Роберт Голдсборо - Серебряный шпиль
Он произнес слово, которое заставило бы покраснеть его престарелую матушку, и затем добавил:
— Не старая дружба, а старая задница... Если припомнить все те неприятности... Господи, да стоит ли сотрясать воздух? Вы же все едино ничего не поймете. Ждите!
Он замолк и возник через несколько секунд с искомыми сведениями. Я начал благодарить, но тут же осознал, что беседую с брошенной трубкой.
По телефону, сообщенному Крамером, я позвонил в брокерскую контору на Уолл-стрит. Мне ответил скрипучий женский голос:
— Миссис Мид будет отсутствовать до конца следующей недели. Желаете, чтобы ваше сообщение было записано?
Я отказался от этого предложения. Итак, на Стейтен-Айленде мне придется побывать по двум адресам. Зайдя в кухню, я сообщил Фрицу, что отбываю по делу, которое займет большую часть дня.
— Но это же означает, что вы пропустите еще один прием пищи? — Он в изумлении потряс головой. Похоже, что особняк из бурого известняка населен людьми, которых не перестают удивлять странности человеческой натуры.
Пообещав, что впредь стану вести себя лучше, я отправился в соседний квартал, в гараж, где нашел пристанище наш «мерседес». Светило солнце, уличное движение, слава Богу, было сносным на всем пути через тоннель в Бруклин и оттуда до самого Стейтен-Ай-ленда. Моя верная карта «Пять графств» безошибочно привела меня к Каслтон-авеню, а с нее к заканчивающейся тупиком улочке, на которой в кленовой рощице приютился белый с голубыми ставнями двухэтажный особняк Мидов, построенный в голландском колониальном стиле.
Запарковавшись на единственном свободном месте во всем квартале — рядом с пожарным гидрантом, я с помощью зеркала заднего вида поправил галстук, подаренный мне Лили Роуэн на день рождения, и, поднявшись по ступеням парадного входа, надавил на кнопку звонка.
— Да?
Ее лицо, обрамленное русыми волосами, несмотря на усталый вид, было неплохо ухожено. Голубые глаза изучали меня без особого интереса. Она была одета в длинную мужскую рубашку и синие джинсы.
— Миссис Мид?
— Да, я Сара Мид.
Всю дорогу от Манхэттена я обдумывал, как лучше разыграть свою партию. И начал так:
— Меня зовут Арчи Гудвин. Я частный детектив, работающий на Ниро Вулфа. Не исключено, что у вас нет ни малейшего желания беседовать со мной, не говоря уж о том, чтобы пригласить в дом. Я вполне понимаю ваши чувства, но хочу сказать: мистер Вулф глубоко убежден в том, что ваш супруг погиб от руки не того человека, который сейчас обвиняется в убийстве.
Уголок ее рта дрогнул, но выражение глаз не изменилось.
— И вы согласны с вашим работодателем, мистер Гувин? — спросила она голосом негромким, но в то же время строгим.
— Согласен.
Я могла бы попросить вас удостоверить личность, если бы ваше имя и внешность не были мне знакомы. Ваше фото ведь появлялось в газетах?
— Да, пару раз было такое...
— Гораздо больше, чем пару раз, как мне кажется.
— Входите, пожалуйста, — сказала она и, отступив в сторону, пропустила в дом.
Мы вошли в просторную гостиную с темными деревянными балками потолка, камином и мебелью в колониальном стиле.
— Присаживайтесь. Не желаете ли кофе? Я только что налила себе. Надеюсь, вы ничего не имеете против желудевого?
Я кивнул и поблагодарил, а когда она вернулась с дымящейся чашкой в руках, я уже устроился в более или менее удобном кресле.
На столике у моего локтя стояла фотография в никелированной рамке. На снимке были запечатлены Сара Мид, ее муж и светловолосый мальчишка тинейджер, видимо, их сын.
— Я, конечно, знаю из газет и телевизионных передач, что мистер Даркин — коллега, ваш и мистера Вулфа, — сказала она, опускаясь на диван. — Поэтому вы так убеждены в его невиновности?
— Не могу отрицать этого и не сомневаюсь, что мистер Вулф скажет то же самое, если вы спросите непосредственно его. Но именно потому, что Фред наш коллега, и потому, что мы знаем его очень давно, мы убеждены, что он не убийца. Подобное абсолютно не вписывается в его характер.
Она нахмурилась и отпила кофе.
— Но он же детектив. И он носит оружие.
— Верно. Но мне ни разу не приходилось видеть, чтобы он использовал его кроме как в целях самообороны. — Я предпочел не упоминать о том, какую пользу я однажды извлек из этого действия.
— Но у него очень горячий нрав.
Я кивнул, с удовольствием попивая кофе. Сам Фриц одобрил бы меня.
— Да, миссис Мид, это так. Но скажу еще раз: наверное, я знаю Фреда Даркина лучше, чем другие, за исключением членов его семьи и, возможно, Ниро Вулфа. Время от времени мне приходилось видеть проявления его темперамента, но, насколько мне известно, он никогда — подчеркиваю, никогда — в состоянии гнева не прибегал к насилию. Это просто не в его стиле.
— Даже когда он чувствует себя оскорбленным? — Сара Мид аккуратно поставила чашку на столик и наклонилась вперед. — Я любила мужа, мистер Гудвин, очень любила. Но мне были прекрасно известны его недостатки, так же как и ему мои. Несмотря на духовный сан, Рой мог быть чрезвычайно язвительным и колким. Насколько я понимаю, он наговорил грубостей вашему другу в тот вечер... в присутствии остальных членов «кружка веры».
— Мне это известно. Но я абсолютно уверен в том, что слова вашего супруга, обращенные к Фреду, могли заставить последнего дать только словесный отпор, что он, как вы знаете, и сделал.
Пожевав с несколько отрешенным видом свой палец, она спросила:
— Хорошо, если Фред Даркин не стрелял, то кто же это сделал? Неужели вы предполагаете, что один из членов «кружка веры»? В храме, кроме них, не было ни души.
— Мистер Вулф не исключает такую возможность. Именно поэтому я здесь. Не говорил ли ваш муж в последние несколько месяцев о каком-нибудь конфликте между ним и одним из его коллег? Это могло быть случайное замечание, нечто такое, чему вы в свое время не придали значения.
Она в раздумье постучала пальцами по краю чашки.
— Вы очень откровенны со мной, мистер Гудвин. Я весьма ценю это и отвечу так же прямо. Я уже говорила, что Рой отличался склонностью к безжалостной критике. Он был чрезвычайно требователен к работающим с ним людям и выходил из себя, когда они не оправдывали его ожиданий. Время от времени он жаловался мне практически на всех своих коллег, начиная с Барни.
— Какова была суть этих жалоб?
— О, они были весьма разнообразны, — ответила она, разводя в стороны ладони. — Особенно резко он был настроен против Роджера Джиллиса, что меня огорчало, так как Роджер кажется честным, серьезным и преданным делу молодым человеком. Но Рою казалось — и, как мне видится, он был прав, — что Роджер уже не справляется с руководством образовательной программой. Не раз Рой публично заявлял, что Роджер плохой организатор и скверный руководитель. Муж хотел убрать его с этого поста, но не мог убедить Барни сделать это.
— Ваш муж действительно считал, что Бэй слишком снисходительно относится к персоналу?
— Да, в этом и была суть дела. Рой для характеристики Барни придумал фразу «Он терпит посредственность во имя спокойствия» и частенько повторял ее. Правда, я думаю, что он говорил это только мне, и никому более.
— Не похоже, что он популяризировал свой афоризм в храме. Ваш муж когда-то спас жизнь Бэя, не так ли?
Она кивнула. Теперь она выглядела очень усталой.
— Да, он вытащил Барни из воды много лет назад, в их бытность студентами. Однако Рой очень не любил, когда затрагивалась эта тема: он опасался, что все станут думать, будто Бэй взял его на работу только из чувства благодарности.
— А это было действительно так?
— Возможно, — пожала она плечами. — Но думаю, Рой уже давно доказал свою полезность.
— Говорил ли он с вами об остальных членах «кружка веры»?
— Иногда. От бессилия что-то исправить. Он считал, что Сэм Риз манкирует своей работой, что Морган заурядный функционер-крохобор, а Марли Вилкинсон правит музыкальной программой как независимым королевством, отказываясь отчитываться перед кем-либо.
— А как насчет миссис Риз и миссис Бэй?
Она разразилась весьма приятным для уха смехом:
— Господи, я похожа на деревенскую сплетницу. Хорошо, что вы не записываете нашу беседу на пленку.
— Я не делаю заметок даже на бумаге.
— Прекрасно. Карола ему никогда не нравилась — он чувствовал в ней какую-то фальшь, хотя и признавал, что она отличная певица. Что же касается Элиз, то я не помню существенной критики в ее адрес. Он просто жаловался, что ей не следует входить в кружок, что она введена в него только из-за своего семейного положения. То же самое он говорил и о Кароле.
— Не знаете ли вы, не испытывал ли кто-либо из членов «кружка веры» финансовых трудностей?
Она сморщила лоб и ответила:
— Насколько помнится, Рой ни разу не упоминал об этом. Вы недавно спросили о конфликтах между ним и остальными. Пока мы беседовали, я припомнила слова Роя, сказанные несколько недель назад. Не помню, как возникла эта тема, но... Ага, вспомнила! Я пожаловалась ему на одного из моих служащих, который провалил дело. Я сказала, что уже дважды предупреждала этого типа, но он не исправился, и, похоже, мне не остается ничего другого, кроме как уволить его. На это Рой заметил, что у него самого имеются проблемы с персоналом, и эти проблемы нельзя оставить без внимания.
