Ульяна Динова - Я беду от тебя отведу
— И как я это сделаю? Я не умею… — и это было правдой.
— Ну как же так? Всё ты умеешь. Давай, не ломайся, деньги тебе хорошие заплачу, — настаивала она.
— С чего вы взяли, что я этим занимаюсь? Кто вам такое сказал? — нахмурилась я.
— Кто-кто. Все говорят, или ты думаешь — мы слепые? Посёлок у нас небольшой. Всё на виду да на слуху. А эти шикарные машины у твоего дома? Народ-то знает, что ты колдовством и магией занимаешься. Что? Будешь отпираться? Ну скажи-скажи, зачем они все сюда приезжают? Молчишь? А я тебе отвечу. Таскаются сюда шлюхи — любовников богатых привораживать.
От столь неожиданного заявления я на несколько секунд потеряла дар речи.
— Я не буду этого делать, — ответила я ей, возвращая фотографию. — Вы обратились не по адресу.
— Ааа… — недобро прищурилась она. — Понимаю. Денег тебе моих маловато. Значит, нос от своих воротишь, тебе только москвичей подавай да иностранцев!
— Да при чём тут ваши деньги? Вы сами не знаете, о чём просите! И главное — кого. Я не гадалка и не ведьма, а даже если бы и была ею, то не стала бы никого привораживать — ни за деньги, ни за так. Я думаю, что вам лучше оставить свои попытки. Никакие привороты не заставят Анатолия Павловича уйти от жены и детей. Это же безумие какое-то!
— Зачем уйти? Ах, вот оно в чём дело! На принцип идёшь? А знаешь ли ты, что до того, как он женился на Машке, он меня любил? Души во мне не чаял. На руках носил, руки-ноги целовал, луну с неба достать обещал. А? Да это же она, стерва, — она его приворотом насильно на себе женила! А меня он бросил, когда я уже дитё под сердцем носила! Ты считаешь это справедливым?
— В любом случае… Я ничем не могу вам помочь. Я действительно не владею подобными знаниями, поэтому поищите себе кого-нибудь другого. Более…. - я не сразу подобрала подходящее слово, — квалифицированного в данном вопросе.
— Ну ладно… Ну хорошо… Смотри, только не пожалей! — сквозь зубы процедила она, и я успела заметить зловещий огонёк, проблеснувший в её глазах.
Я вышла на крыльцо и посмотрела на улицу: там уже стояла серебристая машина и рядом — девушка в белом брючном костюме. Она робко мялась, не решаясь войти в калитку.
— Ух! — с негодованием бросила Светлана, проходя мимо неё, с лицом, перекошенным от злобы. — Проститутки столичные!
— Заходите, — позвала я испуганную девушку. — Не обращайте внимания…
— У меня проблемы с почками, я из больниц не вылезаю… — услышала я привычное начало очередной жалобы. Как же они все похожи друг на друга…
— Сейчас разберёмся…
Когда я закончила и уже собиралась проводить свою клиентку, тщетно пытавшуюся расплатиться со мной, бабушка подкараулила меня у двери и поманила пальцем в свою комнату.
Я упорно избегала брать деньги от своих посетителей, которых не приглашала, но сейчас бабушка попросила меня взять их.
— У тебя же есть дар, — убеждала она. — Всё-таки она была права. Возьми деньги. Эта девица богатая, а мы почти нищие. Ты посмотри, как мы живём. Если не хочешь брать их для себя, возьми хотя бы для меня. Дом-то наш скоро совсем развалится…
Жалость и совесть боролись в моём сердце.
— Я подумаю… — пообещала я.
— Ты подумай, подумай. Однако я считаю, что нет ничего зазорного в том, чтобы взять немного денег за свою работу.
— Но кто — ОНА? — спросила я бабушку. — В чём она была права, и о ком идёт речь? Ты уже не в первый раз произносишь эту фразу.
— Да это я так… ерунду болтаю… — махнула рукой бабушка, быстро укрываясь на кухне и начиная греметь кастрюлями.
— Майя, — окликнула меня девушка из коридора.
— Всё нормально, — сказала я, вернувшись и открывая ей дверь. — Не забудьте прислать мне результаты вашего обследования, как мы и договаривались.
Через три дня главврач Сергей Вениаминович вызвал меня к себе в кабинет и, избегая смотреть мне в глаза, попросил написать заявление на увольнение по собственному желанию.
— Майя, видишь ли, такое дело… Ипатов наотрез отказывается работать с тобой. Мне очень жаль. Лично я против тебя ничего не имею. Но мы уже нашли другого человека.
— Интересно, почему? — поинтересовалась я, проглотив комок обиды. — Да, конечно, бывает, мы не всегда с ним ладим, но это ещё не повод…
— Люди разное о тебе говорят.
— Что говорят? — с вызовом спросила я.
— Говорят, ты ведовством занимаешься, ну и разного рода магией, а мы — люди науки — не приветствуем подобного и считаем неприемлемым, чтобы в наших рядах находились те, кто развращает неустойчивые умы всякой фантасмагорией и искажает правильное представление о действительном. В общем, на сегодняшний день ситуация такова: или Константин, или ты. Я как мог пытался уладить конфликт, но… Короче, напиши, пожалуйста, заявление.
— Вы что, тоже меня боитесь? — возмутилась я. — Верите сплетням? Скажите, разве я плохо справляюсь со своими обязанностями?
— Не в этом дело. Даже и не знаю, как сказать… Трудно подобрать слова… — лицо главврача приняло болезненное выражение, и он, нахмурив лоб, стал тереть левую руку чуть повыше локтя. Я увидела очень тонкий сосуд на входе в сердечный желудочек, кровь плохо поступала в него и, накапливаясь, пульсировала в этом сосуде, растягивая и без того его истончённые стенки.
— Я всё поняла, — тихо произнесла я, не глядя на него, и добавила: — Берегите сердце.
— Подожди… — он посмотрел на меня каким-то растерянным взглядом.
— Прощайте! — звенящим от обиды голосом бросила я, срывая с себя халат и со стуком захлопывая дверь.
Вот дела… Вдобавок ко всему прочему, я ещё и лишилась работы. Но, возможно, это и к лучшему. Значит, теперь у меня будет больше времени на то, чтобы совершенствовать свои способности; и раз уж судьба не оставляет мне никакого иного выхода, то придётся зарабатывать на жизнь этим странным даром целительства, так внезапно свалившимся на меня. Немного поразмыслив и поборовшись с голосом совести, я приняла решение, что всё-таки буду брать деньги за свою работу, но только от достаточно состоятельных клиентов, а остальным стану помогать, как и прежде, бескорыстно, не делая различий по какому-либо признаку.
Два дня спустя после моего увольнения нас с бабушкой посетил священник из местного прихода. Я собиралась испечь кулебяку и замешивала тесто на кухне, когда увидела в окно его красную «Ниву» возле наших ворот. Обычно на ней он или его жена «попадья» ездили на рынок за яйцами, маслом, творогом и прочей снедью. Детей у них было пятеро, и все они — от мала до велика — как на подбор с какими-то безучастными, отрешёнными лицами, словно чувства обычной человеческой радости были им чужды либо вообще незнакомы.
Его приезд показался мне не случайным, и снова у меня в душе появился неприятный холодок, будто от предчувствия беды.
Он достаточно долго выгружал из машины своё тучное тело.
Бабушка открыла ему дверь.
— Что вы хотели, святой отец? — поинтересовалась она не слишком-то дружелюбным тоном.
Я вышла из кухни в коридор, вытирая испачканные в муке руки.
— Да вот зашёл посмотреть на предполагаемое «логово ведьм», как люди судачат, — поведал он нам о цели своего визита.
— Увидели? — с насмешкой спросила бабушка. Меня удивило её странное ехидство.
Батюшка страдал сильной одышкой и, вероятно, тахикардией, судя по цвету его лица. Я принесла ему стул из своей комнаты, на который он тут же тяжело опустился, даже не поблагодарив меня.
— Вижу, что не богато живёте, — сказал он, разочарованно разглядывая растрескавшиеся половицы, выцветшие обои на стенах и старую ветхую мебель из ДСП производства конца 70-х годов.
— Может быть, стоит задуматься о том, что колдуны и ведьмы все в миллионерах ходят да в правительстве упырями сидят? — не без ехидства предложила ему бабушка.
— Я тебя ни разу не видел в церкви, — обратился священник ко мне, никак не отреагировав на бабушкины колкости. — Ты атеистка, или есть какие-то другие убеждения?
— Да, я не хожу в церковь, и в основном из-за людей. Им не нравится моё присутствие и ещё… Разве обязательно нужно посещать службы, чтобы верить в Бога? Лес, река, небо и звёзды — вот мой Бог. Это всё его прекрасные творения, как и мы. Я вижу его в каждом проявлении природы, я чувствую это.
— Это называется язычеством, дочь моя, — категоричным тоном заявил он, недовольно насупившись.
— Это вовсе не язычество, — возразила я. — По крайней мере, я так не считаю. Это нечто другое. Я просто доверяю своим чувствам, а не тому, что написано в евангелии, особенно в его переводах, где многое может быть искажено по сравнению с первоисточником. Вера не должна быть настолько слепой… Я так думаю.
— Ты ещё слишком молода, чтобы рассуждать о таких вещах, как вера. Чувства не всегда бывают от Бога, но и от лукавого тоже. Ты что-нибудь слышала об одержимых бесами?
