Кэтрин Коути - Длинная Серебряная Ложка
— А зачем терпеть? — де Морьев рассеяно пошевелил пальцами, и ее рука опустилась, будто приросла к телу. В тот момент еще никто не обратил внимание на его трюк. — Мы, вампиры, не постимся. Начни со своего отца, ведь это и его стараниями ты попала в такой переплет. Будь у него деньги, не пришлось бы сдавать замок в аренду мещанам.
— Ах ты мерзавец!
Леонард, тихой сапой подобравшийся к графу, чтобы скрутить его и утащить из залы, развернулся, направляя на Виктора меч. Тут произошло нечто совсем уж неожиданное. По блестящей поверхности клинка пробежала дрожь, заскрежетав, он искривился и завязался узлом. Отшвырнув ставшее ненужным оружие, Леонард дико уставился на Виктора, который опять уделял все внимание Гизеле.
— Ты, конечно, горазда лгать себе, но хоть сейчас признайся, что просто изнываешь от желания убить родного отца. Ну так что? Мы дождемся от маленькой врушки Гизи хоть одного честного слова?
— Я тебя ненавижу! — выкрикнула она.
— Вот и умница. Вперед! — и он легонько ее подтолкнул.
Наверное, ей следовало взять себя в руки. Проявить силу воли и сказать «нет». Развернуться и уйти. Наверное — но она поняла это слишком поздно. Мир сузился, и перед ней была только одна цель — ее жертва. Ее отец.
Довольно улыбаясь, Виктор наблюдал, как новообращенная вампирша за один миг преодолела расстояние, отделявшее ее от графа.
— Стой!
Гизела замерла в полете и перевела взгляд с побледневшего отца на женщину, замершую в дверях.
Она не сразу поняла, что это Берта. Как непривычно видеть ее без огромной, будто колесо, шляпы, и шелкового платья, из-за переливов которого ее тело казалось оптической иллюзией. Теперешний наряд был куда скромнее, темный и сильно измятый. Под стать ему была и прическа. Будь Берта сытой, ее лицо, верно, полыхало бы гневом, но бледность щек изрядно компенсировал лихорадочный блеск в глазах. За ее спиной маячили Уолтер и Эвике, то ли как телохранители, то ли в качестве конвоя. Они вглядывались в окружающих, пытаясь с ходу разобраться, что здесь происходит. Увидев хозяйку, Эвике закрыла рот руками, загоняя поглубже в горло подступивший крик.
— А вот и моя невеста, — просиял Виктор и мысленно воззвал ко всем починенным. Такой момент нельзя пропустить. Уже через несколько секунд в залу ворвалась стая нетопырей, на ходу принимая антропоморфный облик. Но подходить к Мастеру они не спешили, сгрудились у высоких сводчатых окон, в любой момент готовясь улизнуть. Вампиры хоть и сказочные существа, но атмосфера в зале была перенасыщена фольклором до такой степени, что даже им стало некомфортно.
Между тем Берта перешагнула через порог, направляясь к разбушевавшейся вампирше. Поприветствовать Леонарда с отцом она тоже не забыла, но заметно было, что сейчас ей не до них.
— Немедленно прекрати!
Гизела прекратила. Надо же, как просто унять Неутолимый Голод — стоило увидеть Берту, и он сдал свои позиции без сопротивления. Потому что на смену ему явилось Неутолимое Желание Выдрать Этой Гадине Все Волосы.
— Ах, Берта Штайнберг, — улыбнулась она и медленно, нарочито медленно, пошла к ней навстречу, — ты как всегда вовремя.
Та тоже перестала дрожать и церемонно, будто фрейлина императрице, поклонилась Гизеле.
— Рада услужить госпоже моей виконтессе, — но когда Берта выпрямилась, от ехидства не осталось и следа. — Будем и дальше разыгрывать комедию нравов или поговорим откровенно? Как ты себя ведешь? Ты бы со стороны на себя посмотрела! Просто гадкое зрелище.
— Со стороны? Это вызовет определенные затруднение, — проговорила Гизела, подходя к ней вплотную. — Как ты успела заметить, я теперь вампир. Угадай, кто в этой виноват!
— Твоя же собственная придурь, — хмыкнула фроляйн Штайнберг и обвела глазами залу. — Вижу, подготовились вы к праздничку, только что по стенам флажки не развесили. Я ведь специально уехала, чтоб вы бал этот мерзкий отменили, так нет же, вы господа деликатные, раз позвали гостей, не пойдете на попятную. Ну и чего ты добилась?
— Если будешь обращаться к моей фроляйн в таком тоне, я тебе чеснок за шиворот суну, — сжав кулаки, пригрозила Эвике. Берта только отмахнулась.
— Молчи, девочка, не с тобой разговариваю!
— Не кричи на мою горничную! — взвилась виконтесса. — Ты, милочка, что-то перепутала. Именно ты сбежала, оставив нас принимать твоих гостей. Ты бросила семью на растерзание любимому жениху. Наплевала на всех нас, трусливая ты эгоистка! — она с силой толкнула Берту в плечо, и той пришлось попятиться. Берта едва удержалась, чтобы в ответ не дернуть виконтессу за локон, но заметив как Виктор со товарищи с довольным видом наблюдают эту сцену и только что орешки не грызут, спрятала руки за спину. Обойдутся и без гладиаторских боев в женском исполнении.
— Эгоистка? Я? — она почувствовала себя оскорбленной точно Св. Николай, если бы он явился в сочельник с мешком подарков, но вместо благодарностей детишки назвали бы его «жлобом» и "прощелыгой." — О, если бы ты только знала! Я ведь старалась для… для вас всех! Я хотела помочь.
Гизела рассмеялась, да так искренне и весело, что остальные посмотрели на нее с тревогой: а не тронулась ли виконтесса умом? Отсмеявшись свое, она вмиг посерьезнела.
— Ты это взаправду? Тогда ты самый бессовестный человек — и даже не только человек — которого я когда-либо видела. Прекрати врать — посмотри, все здесь знают, что ты натворила. О, ты так нам помогла! Низкий тебе поклон.
Берта в запальчивости открыла рот, собираясь оправдываться и дальше, но посмотрела на всклокоченного Леонарда, на отца, поседевшего не иначе как от страха за свою непутевую дщерь, на графа, который с тоскливым ужасом наблюдал их перебранку, и наконец на Виктора. Что верно, то верно. Все равно что отравить колодец, а потом требовать награду, потому что она якобы хотела улучшить качество воды. Глупо получилось. Одна радость, что совсем скоро для нее все закончится.
— Думай, что хочешь, — безразлично отозвалась Берта. — Твое право.
— Как я погляжу, ты начинаешь осознавать! — Гизела все больше распалялась. — Возможно, ты хочешь, чтобы я думала иначе? Назвала тебя героиней, спасительницей? Так было всегда! Ты всегда мучила меня, и все эти твои модненькие красивенькие платьица, и тот дурацкий веер, и твое поведение… И вот, когда я раздавлена, ты рада наконец? Я превратилась в ходячий труп, в вечно голодного монстра — теперь ты довольна?
— Нет, но пусть это послужит мне уроком. Я ведь считала тебя… — "ангелом света" чуть не вырвалось у вампирши, но она вовремя притормозила — … настоящей аристократкой, не склонной мелочиться, а вижу злопамятную девчонку. Почему я раньше не узнала, какова ты на самом деле? Какой же я была идиоткой! А тот веер я купила тебе в подарок. Вот! — как-то нелогично закончила Берта.
— Тогда это был самый оригинальный способ его подарить! И с чего бы это тебе делать мне подарок? Разве что он был отравлен!
— Твоим же собственным ядом, — парировала фроляйн Штайнберг. — Святые угодники и девять чинов ангельских! — вампиры скривились от столь смачного потока брани в устах юной девицы. — Я видела как ты крутилась у витрины, потом купила тот веер и пронесла к тебе в комнату. Тайком, ясное дело, а не то граф с бастиона бы меня сбросил, чтоб я вашу дворянскую честь своими мелкобуржуазными подарками не позорила. Разве не так? — он оглянулась на графа, который не нашел, что ответить.
— Вот ведь… Жаль что не оставили, — оживилась Эвике. — Веер — полезная в хозяйстве штука, им моль удобно отгонять.
— Ха, с чего это вдруг наша Гордячка Штайнберг решила так меня облагодетельствовать? Чтобы лишний раз покичиться благосостоянием своей семейки?
Раздались редкие хлопки.
— Замечательное представление! — продолжая аплодировать, заговорил Виктор. — Право слово, вам бы обоим в водевиле играть, только чур роли второго плана. Например, две молочницы, подравшиеся из-за опрокинутой крынки. Гизела, ты достойное ответвление своего генеалогического древа. Предки бы гордились твоими изящными манерами. Ну а моя маленькая невеста так вообще выше всех похвал.
— А шел бы ты, — начала фроляйн Штайнберг, но вампир предупредительно поднял руку.
— Шшш, Берта, оставим склоки. У нас совсем мало времени. Разве ты хочешь уйти вот так, захлебываясь злобой? Виконтесса задала тебе вопрос, изволь же отвечать, — улыбнулся он. — За столько лет я успел изучить твои повадки. Я заглядывал тебе за плечо, когда ты строчила в своем дневнике. С детства ты была развратницей, Берта Штайнберг. Отчего хмуришься? В прежние времена тебя забили бы в колодки на городской площади, а на шею повесили табличку с надписью… Что мы напишем на твоей табличке? — уточнил Виктор.
— Что уже восемь лет я люблю Гизелу фон Лютценземмерн, — глухо проронила она.
