Андрей Гребенщиков - S.W.A.L.K.E.R. Похитители артефактов
Выкидыш
Вот не поверите, но, едва увидев перед собой этого стояка, я сразу просек, что у него муравьи в башке копошатся.
Хотя, как можно однозначно оценивать клиента, если он — всего лишь третий в твоей жизни?.. Особенно и сравнивать-то не с кем… Даже не по поведению, по внешности хотя бы…
Ну да ладно, как говорит Патлатый: «Нас не догонишь, мы — ходоки!»
Между тем стояк варежку открыл.
Ничего, впрочем, необычного:
Здрасьте-здрасьте, вас ведь Бурундуком зовут…
Ну да, Бурундуком нас зовут, привет-привет.
И сам продолжаю его изучать. Но уже засомневался.
Откуда у него муравьи в башке? С чего я взял?
Стояк как стояк. Мужик лет сорока. Прикид на нем нарисован закенный, но такие всегда одеты не по-нашему…
И вдруг просекаю: глазки у него какие-то блудоватые. Словно он изначально подсчитывает, что с меня можно поиметь…
Как будто неведомо ему! Как будто это не он искал возможность со мной встретиться, простатит ему в печенку, а исключительно я — с ним!
Ну да, мне оно, конечно, тоже надо, но деньги-то платит он.
Ладно, глазки глазками, а дело — делом!
— Есть работа, Бурундук… Не могли бы вы притащить мне кое-какую мелочь?..
— Конечно, могли бы! Коли уж этим зарабатываем на хлеб наш насущный… Только не «притащить», а «добыть»!
— Вот и хорошо, — говорит. — Добыть — так добыть… Только у меня к вам, Бурундук, просьба не совсем обычная.
А сам на тряпки мои зыркает.
Не нравятся они ему — сразу ясно.
Костюмчик-то на мне сейчас строго рабочий. Тряпьё-грязьё-обноски. Натуральные, конечно, из тех, что подобные вот ему стояки носят. Но мы-то рабочий костюмчик на свалке подбираем, когда такой прикид бывшие хозяева уже ни за какие коврижки на себя не напялят.
А нам — в самый раз! Ибо там, куда мы бегаем, в обычной одежде появиться — тут же и спалиться! А если спалился, простатит тебе в печенку, ни на минуту не задержишься, тут же выкинет назад. Без вариантов… А в таком вот прикиде топай себе да топай, ничей глаз на тебе не остановится. Там, куда мы ходим, подобно одетых граждан бродягами зовут. Либо бомжами. Так их Патлатый называет…
Но везде никто на тебя, «синяка», никакого внимания не обращает.
Главное, не соваться туда, откуда бомжей-бродяг гоняют. Ишаку не место в табуне лошадей, простатит тебе в печенку!..
Ну, я и не суюсь. Да еще и голоса не подаю. С немого меньше спрос. Откуда им знать, что немой-то — липовый?
— Мне надо, чтобы вы притащили мне книгу, Бурундук.
Я аж рот разинул:
— А это еще что такое?
Он тоже удивился:
— Вы не знаете, что такое книга?
— Нет.
Он самодовольно ухмыльнулся:
— Ну да… Откуда ж вам знать? Вы, таймловеры, — люди необычные.
В ответ я привычно под дурачка закосил. И не потому даже, что очень этот стояк мне не нравился. Просто нам положено всегда себя перед ними именно такими выказывать. Легче деловой разговор вести…
— Чего-чего мы ловим? Какой такой тайм?
У стояка аж физия перекосилась, а скулы скрипнули и туда-сюда заходили…
Однако он сдержался.
— Мне надо, чтобы вы словили… — он сделал ударение на последнем слове, — для меня книгу. А я вам за такую добычу тут же выкладываю двести кредитов!
Двести кредитов, ясен хрен, под ногами не валяются.
— Нет проблем, — говорю. — Только знать бы, как она выглядит, эта самая книга. На что хоть похожа?
— Ну, по форме она представляет собой прямоугольный параллелепипед. — Он снова с сомнением посмотрел на меня. — Коробку когда-нибудь видели?
— Нет.
Он даже руками развел и оглянулся в растерянности по сторонам, словно искал кого-то. Женщину, к примеру…
У стояков-то либида обычная. Им в сложное время женщины помогают.
А нам в сложное время рабочий костюмчик приходится носить постоянно, ибо когда у тебя сыграет либида — одному богу известно. Томление такое начинается внутри — хоть ты тресни! Стоякам в этот момент телка требуется. Для разгрузки, для здоровья, простатит им в печенку!.. Ну а нам телки ни к чему, нас просто кидает. Организм такой. Говорят, до войны ничего подобного не было.
Ну да до войны много чего не было. Радиации, например, не имелось. И грязных пустынь. Зато много чего имелось. Чего теперь нет и что мы таскаем сюда по заказам таких вот богатеньких стояков.
— Не въезжаю, — говорю. — Но это не страшно. Вы мне нарисуйте, как эта самая книга выглядит. Увижу — узнаю!
Вот хорошо, что мы встретились на берегу Красавки! Песка тут кругом — с головой засыпаться можно…
Он глянул по сторонам, поднял валяющуюся неподалеку сухую ветку, обломал ее покороче — и давай рисовать.
Парал… ну, этот самый пипед у него получился закенно. Теперь хоть что-то стало понятно.
— Только имейте в виду, — сказал стояк. — Предметов такой формы там — пруд пруди. Но на книге должна быть картинка и буквы. Иначе это не книга.
* * *Когда мы расстались, я немедленно рванул к Патлатому.
Тот пореже меня за добычей скачет, ибо в годах уже немалых, зато всякого стояка повидал. Да и из ходоков знакомых ближе всех ко мне живет. Кого и допытывать, если не его?
— Просят книгу, — говорю, — притащить. Тебе когда-нибудь такие штуковины попадались?
Патлатый потер ладонью блестящую на солнце лысину.
— Может, — говорит, — и попадались. Да я на них внимания не обращал. У меня заказчиков, интересующихся такой мурой, никогда не было. Водку старинную просили добыть, украшения всякие, маленькие картины. То есть взяли бы и немаленькие, простатит им в печенку, да знают, что нам тяжести больше средней бутылки водки сюда не перебросить.
— Ну а вообще ты про них, книги эти, что-нибудь знаешь?
— Слышал, что именно война привела к тому, что они исчезли. Вроде бы удар должен был вызвать уничтожение электронной техники. А уничтожились в результате книжки. Так мне когда-то Хромец рассказывал. Он был мощнейший ходок — по молодости до четырех бутылок за раз перебрасывал. Но, по-моему, и у него книг никогда не просили.
— И ты ни одной этой самой книги не видел?
Патлатый мотнул головой:
— Может, и видел. Да только как узнаешь, что это именно книга! Я там всякие хреновины встречал.
— А где твоего Хромца отыскать можно?
— Нигде. — Физиономия у Патлатого скривилась. — Помер уже Хромец.
В общем, так я толком ничего и не узнал.
Придется на удачу надеяться — авось не обманет.
* * *Бурундук шел по улице не таясь. Все равно никто не остановит и не прикопается. Ни грабитель, ни страж порядка. Что возьмешь с человека в подобном прикиде? Никому он не интересен.
Однако и слишком нагло вести себя не следовало. Иначе вернешься быстро и без добычи — время не терпит вмешательства в должное движение вещей. А ходок, лишившийся добычи по собственной глупости, — незакенный ходок.
Именно об этом не раз говорил Патлатый.
По виду улицы было трудно понять, в какой именно век он попал. Украшенные разноцветными огнями дома. Перекрестки, залитые то зеленым, то жёлтым, то красным светом. Блестящие четырехколесные машины, то останавливающиеся перед перекрестками, то стремительно проезжающие через них…
Машин было немного, ибо вокруг стояла ночь. Местные обитатели спали. А кто не спал, сидели в помещениях за столиками, отделенные от улицы большими разукрашенными стеклами. Дальние стены помещений были заставлены разного размера бутылками, и содержимое этих бутылок постепенно перекочевывало в животы неспящих.
Ничего, похожего на книги, у неспящих не имелось.
Книги надо было искать в других местах.
И Бурундук топал дальше. Мимо мест, где ночевали не люди, а тряпки. Вдоль больших окон, сквозь которые виднелись четырехколесные машины, в боках которых, как в воде, отражалась улица и он сам.
Мысли его текли неторопливо.
Похоже, здешним стоякам книги вовсе не требовались. Им были нужны тряпки и бутылки, четырехколесные машины и какие-то непонятные механизмы разных цветов. Не зря этот мир, в конце концов, потерял книги. Чем не пользуются, то и теряется…
Странно другое — почему прежде никто прежде не заказывал добычу книги. Ни ему, Бурундуку, ни Патлатому…
Получается, вообще никому они не нужны? Тогда зачем вчерашнему стояку книга потребовалась? Что он с нею станет делать? Какая от книги ему будет польза?
Ответов на эти вопросы не находилось.
А потом он и вообще забыл про них. Потому что увидел книги.
Книг было много. Они ночевали за таким же большим окном, что и тряпки с машинами. Стояли на полках, приманивая взгляд яркими картинками.
Некоторое время Бурундук завороженно смотрел на них, потом спохватился.
Время-то уходило. В любой момент его могло выкинуть назад. Даже если бы он ничего не делал.
А делать — надо! Правда, при этом тоже может выкинуть. Но только в том случае, если твои дела станут времени поперек. Так, по крайней мере, утверждал Патлатый.
