Роберт Голдсборо - Серебряный шпиль
Обзор книги Роберт Голдсборо - Серебряный шпиль
Роберт Голдсобо.Серебяный шпиль
SILVER SPIRE 1992
© Перевод. Г.Б.Косов, 1997
Глава 1
Изрыгнув баритоном два гудка, паром «Сэмуэль Ньюхаус» неторопливо отвалил от причала южного терминала и вверил свою судьбу соленым морским просторам. Был разгар дня, и на огромном судне находилось не более пары десятков пассажиров. Одни читали, другие дремали, остальные безуспешно пытались устроиться поудобнее на узких пластиковых стульях.
Внутреннее помещение парома радовало глаз не больше, чем интерьер пакгауза, и после пяти минут тщетных попыток найти укромный уголок я вышел на небольшую носовую палубу, подставив лицо легкому майскому бризу. Статуя Свободы и остров Эллис (самая свежая приманка для туристов) остались справа, или, если использовать терминологию морского волка, по правому борту. Над проливом протянулись изящные конструкции моста Веррацано, а прямо по курсу сквозь дымку нью-йоркской гавани едва виднелись невысокие зеленые холмы Стейтен-Айленда.
Этим утром, сидя за столом в кухне сложенного из бурого известняка дома Ниро Вулфа на Западной Тридцать пятой улице, я жадно поглощал пшеничные булочки, читал «Таймс» и предавался воспоминаниям о своем последнем посещении Стейтен-Айленда, который подавляющее большинство ньюйоркцев вообще не воспринимают как часть своего города. Это случилось почти десять лет тому назад, когда Вулф имел дело с чрезвычайно самоуверенным и надменным любителем живописи, из собрания которого похитили бесценное полотно Сезанна, подменив его вполне приличной, но не первоклассной копией.
Все улики поначалу указывали на своенравную и временами вороватую горничную коллекционера, но в конце концов оказалось, что подмена была совершена парнем, прикинувшимся служащим газовой компании и явившимся в дом якобы для поиска утечки на линии. Так или иначе, но благодаря могучему интеллекту Вулфа и выносливости моих нижних конечностей бывший студент факультета изящных искусств, полицейское досье которого оказалось длиннее, чем пальцы карманника, был изобличен, Сезанн водворился на свое место, а наш банковский счет получил приличное и столь необходимое вливание.
На сей раз я отправился в муниципальный район Ричмонд по делу, которое как я, так и Вулф считали гораздо более важным. Однако я сильно забегаю вперед, поэтому лучше будет начать с того, с чего следует—а именно с самого начала.
Начало же событиям было положено дождливым майским утром. Для тех, кто обожает детали, сообщу: это был четверг. Вулф находился наверху, ухаживая за своими бесценными орхидеями. Как известно, он предается этому священнодействию ежедневно с девяти до одиннадцати часов утром и с четырех до шести после полудня. Я же, сидя за письменным столом в рабочем кабинете, исполнял свою святую обязанность - вносил в компьютер сведения о появлении новых цветочных почек.
Звонок у дверей раздался в десять пятнадцать. Наиболее ценный игрок нашей команды — шеф-повар Фриц Бреннер отсутствовал (он отправился за провизией, чтобы позже превратить ее в первоклассные яства), и я снизошел до того, что прошел в прихожую и посмотрел в стекло входной двери. Оно, к вашему сведению, прозрачно только с внутренней стороны. У стоящего на ступенях посетителя были вздернутые плечи и грудь бочкой. В своей черной в тонкую полоску тройке он походил на банкира, которого против его воли принуждают предоставить кредит, или на человека, страдающего от избытка газов в кишечнике. Однако он в любом случае не смахивал на вооруженного головореза, и я распахнул дверь.
— Доброе утро, — со смаком начал я. — У нас уже имеется полный комплект Британской энциклопедии и мы подписаны не менее чем на одиннадцать журналов — если желаете, я продемонстрирую вам список. Кроме того, все проживающие в этом доме застрахованы, их не интересуют новейшие пылесосы, наборы щеток из натурального конского волоса или кухонные комбайны. Теперь говорите, чем мы можем оказаться полезны друг другу.
В ответ на все мои старания его губы даже не дрогнули.
— Я явился, чтобы получить совет от Ниро Вулфа, — мрачно промолвил смахивающий на банкира тип. — Могу ли я предположить, что вы — Арчи Гудвин, его помощник?
— Предполагайте на здоровье, — сказал я. — Но прежде чем наша беседа продвинется хотя бы еще на один шаг, я должен предупредить вас, что мистер Вулф не встречается ни с кем — подчеркиваю — ни с кем! — без предварительной договоренности. Будучи хранителем календаря и осуществляя учет всех его встреч, я абсолютно убежден в том, что вы не условливались о визите. Не так ли?
— Верно. Я понимаю, что рисковал быть не принятым, явившись сюда без предварительного телефонного звонка. Неужели я избрал неверный путь, подумав, что вы, мистер Гудвин, могли бы выслушать мое ходатайство и решить, не несет ли оно в себе нечто такое, что заслуживает внимания мистера Вулфа?
— Слишком много слов, но я привык к их избытку, общаясь со своим работодателем. Скажу так: я вас выслушаю, если вы обещаете не употреблять чрезмерное количество многосложных выражений вроде «ходатайств». Само собой, никаких гарантий я вам дать не могу.
— Хорошо, никаких гарантий, — согласился банкир с каменным лицом игрока в покер.
— И еще, — сказал я, прислонясь к дверному косяку, — думаю, не ошибусь, если предположу, что родители дали вам какое-то имя...
— Что? Ах да, конечно, — с огромным усилием он выдавил некоторое подобие улыбки. (Все же его мучают газы, решил я.) — Простите изъян в моих манерах. Меня зовут Ллойд Морган и я один из ближайших соратников Преподобного Барнаби Бэя.
— Это тот Бэй, который, как мне доводилось читать, служит в устраивающей телевизионные шоу большой церкви на Стейтен-Айленде?
— Храм с Серебряным Шпилем, — произнес Морган. Он подчеркивал все слова так, будто каждое само по себе являлось святыней. — Мы считаем, что наши службы подаются по телевидению с большим вкусом.
— Так или иначе, но мы толкуем об одном и том же заведении, — сказал я, сопровождая Моргана через прихожую в кабинет.
Жестом пригласив его сесть в красное кожаное кресло у стола Вулфа, я проскользнул на место за своим столом и, повернувшись к посетителю лицом, пояснил:
— Мистер Вулф развлекается наверху со своими орхидеями и не появится здесь до одиннадцати. Вам не с кем делить мое внимание. Итак, в чем суть проблемы?
Морган изучил хорошо ухоженные ногти на своих толстых пальцах, затем вздохнул, что, видимо, должно было выражать напряженную работу мысли, и поднял на меня глаза.
— Во-первых, Барни — святой отец Бэй хочет, чтобы коллеги называли его именно так, — знает о том. что я здесь, хотя и не полностью одобряет мой визит. Он считает, что я напрасно беспокоюсь. Его точные слова были: «...склонен излишне волноваться», — воинственным тоном произнес Морган. — Не знаю, склонен или нет, но я настоял на том, что нам необходима помощь извне, и рассказал ему про Ниро Вулфа, о существовании которого Бэй ничего не знал.
— Бедняга, очевидно, пребывает в полной изоляции от общества, — не преминул заметить я. — О Ниро Вулфе слышали все, включая, наверное, шерпов-проводников на горе Эверест.
Итак, я немного повеселился, зная, что бедолага не осмелится лезть в бутылку. Он действительно не осмелился. По правде говоря, выражение его круглого румяного лица ничуть не изменилось. Точнее будет сказать, что его физиономия, как и прежде, не выражала ровным счетом ничего. Ни радости, ни печали, ни осуждения — ничего.
— Барни трудится с нечеловеческим напряжением, — продолжил как ни в чем не бывало Морган, защищая своего босса. (Я всегда ценю преданность, и он заработал несколько очков в свою пользу.) — Создается впечатление, что у него расписано каждое мгновение: выступление на церковном совете в Нью-арке, благотворительный ужин в пользу ночлежки для бездомных в Бронксе, завтрак с молитвой у мэра в Манхэттене. Боюсь лишь, что он уделяет слишком мало внимания прессе, а это ему не помешало бы.
— Это никому из нас не помешало бы, — глубокомысленно заметил я. Мне нравился Морган, правда, еще не до конца. — Теперь, когда мы по некоторым вопросам достигли полного согласия, не пора ли вам сообщить мне, чем Ниро Вулф может помочь вам и вашему добрейшему Преподобному?
Морган, уже успевший отклонить мое предложение выпить кофе, расслабился настолько, что позволил себе расстегнуть пиджак. Это, согласитесь, указывало на существенный прогресс. Затем он откашлялся, прочищая горло, что говорило, в свою очередь, о том, что некоторая напряженность все же пока имела место.
— Мистер Гудвин, могу ли я рассчитывать на то, что содержание нашей беседы останется абсолютно конфиденциальным?
— Можете, если не было совершено преступление. В противном случае я как частный детектив, получивший лицензию независимого штата Нью-Йорк, буду обязан сообщить об указанном преступлении. У меня не останется иного выбора.
