Нил Гейман - Лучшее юмористическое фэнтези. Антология
Суперкомпьютеры, бесспорно, были мощны, и мощь их выходила далеко за рамки человеческих способностей — они могли за секунду подсчитать все звезды небосвода и даже установить, звезда ли та или иная яркая точка или нет, но они не были способны задуматься о том, что такое звезда, восхититься ее сиянию; самый могущественный компьютер в мире едва ли обладал умственным потенциалом новорожденного младенца. Простым увеличением производительности этого не изменишь — компьютер всего лишь щелкает огромные объемы цифровых данных быстрее, чем семечки, но и только. Доктор Денхерст утверждала, и готова была отстаивать свое мнение в любом споре, что путь к по-настоящему мыслящей машине, к истинному искусственному интеллекту лежит в радикальном эвристическом программировании.
Сегодня ее работа пройдет испытание, сегодня впервые включится ее творение. Жаркий поток гордости вперемешку со страхом бурлил в груди ученого. Наступала кульминация проекта Самоанализирующей Машины — кульминация всех ее надежд и мечтаний. Ведь нет никаких гарантий, что теория верна.
Женщина сделала глубокий вдох, успокаивая нервы, и шагнула к компьютеру. Ее сотрудники бурно зааплодировали. Их радостные, полные энтузиазма крики удивили и смутили ее.
На что же это будет похоже, частенько размышляла она, — общаться с иным разумом? Искусственный интеллект, первое рукотворное сознание. Должно быть, оно покажется людям чужим. И все же оно станет жизнью, созданной человеком!
Компьютеру даже дали имя: «Сам-с-Усам».
Когда овация стихла, доктор Денхерст повернулась к микрофону и произнесла слова, которые ее ассистент как-то раз окрестил Заклинанием Пробуждения:
— Сам-с-Усам. Проснись.
Ряды красных огней позеленели. И индикатор голосового контура тоже окрасился изумрудным:
— УХ ТЫ-Ы-Ы-Ы!
Мэрилин Тодд
УЖ-Ж-ЖАСНОЕ КОЛДОВСТВО И НЕМНОГО ЛЮБВИ[160]
Перевод И. Тарасенко
Ты должна помочь мне. Я отложила ручку. Голос звучал несколько приглушенно и как будто с каким-то присвистом, так что сначала мне показалось, что это ветер за окном прошелестел листвой, но нет. Голос послышался снова.
— Пожалуйста. Ты единс-с-ственная можешь мне помочь.
Сдвинув очки на кончик носа, я была вынуждена признать, что даже по змеиным меркам он выглядел крайне несчастным.
— Убирайся. — Я одернула подол своей мини-юбки: кто знает, как много успели разглядеть эти глаза-щелки. — И вообще, я проверяю экзаменационные работы, а ты наглым образом нарушаешь правила.
«Бог мой, неужели эта девчонка Дженкинсов никогда не начнет учиться?! Правильный ответ — глаз тритона, а не крыло летучей мыши. „С“ с минусом».
Он смело скользнул на лежащую передо мной страницу.
— Тебе легко говорить «убирайся». Никто не превращал тебя в пресмыкающееся. В любом случае это нечестно. В книжках обычно превращают в лягушек прекрасных принцев. — Его маленький чешуйчатый рот недовольно скривился. — Черт, я ведь даже придворным не был, не то что принцем!
— Черт, ты ведь даже симпатичным не был, не то что прекрасным.
— Очень смешно.
— По-моему, да.
«Сколько еще раз я должна буду повторить этим глупым детям, чтобы они использовали серу, а не мыльный камень. Неудивительно, что дракон не вернулся в свое логово». «„Д“, — написала я небрежно, — и считай, что тебе повезло».
— Нет, правда. Только ты можешь помочь мне. — Надо отдать ему должное, он был настойчивым маленьким ужом. — В конце концов, именно твоя прабабка сотворила это со мной.
— Уверена, у нее была веская на то причина.
— Веская? Веская? — Он завертелся на столе, словно зеленый дервиш, покрытый чешуей. — Я работал в таверне этой женщины с шестнадцати лет, таская на себе пивные бочонки, разнося кружки с пивом и выпихивая уже изрядно набравшихся посетителей с полудня до полуночи, семь дней в неделю, пятьдесят две недели в году, вплоть до того дня, когда я так опрометчиво решился попросить о прибавке. Это ты называешь веской причиной для превращения человека в з-з-змею?
— А я слышала другое, — сказала я, — впрочем, сейчас мне некогда это обсуждать.
Работы, которые я проверяла, были обычными тестами по магии. Вот уже несколько дней я пыталась осилить работы по третьему уровню «Колдовства и перевоплощений повышенной сложности». Я засиживалась допоздна, но даже это не помогало.
— Как бы то ни было, жизнь змеи, должно быть, не так уж плоха.
— Да ну! А как тогда расценивать то, что я не могу спокойно погреться на солнышке у реки из-за страха быть съеденным цаплями?
— Пуганая ворона и куста боится. (Кто бы мог подумать, что это маленькое и склизкое существо умеет огрызаться.)
— Смейся сколько хочешь, — прошипел он. — Мне же вовсе не до шуток, поскольку то и дело приходится беспокоиться за собственную жизнь: лежишь, например, у каменной стены, и тут тебя неожиданно подхватывает какой-нибудь гаражный механик в засаленной одежде и несет в мастерскую, а затем начинает там размахивать тобой, совершенно беззащитным, и кричать: «На чей BMW был нужен дворник?» Для них это возможность поржать. Для меня — унижение.
— Жаль, ведь у тебя была прекрасная возможность поехать прогуляться за город на автомобиле.
— Не говори мне ничего о поездках на автомобилях. Не хочу слышать о них, после того как этот мерзавец святой Патрик выгнал[161] всех моих кузенов из Ирландии.
— Ну, просто он не мог позволить себе оплатить их перелет, — сострила я, потянувшись за следующей работой. — «Солнце — в Венере, Луна — в ч…»
Фу, как вульгарно! «Рифма удалась, — накорябала я небрежно, — но правильный ответ: „Луна — в Рыбах“. „F“ с двумя минусами. За непристойные слова после занятий будешь на час подвешен головой вниз, и не смей сбежать с Блатеком, как в прошлый раз».
— Я никуда не уйду, — произнес мой гость, обвиваясь вокруг моей кружки с кофе. — Сколько бы времени на это ни ушло, я…
— Ну хорошо. — Я захлопнула книгу. — Хорошо, я помогу тебе, но только потому, что к делу была причастна моя прабабка, все понятно?
— Ты ангел.
Вот уж нет. Мои способности к перевоплощению не столь хороши, как у них.
— Так чего ты хочешь?
— Спасти Вересковую пустошь. — Он соскользнул с ручки чашки и уставился на компьютерную мышку, что мне не очень понравилось. — Ты знаешь о ней что-нибудь?
Знаю ли я? Никто не может остаться равнодушным к очарованию этого места, с его пышными, искрящимися бабочками и наполненными гудением пчел и птичьим пением зарослями желтого утесника и пурпурного вереска, где пустельги выхаживают своих птенцов, а летом гнездятся козодои.
— Да, знаю.
— Там я и живу, да вот только сейчас одна строительная компания вознамерилась возвести в пустоши дома…
— И ты хочешь, чтобы я заглянула в будущее и посмотрела, получится ли у «Скамби хоумс» добиться своего?
— Вообще-то, это не совсем то, зачем я… однако… Давай начнем с этого.
Я вдруг поняла, что двигало моей прабабушкой много лет назад. Змей в траве гораздо меньше, чем огорчений, которые они приносят.
— Прекрасно. Хочешь будущее — ты его получишь. Вытащив из ящика стола хрустальный шар, я протерла его носовым платком (в прошлый раз я предсказала снег просто потому, что на стекле был слой пыли, и я не хотела бы вновь повторить ту же ошибку из-за спешки. До тех пор пока снеговик не проткнет ваш живот своей злобной морковкой, вы не можете утверждать наверняка, будто и впрямь жили).
— Приступим. — Я стала всматриваться в шар. — Я вижу… вижу молодую женщину.
— Ну да? — Его чешуйки встали дыбом. — Как она выглядит?
— Блондинка. Очень симпатичная…
— Красивее, чем ты?
— О, она великолепна. — Я изумленно покачала головой. — Придется помочь тебе, искусителю Евы, эта девушка не остановится, пока не разузнает о тебе все-все-все.
— Все-все-все?
— Все-все-все.
— Вот это да! — Он быстро скользнул ко мне. — Как думаешь, кристалл откроет тебе, когда я встречу эту замечательную девушку?
— Как насчет проблем Вересковой пустоши?
— Сначала о главном. — Он провел своим раздвоенным кончиком языка по губам. — Можешь ли ты… э-э… можешь ли ты заглянуть в свой шар и узнать, поцелует она меня? Красивые девушки так обычно поступают с лягушками, а ты ведь знаешь, что пресмыкающиеся и земноводные не так уж далеко отстоят друг от друга на эволюционной шкале.
— Извини, приятель, это закрытая информация, но если это поможет, то на вопрос «когда» ответ — скоро. Девушку, которой будет важно знать о тебе все-все-все, ты встретишь очень скоро. — Я снова потерла шар. — На самом деле, счет идет на минуты.
