Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много знал
«Четыре пса»! Тот самый постоялый двор, где останавливался я — первый, когда мы с Дромадроном ехали в Аннуин. Случайное совпадение? Или председатель каким-то образом понял, кто я такой? Моргот его возьми!
Я обратился к Мезонии:
— Что ты теперь собираешься делать?
— Мы должны идти в Аннуин.
— Пешком?
— Пешком. Мантикоры издали чуют лошадей, наши маги ничего не смогли с этим поделать. В Могильники нельзя въезжать на лошади, а если въехал — нельзя съезжать с тракта, иначе тебе не жить.
— Значит, пешком… Может, вас подбросить?
— Как это?
— Я могу переместить вас в Аннуин точно так же, как переместил сюда из северного предела Могильников. Мезония заколебалась:
— Нам нужно собрать вещи…
— Собирайте, — сказал я, — до вечера еще много времени.
19
Когда мы ввалились в «Четыре пса», мы представляли собой живописную группу. Четверо молодых людей в забрызганной грязью дорожной одежде, с боевыми артефактами за спиной и под плащами, но без обычного оружия. Оккам держал в руках янтарный шест, Спиногрыз (это не прозвище, это имя, оказывается, второго товарища Мезонии зовут именно так, он из дорвагов, а у них все имена такие дурацкие) тащил на плече объемистый тюк со всяким магическим и немагическим барахлом.
Оккам застрял в дверях, безуспешно пытаясь протащить огромный шест через узкий проход, да еще так, чтобы янтарный паук не свалился с пояса, а рогатый посох не встал поперек дверей. Спиногрыз шумно пыхтел у него за спиной, пытаясь помочь и одновременно не уронить свою поклажу. Мезония, которую галантные спутники пропустили вперед, бестолково суетилась, дергая то за янтарный шест, то за рогатый посох Оккама. Многоголосый гул в обеденной зале стих в мгновение ока, будто подчиняясь неслышимому приказу. Я оставил молодых магов разбираться с узкими дверями и направился к стойке.
Сейчас, когда моя душа заключена в человеческое тело, к которому я уже успел кое-как привыкнуть, постоялый двор кажется куда меньше, чем раньше, когда я пребывал в теле хоббита. Наверное, подросток чувствует то же самое, когда попадает туда, где бывал ребенком.
Хозяин постоялого двора неподвижно застыл за стойкой, не отводя от меня глаз. Пожилой гном, который заказывал пиво в тот момент, когда мы вошли внутрь, так же глупо таращился на меня. Да и остальные разумные, сидевшие за столами и на высоких табуретах у стойки, были заняты тем же самым делом.
Кружка, в которую хозяин наливал пиво, переполнилась, и пенная струя потекла на стойку, но хозяин этого не замечал.
— Почтенный, — обратился я к нему, — у тебя пиво разливается.
Хозяин вздрогнул, отставил кружку в сторону, потянулся было к тряпке, чтобы вытереть лужу, но вместо этого согнулся в поклоне, при этом стараясь не въехать лицом в разлившееся пиво. Не понимаю я аннурцев — какого хрена они так пресмыкаются перед магами?
Трактирщик на секунду замер в глупой и неестественной позе, затем распрямился и спросил, пытаясь смотреть на меня снизу вверх, несмотря на то что был на полголовы выше меня:
— Что угодно почтенному магу? Ужин, комнату или… — Он сделал неопределенный жест рукой, потом его взгляд упал на Мезонию, и он смутился еще больше, хотя, казалось бы, куда уж больше?
— Что ты имеешь в виду? — спросил я, и трактирщик путано забормотал, не забывая мелко кланяться:
— Ничего такого не смею иметь в виду, ваше волшебничество. Ничего противозаконного не держим и не предлагаем. А если вашему волшебничеству угодно чтонибудь эдакое, враз добудем. Мы тут все знаем, где что можно… а у нас нет… у нас все по закону… — Его лицо осветилось новой мыслью: — А ваше волшебничество не из этих?…
— Из этих, — важно кивнул я.
Ситуация начала меня забавлять. Трактирщик в мгновение ока выскочил из-за стойки и за руку потащил меня к столу, за которым только что веселилась шумная компания богато одетых молодых людей. Кстати, куда они подевались? Я огляделся по сторонам и заметил, что народа в зале заметно убавилось, хотя вроде бы никто никуда не уходил. И чего они так всполошились?
Хозяин постоялого двора попытался усадить меня во главе стола, но мне показалось глупым сидеть на деревянном кресле, когда моим товарищам предлагают обычные лавки, и я решительно воспротивился, тоже взгромоздившись на лавку. Откуда ни возьмись появились две разукрашенные девицы, чьи груди только что не вываливались из-под лифов, перетянутых по самое некуда. Они стояли по обе стороны хозяина, одинаково неестественно улыбаясь, и было совершенно непонятно, зачем они здесь нужны, ведь хозяин явно вознамерился принять заказ самостоятельно. Тем временем затор в дверях рассосался, и мои спутники шумно приземлились на лавку рядом со мной. Хозяин продолжал пританцовывать на месте и интересоваться, что угодно моему волшебничеству.
— Самый лучший ужин, — сказал я. — Самого лучшего пива.
Хозяин явно ждал чего-то еще, и мне пришлось его разочаровать.
— Ужин и пиво. В чем дело, почтенный? Ты что-то не расслышал?
На слове «почтенный» голова хозяина втянулась в плечи. Он начал бормотать:
— Зачем же так сразу… мы же не без понятия… я же обещал Боромиру, что к весне сполна рассчитаюсь… я же не виноват, что моя жена убежала вместе со всеми деньгами. Мы же не без понятия… знаем, что такое счетчик… зачем же сразу с артефактами-то… вы не думайте, ваше волшебничество, что мы без понятия… вот мои дочери… хотите… вы уж извиняйте, с деньгами негусто, мы уж как можем…
До меня наконец дошло, что он имеет в виду, я побагровел и ударил кулаком по столу. Оказывается, в этом теле у меня мощный голос, командный, как говорит дядюшка Хардинг. Хозяин постоялого двора смешался окончательно и поспешил скрыться за стойкой. Девки синхронно хихикнули и тоже убежали, чтобы вернуться через минуту вместе с жареным мясом, тушеной репой и холодным пивом. И это здесь называется самым лучшим ужином? Мда…
Прошло минут пять, в течение которых мы сосредоточенно пережевывали пищу. Вначале вокруг царила гробовая тишина, потом мало-помалу в разных углах возобновились разговоры, вначале вполголоса, а затем и в полный голос. Действительно, чего пугаться каких-то там магов, если они ведут себя спокойно, ни к кому не пристают, сидят себе кушают, а то, что на них оружия понавешено больше, чем на патруле ночной стражи, так это их внутренние волшебнические дела. Прямо здесь они воевать ни с кем не собираются, и на том спасибо. Откуда-то появилась стайка гулящих девок, и уже через минуту они взяли в плотный оборот троих купцов, судя по одежде, из Серой Гавани.
За моей спиной кто-то негромко прокашлялся. Я обернулся и увидел пожилого человека невысокого роста с совершенно непримечательным лицом, одетого небогато, но и не бедно, в общем на такого человека вряд ли захочется взглянуть во второй раз. Я сразу вспомнил Учителя — он выбрал себе человеческий облик в таком же стиле.
— Приветствую вас, почтенные, — сказал незнакомец, — вы позволите мне разделить с вами трапезу?
— Если ты тот, кого я жду, — сказал я, — прошу присаживаться.
Незнакомец сел напротив меня и заговорил совсем другим тоном, сухим и деловым:
— Мезония, Оккам, Спиногрыз, зачем вы устроили здесь балаган? Я что, просил вас тащить сюда все это барахло? — Он указал на магические артефакты, небрежно сваленные в кучу на лавке. — Собирайте ваши манатки и валите отсюда. Во втором переулке в сторону центра вас ждет повозка. Тебя, Мезония, я жду завтра на доклад. Место и время тебе известны. Вопросы?
Вопросов не оказалось, и через минуту мои спутники покинули постоялый двор, ухитрившись на этот раз не застрять в дверях. Незнакомец, являвшийся, очевидно, председателем ковена, пытливо взглянул мне в глаза и произнес:
— Приветствую тебя, Хэмфаст, сын Долгаста. Я непроизвольно вздрогнул:
— С чего ты взял, почтенный, что меня зовут именно так?
— С того, как ты дернулся от моих слов, — спокойно ответил председатель.
— Психология?
— Она самая. Никанор тоже распознал тебя?
— Да.
Мне очень хотелось расспросить председателя о том, что на этот раз неправильно в моем облике и поведении, но, поразмыслив, я решил не спрашивать. Какая, в конце концов, разница?
Тем временем председатель продолжал:
— Ты узнал, кто такой твой учитель?
В моей душе шевельнулось что-то злое. Какое он имеет право допрашивать меня? Но я ответил, стараясь быть вежливым:
— Узнал.
— И кто он?
— Не твое дело, почтенный.
Председатель тяжело вздохнул:
— Не скрою, меня интересует все, связанное с твоим учителем, но больше всего меня интересует один маленький вопрос. Ты сможешь ответить хотя бы на него?
— Учитель не выступает на стороне тьмы, — ответил я, не дожидаясь, когда вопрос будет задан.
