Роберт Голдсборо - Серебряный шпиль
«Нет, Карола, — заявил он, — я хочу, чтобы в труппу входил не только ваш супруг, но и вы. Ваш путь к вере может вдохновить многих, и не принижайте себя из-за своего, как вы полагаете, непростого прошлого. Ваш жизненный опыт наградил вас более глубоким пониманием мира, и я убежден, что он только укрепляет вас на вашем пути к Богу».
Так я вошла в «кружок веры», но уже на первом собрании я смогла почувствовать, что Рой категорически против этого, хотя причины его недовольства не могу понять до сих пор.
— Вы никогда его не спрашивали?
— Нет. Я всегда старалась по-своему избегать конфликтов. Но мне кажется, что это каким-то образом связано с моим замужеством. Рой знал первую жену Сэма, и, может быть, по его меркам я была значительно ниже ее. Не исключено, что он не одобрял моего образа жизни до того, как я открыла путь к Господу, и его чувства в таком случае легко понять. Рой и я редко разговаривали друг с другом, ограничиваясь ничего не значащими словами вроде: «Привет. Прекрасная погода, не правда ли?» Как-то, примерно месяцев восемь тому назад, я сортировала по конвертам нашу корреспонденцию в одном из свободных помещений — я занимаюсь этим раза два в неделю, когда храму требуется дополнительная пара рук. Дверь оставалась открытой, а по коридору проходил Рой. Увидев меня, он вошел, прикрыв за собой дверь.
— Не совсем понятный поступок, учитывая сложившиеся между вами отношения?
— Весьма. И это изумило меня. Он подошел к столу, мрачно взглянул на меня сверху вниз и сурово спросил: «Как вы уживаетесь с Марли?» Я не поняла, куда он клонит, и ответила: «Прекрасно». — «Еще бы, — произнес он отвратительным тоном. — Бедный, бедный Сэм». Тут я, конечно, уловила, на что он намекает — иногда я туго соображаю, поднялась из-за стола и громко спросила, что он, собственно, имеет в виду. Я вся дрожала, с трудом сдерживаясь от слез. Но он лишь ухмыльнулся, фыркнул и ушел. Это было ужасно.
— Просто так, для справки, каков характер ваших отношений с Марли Вилкинсоном?
Карола мрачно кивнула и произнесла:
— Уместный вопрос. Марли великолепный хормейстер — немного жесткий, но прекрасный. И наши отношения — это только отношения дирижера и певицы, не более того. Не хочу, чтобы вы подумали, будто я хвастаю, но он счастлив видеть меня в хоре. Во-первых, я действительно хорошо пою, и во-вторых, ему не приходится мне платить, что весьма полезно для бюджета. В нашем хоре работают несколько платных солистов, но я в их число не вхожу. Я миссис Карола Риз и хочу оставаться только ею. Мне нравится петь — в том числе и соло, — но только на добровольной основе.
— Вы передали мужу слова Мида?
Отведя взгляд в сторону, Карола сказала:
— Нет... никогда. Я уже говорила, что не люблю конфликтов, и мне не хотелось огорчать его. Я готова на все, лишь бы избавить его от любых неприятностей.
— А если бы вы сказали, он поверил бы в вашу невиновность?
Держа чашку двумя руками, Карола нерешительно взглянула мне в глаза.
— Да, я... почти уверена, что поверил бы, — тихо сказала она. — Я хотела сказать ему, но потом решила действовать обходным путем. Несколько раз я спрашивала, не провожу ли я, по его мнению, чересчур много времени в хоре, и он постоянно отвечал что-то в таком роде: «Нет, если ты, конечно, не слишком там устаешь». Ему нравилось, что я пою, и он гордился моим вкладом в общее дело.
— Не говорил ли Мид Вилкинсону нечто подобное тому, что сказал вам?
— Насколько я знаю, нет. Не могу представить, что бы Марли промолчал, услышав такое. Он наверняка зачитал бы Рою акт об объявлении войны и тут же отправился бы к Барни, чтобы сообщить об этом.
— Кому-нибудь, кроме вас, было известно о словах Мида?
— Не думаю, хотя я все время опасалась, что обо всем узнают — хотя на самом деле узнавать было нечего.
— Как вы думаете, почему Мид решил сказать это?
Она пожала плечами и покачала головой.
— Не знаю. Конечно, он был не очень приятным человеком и...
Ее глаза расширились, словно она увидела привидение, и конец фразы повис в воздухе. Обернувшись, я увидел высокого широкоплечего парня с беспорядочной гривой курчавых темных волос. Было заметно, что он уже успел где-то перебрать. Он таращился на Каролу, изумленно моргая.
— Будь я проклят, — заплетающимся языком выговорил он, — если это не наша огненная певичка собственной персоной. Боже, сколько же времени я не видел тебя, детка. Вот это удача!
— Привет, Дерек, — упавшим голосом ответила она.
— Похоже, ты не больно-то рада встретить старого друга? — сказал он с ухмылкой, опираясь руками о стол и косясь на меня.
Содержание алкоголя в окружающей нас атмосфере тут же подскочило до сорока пяти градусов.
— Дерек, это Арчи Гудвин. Арчи, это Дерек Маккеи.
— Можешь не вставать, приятель, — сказал Маккей, шлепнув меня по плечу мясистой лапой. Повернувшись к Кароле, он продолжил: — Слышал, что ты смылась на Стейтен-Айленд и отхватила там какого-то попа. Это он, что ли?
Карола съежилась, откровенно желая спрятаться под стол.
— Нет, Арчи просто мой друг, — пробормотала она.
— Да, он не сильно смахивает на проповедника, — заржал Маккей. — Все ясно, бэби. Ты разом захомутала и мужа, и дружка. Славно сработано!
Я бросил на него один из самых сердитых взглядов, имеющихся в моем репертуаре.
— Послушайте, — сказал я Дереку, — почему бы вам не выйти на улицу подышать свежим воздухом? Миссис Риз и мне надо обсудить кое-какие дела.
Он заржал.
— Так, значит, она теперь миссис Риз? Держу пари, вам обоим есть о чем потолковать. О приятных делишках. И почему тебе так везет, приятель?
— Не слишком ли рано, дружок, ты приложился к веселящему соку сегодня? По-моему, тебе пора сваливать, — сказал я, поднимаясь на ноги.
Он был дюйма на два выше меня и примерно на столько же превосходил длиной рук. Но Дерек пребывал под градусом, и это создало у меня ложное ощущение безопасности. Когда он нанес удар правой, я запоздал с реакцией, и его кулак врезался мне в скулу, отбросив меня назад. Парочка из соседней кабинки и старикан вскочили со своих мест и откатились на безопасное расстояние, официантка же, открыв рот, взирала на нас из-за стойки.
Я сграбастал правую руку Маккея и, вывернув ее одним быстрым движением, взял в замок, точно так, как учат все руководства по рукопашной борьбе. Он взвыл и наградил меня парочкой весьма ярких эпитетов, я же тем временем повел его к дверям, приговаривая:
— Пойдем, дружок, на улицу, посмотрим, какая сегодня погода.
Я толкал его перед собой, так, чтобы на меня не попала мерзость, капающая из его пасти.
— Есть два возможных исхода, приятель, — продолжил я, когда мы оказались на тротуаре. — С одной стороны, я могу посмотреть, как далеко завернется твоя рука, прежде чем сломается, а с другой — могу ее отпустить, и ты пойдешь дальше, как будто ничего не случилось. Но если я тебя отпущу, а ты попытаешься совершить очередную глупость, то имей в виду — окажешься на асфальте быстрее, чем успеешь произнести свое самое любимое нехорошее слово. — Для убедительности я слегка дернул его лапу.
— Господи! Хорошо, хорошо. Пойду, пойду!
Я отпустил его руку, и этот дурачок вознамерился снова ударить прямой справа. Но на сей раз я был настороже. Без труда парировав удар, я двинул его правой в челюсть и левой в солнечное сплетение. Он сложился как перочинный нож. Я был готов провести еще одну серию, но он лишь выл, зажав брюхо обеими руками. Наша однораундовая схватка собрала небольшую, но горластую аудиторию. Покажи ньюйоркцу что-нибудь забавное, и он сразу забудет про все дела.
— Знаю, знаю. Ты собираешься сообщить мне, что если бы был трезв, то уложил бы меня тремя, ну в крайнем случае четырьмя ударами, — сказал я. — Не исключено, но маловероятно.
Выругавшись еще раз, он распрямился, скрипя зубами и сверля меня взглядом. Для меня осталось неясным, какого эффекта он хотел добиться этими действиями. Но спросить я не успел, так как он, все еще сквернословя, потащился по Третьей авеню.
Когда я вернулся в заведение, Карола бросилась мне навстречу.
— С вами все в порядке? — взволнованно спросила она. — О, я вижу, что не все — посмотрите на ваше лицо! — намочив бумажную салфетку в стакане с водой, дама приложила ее к моей щеке.
Я скривился от боли, что вполне могло сойти за улыбку.
— Это одна из причин, почему мистер Вулф столь щедро оплачивает мои труды.
Я обратил внимание на то, что многие посетители оставили свои места, а официантка пялится на меня так, словно я болен ветрянкой.
— О, прошу прощения, — пробормотала Карола, отнимая от моего лица салфетку, на которой виднелось небольшое красное пятнышко. — Он... Дерек— один из тех, о ком я недавно говорила, человек из прошлого, — пояснила она, когда мы уселись за свой столик. — Я не видела его много лет и не имела представления, что он живет в Нью-Йорке. Это еще раз говорит о том, что от прошлых ошибок скрыться невозможно. Они так или иначе настигнут тебя.
