Уильям Бартон - Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк
Может, народ Летающих Тарелок из книжек в мягких обложках существовал на самом деле, а мой робот сейчас сделал огромное усилие, чтобы стать как можно больше похожим на человека. Он всегда так старался накормить меня и сделать все, о чем я просил. Помнишь мороженое? Не говоря уже о «мыле».
Эх!
Такое вкусное мыло. Я даже попросил его еще раз сделать такое же — на десерт.
А что если попросить его обрести половые признаки — для меня?
Как и о чем именно просить?
Иногда я видел своих младших сестренок в ванной. Ничего особенного. Однажды летом мельком видел мать — она переодевалась в комнате и забыла прикрыть дверь, не подозревая, что я вижу ее отражение в зеркале. Наверное, тогда мне было лет пять. Она, возможно, и не придавала значения тому, вижу я ее или нет. Тогда еще не придавала.
Помню, меня тогда поразили черные волосы.
А что еще?
Ну, в одной энциклопедии дома я видел подробный рисунок. Черно-белый рисунок, назывался он «Наружные женские половые органы», и я мало чего там понял.
А те журналы, которые отец Марри хранил в подвале? Ничего. Я достаточно разбирался в анатомии и в рецептах журналистской кухни, чтобы понимать, что девочки в этих журналах слишком уж прилизанные.
Я ухмыльнулся. Бог ты мой, до чего я дошел. Может, лучше просто есть «мыло»? Может, заказать роботу настоящий торт?
На кухне робот заканчивал приготовление завтрака для меня — мясо, нарезанное кусочками, сочное и аппетитное, а к мясу чашка молока. Несколько раз мы пытались сотворить хлеб, но все заканчивалось каким-то серого вида пластилином, на вкус гораздо больше похожим на мыло, чем то мыло, что я ел на десерт.
Я положил руку ему на плечо. Мне уже надоело постоянно есть мясо со вкусом свинины или оленины и пить сладковатое молоко.
— Робот?
— Что, Уолли?
— Ты можешь помочь мне вернуться домой?
Он обернулся и долго-долго смотрел на меня своими пустыми черными глазами.
— Тебе так одиноко тут, Уолли?
В горле у меня был комок, и я кивнул, говорить я не мог. Да, черт бы тебя побрал, одиноко. Мне не хватает всего на свете, пусть даже это все дребедень. Мне не хватает даже того, от чего я раньше страдал. Никогда бы не подумал, что буду так страдать без всего этого. То же самое было с отцом — я никогда не думал, что буду скучать по нему, пока он не ушел от нас.
Робот ответил:
— Тебе известно что-нибудь об ускоренных рамках соответствия и вероятностных аттракторах пространства и времени?
— Ну…
Он опять долго смотрел на меня, потом сказал:
— Ешь свой завтрак, Уолли. Прими ванну, а потом решим, что делать.
Часов в десять утра он провел меня через город к так называемому космопорту. Мы вышли на пустую бетонную площадку, на улице тепло и приятно пригревало красновато-желтое солнце. Я даже чуть не скинул ботинки, но робот остановил меня.
— Ты ведь не хочешь поранить палец, правда?
Я сразу же вспомнил, как в детстве, еще до школы, я как-то гулял по пляжу вместе с родственниками матери. Мы тогда жили в Массачусетсе, в небольшом городке неподалеку от Бостона, а пляжи Новой Англии достаточно каменистые. Куда же мы обычно ездили? Не в Нантакет. Это остров, на котором живут богатей. Натаскет, может? Да, точно. Помню, однажды утром дед водил меня смотреть грузовое судно.
Но я там всегда ранил пальцы на ногах. Постоянно.
Робот сказал:
— Встань тут, Уолли. Рядом со мной.
Он поднял руки и сделал медленный жест.
В животе у меня все замерло — мы медленно поднялись в воздух, а с нами вместе и кусок бетонной площадки космопорта.
— Эй!
— Стой спокойно, Уолли.
Мы поднимались все выше и выше, а из бетона под нами вдруг стали появляться какие-то антенны, гигантские радиотелескопы, такие еще бывают на телебашнях.
Я прошептал:
— Сезам, откройся. — Откуда это я взял? Из каких-то комиксов?
Мы остановились, и тут неожиданно в бетонной площадке открылся люк. Робот позвал меня за собой:
— Пойдем?
— Что это?
— Информационный центр космопорта и межзвездный центр связи.
— Ого. — Я обомлел.
Когда мы спустились, внизу оказался большой зал, похожий на центральный диспетчерский зал любого аэропорта, — с такими же наклонными окнами и экранами радаров. Множество мерцающих огней. Красные, зеленые, голубые, желтые — все цвета радуги.
Робот помахал пальцами в сторону огней, и наружные антенны со стоном закружились в разные стороны, закивали огромному зеленому небосводу.
— Что ты собираешься делать? Ты вызываешь Землю?
Робот уставился на меня своими пустыми черными глазами:
— Нет, Уолли. Я могу вызывать только станции с такими же системами межзвездной связи, как эта.
— Ага. Значит…
Он ответил:
— Я должен выяснить, что произошло, Уолли, только после этого я смогу придумать, что следует делать, если вообще что-либо можно сделать. — Мне стало не по себе, а робот продолжал: — Это займет какое-то время. Ты ведь сможешь сам добраться отсюда до музея?
— Ну да, конечно. — Неужели робот считает меня таким идиотом? Наверное, да. Не так уж много людей попадает на автоматический космический зонд, а потом теряется на заброшенной планете.
— Я сам разыщу тебя, когда подоспеет время ужинать. Вон в том лифте-клетке ты сможешь опуститься на поверхность. — Сказав это, робот отвернулся и снова принялся что-то делать с разноцветными огоньками, а огромные антенны при этом скрипели и раскачивались в разные стороны.
Какое-то время я в полной растерянности стоял и наблюдал за ним. Чего же мне надо? Действительно ли я хочу вернуться домой, к той обыденной, незаметной жизни, которая вряд ли хоть капельку изменится в будущем? А что если Империя вовсе не Затерянная? Что если тарелки снова вернутся, и на этот раз в них будут живые существа? Что если жизнь снова забьет тут ключом?
Ведь, возможно, меня ждут настоящие приключения.
В конце концов я залез в лифт и спустился вниз, думая о том, чем буду теперь заниматься.
«Займет какое-то время», — сказал робот, но он явно переоценил свои возможности. Прошло два, три, четыре дня, и я уже отчаялся: перестал ходить в космопорт и наблюдать за раскачивающимися антеннами и мигающими разноцветными огнями, которые отражались в слегка раскосых глазах робота, немного напоминавших защитные очки.
Солнцезащитные очки.
А что за очками, приятель?
Робот готовил мне завтрак и что-нибудь на ланч, а потом уходил, и я на весь день оставался один. Так муж уходит на работу, а жена остается дома.
Помню, мать всегда орала по этому поводу, еще до разрыва с отцом. Отец возвращался после работы такой усталый, что был способен только поужинать и плюхнуться перед телевизором, а мать постоянно его подзуживала: «Я тут сижу целый день, постоянно перед глазами одни и те же четыре стены, черт бы их побрал. Мне тоже хочется куда-нибудь сходить, хоть изредка!»
А отец смотрел на нее мутными глазами, лежа в трусах на диване, и отвечал: «Я устал».
Тогда в глазах у матери вспыхивали красные огоньки. «Устал? Ну, попозже ночью ты уже не так чувствуешь усталость, уж я-то знаю».
«Сучка».
Теперь, когда отца с нами не было, мать сама работала и тоже возвращалась домой уставшая. Мы в основном питались макаронами с сыром. Макароны с сыром и мясным хлебцем. Я часто задумывался, вспоминает ли мать отца, думает ли о том, как он уставал, и что она чувствует теперь сама.
На пятый день уже стемнело, а робот все не возвращался. Я успел проголодаться и начинал беспокоиться, как обычно беспокоилась мать, когда отец позже обычного приходил домой с работы — на автостраде 113-1 часто бывали пробки. Может, сходить в космопорт и посмотреть, что там такое? А если робота там нет? А если начнется дождь?
Но тут открылась дверь, и появился робот. Он шел медленнее обычного.
— Извини, я задержался. Сейчас приготовлю тебе ужин.
Я прошел вслед за ним на кухню; он нажал на голубую кнопку над желобом — так обычно он начинал процесс приготовления мяса и молока для меня, — но сегодня он казался очень уставшим.
— С тобой все в порядке?
Он выложил мясо на тарелку и произнес:
— Непросто овладеть этой органической формой. Мне понадобилось еще усовершенствовать себя с физиологической точки зрения. — Тут он вытащил из желоба вторую тарелку с дымящимся куском мяса, точно такую же, как первая, а потом и две кружки прохладного желтоватого молока. — Теперь есть будем вместе.
Мы устроились на полу в гостиной. Первым начал есть я. Робот рукой взял кусок мяса и долго крутил его, словно был озадачен.
«Кусок меня», — подумал я и спросил:
— Что-то не так?
Робот взглянул на меня и ответил:
— У меня есть некоторые предрассудки: не могу есть то, что выглядит как кусок живого существа.
