Вадим Проскурин - Дверь в полдень
— Если религию выбирать, разве можно поверить по-настоящему?
Елена улыбнулась.
— Ты все понял, — констатировала она. — Значит, духовный опиум не для тебя. Наркотики пробовал?
— Кто же их не пробовал?
— И как?
— Никак. Они мне неинтересны.
— То же самое будет и с религией.
— Тогда почему ты мне советуешь ходить в церковь? — удивился Рома.
— Извини, — сказала Елена. — Я думала о тебе хуже, чем ты заслуживаешь. Думала, ты веришь, что душевную грязь можно слить в подходящий унитаз и больше не вспоминать о ней и не задумываться. К сожалению, это получается не у всех, а у нас с тобой точно не получится. Вот и приходиться носить в себе чан с дерьмом и следить, чтобы он не расплескался. Ты ведь тоже надеваешь маску?
Рома по привычке хотел переспросить, о какой такой маске идет речь, но внезапно понял две вещи. Во-первых, разговаривая с Еленой, нельзя прятаться за привычным обликом циничного интеллектуала, плюющего на весь мир с высокой колокольни. Она понимает все, высказанное и не высказанное, она просто не показывает это, потому что изо всех сил старается не унижать Рому, не демонстрировать ему собственное превосходство. Одно только это говорит о ее внутренней силе гораздо больше, чем все остальное, вместе взятое. По-настоящему сильный человек не выпячивает свою силу, а прячет ее внутри, чтобы не распугивать близких.
Вторая вещь, которую понял Рома, касалась не Елены, а его самого. Рома понял, что его душевная маска, тщательно вылепленная много лет назад, не просто дала трещину, а окончательно рассыпалась в прах. Впервые за много лет он оставался самим собой, общаясь с другим человеком. Он подумал, что может раскрыться перед Еленой до самого конца, открыть ей все свои тайны, включая самые позорные, и она от него не отвернется, она его поймет. За двести лет на грани безумия она просто обязана была научиться понимать людей.
— На мне нет маски, — сказал Рома. — Я и сам не могу поверить, но ее больше нет. По крайней мере, сейчас, с тобой.
Елена улыбнулась и стала похожа на сытую и довольную кошку.
— Кажется, я готова произнести одну банальную фразу из трех слов, — сказала она.
Рома не удержался и сделал одно нецензурное предположение. Елена расхохоталась.
— Как ты только мог такое подумать? — задала она риторический вопрос.
И добавила:
— Милый.
— Давай пока не будем произносить банальные фразы, — предложил Рома. — Эти слова мы всегда успеем произнести. Дело ведь не в словах.
— Это точно, — согласилась Елена. — Дело не в словах.
9.Прибыв на секретный объект, Гвидон и Стас отметили пропуска у дежурного, а затем Стас потащил Гвидона в столовую.
Когда они пришли, выяснилось, что идея была не слишком хорошей — время обеда уже закончилось и столовая закрылась. К счастью, буфет рядом со столовой еще работал. Полноценной еды там не было, но кофе и пицца в ассортименте присутствовали.
К большому удивлению Гвидона, в буфете продавались алкогольные напитки и некоторые люди покупали их в середине рабочего дня.
— Разве у вас не запрещено употреблять алкоголь на работе? — спросил Гвидон.
— У нас все разрешено и одновременно запрещено, — буркнул Стас. — Бардак у нас, если ты еще не понял.
— Бардак у всех бывает. У нас раздолбайства не меньше вашего.
Некоторое время Гвидон и Стас молча жевали пиццу. Гвидон был разочарован — он ожидал, что натуральная пицца будет намного вкуснее. Выходит, реклама не обманывала — синтетика действительно ничем не хуже, чем натуральные продукты.
— Какая будет дальнейшая программа? — спросил Гвидон, когда от пиццы на его тарелке остался только небольшой кусок. — Ты вроде говорил, меня где-то здесь поселят?
— Ага, — кивнул Стас. — Тут на территории есть что-то вроде гостиницы. Пятизвездочного сервиса не жди, но в целом вполне прилично.
— А что, — спросил Гвидон, — твое начальство долго еще собирается меня расспрашивать?
Стас пожал плечами.
— Не знаю, — сказал он. — Может, и долго. Кстати, а в чем цель твоей миссии? Передать спецслужбам компьютер с информацией и… что?
— На этом моя миссия исчерпывается. Собственно, она уже выполнена, я думал, мы еще немножко поговорим и я поеду обратно. А еще лучше, если меня довезут.
— Довезут обязательно, — сказал Стас, — можешь не сомневаться. А вот отпустить сразу не отпустят. Силой удерживать не будут, но лучше, чтобы ты здесь несколько дней покантовался. К тебе вопросы есть.
— Какие?
— Самые разные. Первый и самый простой — насчет твоей пушки.
— Какой пушки? — не понял Гвидон.
— Ну, бластера этого. Наши ребята-оружейники на него бегло взглянули, но стрелять без тебя не решились. Это правда, что его пуля железную дверь в пыль разносит?
Гвидон улыбнулся. Забавно наблюдать, как слухи, распространяясь, обретают совершенно фантастические очертания.
— Нет, — сказал Гвидон, — железную дверь его пуля в пыль не разнесет. При разрушении пули возникает миниатюрная шаровая молния, которая вызывает взрыв. Но металл всасывает электричество беспрепятственно и если попасть электрической пулей в металл, взрыва не будет, просто мишень сильно нагреется.
— Насколько сильно?
— Зависит от размеров мишени и мощности выстрела. Если дверь не слишком массивная, а мощность выстрела минимальная, то градусов на пятьдесят.
— А если мощность максимальная?
— Тогда градусов на пятьсот. В режимах высокой мощности надо очень осторожно стрелять, чтобы не попасть самому под собственный выстрел. Пуля, напитанная до предела, взрывается примерно как ручная граната из вашего времени.
— Понятно, — сказал Стас. — А пулеметы с такими пулями у вас есть?
— У нас все пулеметы такие. Но это чисто боевое оружие, его разрешено носить только в зоне боевых действий.
— Это само собой разумеется, — кивнул Стас. — А что у вас вообще нового появилось в военной области? Оружие, тактика…
— Разве в ноутбуке нет этой информации? — удивился Гвидон.
— А я-то откуда знаю, есть она там или нет? Твой ноутбук еще дня три будет по начальству ходить из рук в руки.
— Разве его еще не поставили на скачку?
— На что?
— Ну, информацию из него выкачивать. В этот ноутбук заложена специальная программа, она сразу после включения компьютера предлагает начать процесс. Там еще вделан специальный переходник под сетевой кабель вашего времени. Надо просто включить ноутбук в сеть как обычный компьютер и запустить копирование. На быстродействии системы копирование не скажется — у вас сети слишком медленные, чтобы процессор тормозить.
— А у винчестера какой там объем? — спросил Стас.
— У чего?
— Ну, у жесткого диска.
— Нет там никакого диска. Ты имеешь ввиду внешнюю память?
— Да.
— Не знаю. Сколько-то миллионов терабайт. Да какая разница? Вся информация уже структурирована, первый блок весит всего шесть гигабайт, там в основном текст, есть еще второй блок и третий, они гораздо больше. Москомп специально все так сгруппировал, чтобы самые важные данные можно было скачать сразу, а все остальное — сливать медленно и не торопясь.
— Москомп? — переспросил Стас. — Тот самый умный компьютер?
— Тот самый. Ты, вообще-то, зря меня об этом спрашиваешь. Лучше почитай информацию, которую я принес, там все написано.
— А ты сам читал, что принес?
— Не читал. Но москомп врать не будет, он вообще врать не умеет.
— Расскажи-ка об этом подробнее, — попросил Стас. — Я фантастики много прочел и во всех книгах, где появляется искусственный интеллект, он сразу начинает всех порабощать.
— Ерунда, — заявил Гвидон. — Никого он не порабощал и даже не пытался. Искусственный интеллект по сути своей — обычный компьютер, только с расширенными возможностями. Интеллектуальный компьютер тоже можно программировать и если в нем что-то явно запрограммировано, это что-то он не может обойти никак. Во все интеллектуальные компьютеры закладываются специальные блокировки, чтобы компьютер подчинялся человеку. Каким бы интеллектуальным компьютер ни был, выйти из-под контроля он все равно не может.
— А если в программе будет ошибка…
— Ошибки везде бывают. Но пока еще не было ни одного случая, чтобы компьютер сознательно причинил человеку вред. Ты пойми, компьютеры — не монстры, у них нет тяги к насилию. Даже если блокировки не сработают, сам по себе компьютер не станет вредить людям, он просто не захочет. А если вдруг захочет, то не успеет, потому что компьютеры не умеют скрывать свои мысли. Они как дети, их личности развиваются медленнее, чем человеческие, считается, что полный цикл взросления компьютера занимает тысячу лет.
— А в двадцать шестом веке как? — спросил Стас. — Там компьютеры такие же тупые?
