Татьяна Устименко - Богами не рождаются
– А тут у нас что находится? – деловито поинтересовалась я, указывая на единственный сектор, оставшийся темным. Все прочие этажи весело светились разными цветами, делая схему корабля похожей на инструкцию по сборке рождественской оптоволоконной елки.
«Ной» корректно кашлянул.
– Нечего мне тут курильщика изображать,– возмутилась я.– Почему молчим? Какой-то секретный уровень?
– Капитан, вы должны знать о нем больше меня,– туманно заоправдывался компьютер.– Данный сектор запечатан вашим индивидуальным кодом доступа!
– Хитро! – Я недоуменно поскребла свежевымытую голову.– Прогуляемся, посмотрим.
Через пятнадцать минут я уже почти жалела о своем скоропалительном решении. Засекреченный сектор находился значительно дальше жилых и рабочих уровней, а точнее говоря – он оказался последним. Ниже располагались лишь складские помещения. Лифт туда не ходил, и добираться пришлось на каре-автопогрузчике, изрядно растрясшем мой еще не оправившийся от телепортации организм. Когда длительное путешествие по запутанным, скудно освещенным коридорам пришло к концу, я пьяно уставилась на толстую дверь, усиленную не только асбестовыми плитами, но и металлокевларовыми накладками. В довершение ко всему на этих покрытых инеем створках красовался знак радиационной опасности. Строгий голос «Ноя» не терпящим возражений тоном приказал мне надеть защитный костюм, предназначенный для выхода в открытый космос, снабженный баллоном кислорода.
– Это либо прямой выход в один из каньонов Луны,– недовольно бубнила я, упихиваясь в серебристую, плохо гнущуюся ткань скафандра,– либо утерянный запасной бункер Адольфа Гитлера. Что все-таки там находится? – допытывалась я у компьютера.– Сокровища Янтарной комнаты? Александрийская библиотека? Мумия Светлейшего князя Потемкина-Таврического, по слухам, обладавшего самым большим детородным органом за всю историю человечества, или нечто еще столь же раритетное?
Но кибернетический гид лишь вежливо хмыкал, игнорируя мои примитивные шуточки, и ограничивался менторскими репликами на тему: молнию застегни, кнопку вентиляции нажми, внутри шлема не чихай.
Система личного доступа к секретному отсеку оказалась еще более дотошной. Она попросила не только предъявить отпечаток моего большого пальца, но и сунуть сам палец в одно из отверстий, где его тут же больно укололи иглой, взяв каплю крови. Потом мне нагло засветили сканером в глаз, считывая информацию с сетчатки. Я бодро предложила анализатору не скромничать и затребовать, до кучи, еще и анализ мочи. Но, видимо, все изменения, постигшие мой многострадальный организм за время длительного пути к Вратам, систему защиты не смутили, потому что металлическая дверь бесшумно раздвинулась…
Я ушла по узкому проходу между десятками консервационных капсул и восхищенно вспоминала текст священного Писания. Ай да директор, ведь сходится все – тютелька в тютельку сходится! Под Небесными вратами действительно спали мои ангелы – не живые, но и не мертвые! Я подходила, протирала перчаткой очередное заиндевевшее стекло и жадно всматривалась в знакомые лица ангелов, уложенных в куда более мощные криокамеры, чем те, которыми в свое время оснастили «Нику». Ведь в отличие от моего бессмертного экипажа все они оставались обычными людьми. Теми ребятами, с которыми я прошла и огонь учебных полигонов, и воду выпускной регаты, и медные трубы нашего самодеятельного школьного оркестра. С которыми в столовой не один пуд соли съела. Вот в этом ряду лежит весь второй курс, названный «Звездными орлами»,– лучшие пилоты в Школе. А в другом ряду – «Белые барсы» – белая кость, элита космической разведки. В специальной, сделанной по индивидуальному заказу камере спит Стен – наш «Морской ярл»: чистокровный швед, два метра двадцать сантиметров росту. Соломенные локоны до плеч, лоб грозно нахмурен. Что-то тебе там сейчас снится, дорогой «крейсер Аврора» ты мой? А рядом его неразлучный друг – смуглый Бастор. Невысок, но коренаст и дюже мускулист – штурман-виртуоз от бога. Чуть левее, кажущаяся еще прекраснее сквозь пелену морозного тумана, виднеется тоненькая фигурка золотистокожей индуски Индры, первой красавицы Школы, талантливого микробиолога. Да все они здесь – медики и строители, пилоты и разведчики, биологи и химики. Эх, ребята, да мы с вами горы свернем!
Невзирая на предостерегающий окрик «Ноя», я сдернула с головы шлем:
«Ну и подумаешь, что температура тут минус сто градусов по Цельсию! Что мне, святой, то есть памятнику, сделается, если все мои друзья – со мной…»
Я уткнулась лицом в промороженные полосы свисающего с потолка целлофана и счастливо разрыдалась, как самая обычная, сопливая земная девчонка…
– Феникс, прием! – Я требовательно постучала по клавише связи.– Видишь меня?
По монитору сначала поплыли серые полосы помех, а затем на экране нарисовалось сияющее улыбкой лицо штурмана, из-за широких плеч которого высовывались все остальные ребята, показывавшие мне языки и корчившие рожи. Я усмехнулась. Ну, ей-богу, как дети!
– И слышу, и вижу! – старательно выговаривал Фен, наклонившись к микрофону.– Это ты? Живая?
– А что, я похожа на призрак отца Гамлета? – привычно отшутилась я.
– Не люблю Шекспира! – скривился друг.– У него все книжки маньячные какие-то.
– Почему? – Я недоуменно приподняла брови, питая давнее, проверенное на практике, а потому – почти благоговейное уважение к гениальному английскому писателю.
– Героини у него обязательно не только глупы, как курицы, так еще и мрут на каждой странице, будто мухи! Вот смотри,– начал увлеченно перечислять Фен.– Офелия сбрендила и померла, Дездемону придушили за грошовый носовой платок, Джульетта вроде как паленой водкой сначала траванулась, а потом и вовсе закололась для надежности…
– Все, все! Хватит! – Я с хохотом замахала руками.– Поверь, дружище, мне птичий грипп не грозит!
– Верю! – уважительно хмыкнул штурман.– Такую, как ты, и поленом не зашибешь! – В его голосе явственно проскользнули плохо скрытые нотки восхищения.– Сейчас я твоего разлюбезного Алехандро к экрану пущу, а то он мне уже всерьез кинжалом спину ковырять начал…
Мощный торс Феникса, полностью перегораживающий все зримое пространство, немного сместился в сторону, и я увидела золотисто-карие глаза любимого мужчины. Виконт выжидательно положил подрагивающие от нетерпения руки на консоль управления и приблизил свое лицо к экрану ровно настолько, насколько это оказалось возможно. В его правой ладони и правда виднелся крепко зажатый кинжал.
– Привет! – шепнул он чуть слышно.
– Ты сейчас монитор выдавишь,– поддразнила я.– Если хочешь встретиться, иди лучше через Врата. Теперь они настроены – и никаких сюрпризов отныне нам уже не подкинут…
– Я тебя люблю! – словно нехотя признался Алехандро, требовательно заглядывая мне прямо в душу.– Обещай, что больше ничего не натворишь!
Я мысленно прикинула – вроде бы наши приключения подошли к своему логическому концу.
– Обещаю! – как можно честнее сказала я, поймав себя на подленькой мысли, что подобное я ему уже, кажется, обещала, причем неоднократно. И что стабильно после каждого невыполнимого моего обещания перед нами в очередной раз – тут же, словно по закону подлости, возникала какая-нибудь новая, спонтанная неприятность…
– И мы всегда будем вместе? – продолжал настаивать любимый.– Обещай!
– Всегда! – согласно кивнула я.
«Кошмар,– панически мелькнуло у меня в голове.– Неужели он теперь собирается поместить меня в бархатное мягкое кресло, привязать крепкими сыромятными ремнями и заставить вязать ему носки? Нет уж, нет уж, на фиг, на фиг! Так и быть, потерплю еще чуток, как раз до прилета на Землю-2, а там – баста! Первым же делом издам соответствующий указ и объявлю строжайший стопроцентнейший матриархат!»
Спустя два дня я сидела на краешке заботливо восстановленной могилы Захарии Финдла и задумчиво вертела в руках березовую веточку с набухшими почками. Повинуясь теплу, струившемуся из энергетических браслетов, почки лопнули, и наружу выглянули благоухающие свежестью, скомканные, как конфетные фантики, нежные зеленые листочки. Я положила случайный подарок в изголовье могилы.
– За неимением цветов! – Я пытливо вглядывалась в каменные черты надменно застывшей посмертной маски директора. Мне нестерпимо хотелось спросить – обрела ли душа Захарии желанный покой, возможно, не без нашей посильной помощи? Но я все не решалась.
– Не знаю, с чего начать… – Я прокашлялась настолько растерянно, будто снова очутилась на храмовой площади Никополиса, вернувшись в день высадки.– Вот опять в самый ответственный момент я не потрудилась заготовить речь. Придется импровизировать. Докладываю по пунктам.– Я провела черточку на дерне у своих ног.– С «Ковчегом» все в порядке. Он под завязку загружен техникой, топливом, оборудованием и продуктами. На борту имеются больницы, лаборатории и заводы. В общем, настоящий летающий мегаполис, а не корабль. Ребят я будить не стала – пусть спят до Земли-2.– Я провела вторую черту.– Свободных камер у нас более чем достаточно, поэтому мы укладываем в них всех, кого смогли собрать. Людей, ламий, а еще – млекопитающих, птиц и насекомых. Не дословно следуя примеру библейского Ноя, беру каждой живой твари не по паре – а по три пары, обязательно репродуктивного возраста, из всех сохранившихся в природе видов. С расчетом, чтобы можно было попытаться наладить воспроизведение привычной для нас фауны в новом месте. Исключила только комаров, ибо жутко ненавижу этих мелких сволочей! Третье… – Я провела еще одну черту, но потом сердито чертыхнулась и стерла ее кончиком сапога.– Нет, это уже не для протокола. Скажи, ты доволен тем, как я постаралась воплотить в жизнь твои пророчества? Ну, хоть какой-нибудь мало-мальский знак подай…
