энергетический сок-ауру и срезают слоями жизненную сила-талант. И всё это – в мясорубку, на фарш, и через шланг!
Татуировки погасли минут двадцать назад, миллион лет назад. Профессиональные узоры снайпера пятой категории практически исчезли, спрятались глубоко под кожей, растворились в гормональных инъекциях.
Выверенный техпроцесс – всё чётко, без суеты и сбоев. Препараты, неимоверно ускоряющие обмен веществ? – иглы срослись с венами, запыжевав стыки-проколы аминокислотным клеем-замазкой. Афродизиаки? – а как же! – очередная пол-литровая капсула заряжается в куб-вибратор, голубоватая жидкость струйкой устремляется к кровеносным сосудам. Эротические галлюцинации?! – Будда, ну, сколько же «кислоты» можно вкачать в молодой организм, пока не случится летальный передоз?!
Семя.
Поток белёсой жидкости.
Свист насоса – поток вливается в жерло мобильной генофабрики, настроенной на определённые параметры модификации и…
…сквозь толщу биоподкормки и сверхпрочного пластика…
…гель в глазах, в волосах, в подмышках…
…широко разведённые…
…тёмный треугольник…
Сотни капсул, сотни! Сегодня ты станешь папашкой, красавчик! – звучит противный шопот в голове стрелка.
А потом всё заканчивается. Резко, внезапно. Нехорошие девушки-амазонки (Джамал откуда-то знает, что во всех бедах виноваты именно амазонки) обрывают приятный сон на самом интересном месте, не дают досмотреть до конца, не разрешают в тысячу первый раз исполнить природное предназначение и…
…показать сотне-другой соблазнительных красоток высший пилотаж в будуарах гаремов, на песчаных пляжах, в душевых кабинках, в тамбурах электричек, в сортирах ночных клубов, на лестничных площадках, под пуховыми одеялами обычных кроватей-траходромов, на медвежьих шкурах, при свечах…
И вдруг, без предупреждения – краски мгновенно выцветают, упругая плоть провисает морщинистой кожей, цветы вянут и осыпаются ломкими лепестками в пасть утилизатора – сразу, без полутеней и намёков.
Что ж поделать, красавчик, это реальность, всего лишь реальность – в которой от тебя ушла жена. Реальность, из-за которой тебе хочется выть на луну и кусать прохожих за ляжки, и чтобы не делать глупостей ты слишком часто тонешь в пивных кружках и рюмках с добротным скотчем.
