Нил Гейман - Добрые предзнаменования
– Он нас не пускает, Кроули, – поведала мадам Трейси.
– Азирафаил? Это ты? Славное платье, – отозвался Кроули рассеянно. Он себя плохо чувствовал. Последние тридцать миль он представлял, что тонна горящего металла, резины и кожи была полностью функционирующим автомобилем, а «Бентли» яростно ему сопротивлялся. Сложнее всего было заставить его ехать, когда сгорели поршни, работающие во всякую погоду. Рядом с ним остатки «Бентли» неожиданно упали на кривые ободы колес, так как Кроули перестал представлять, что у автомобиля есть шины.
Он похлопал металлическую поверхность настолько горячую, что на ней можно было жарить яичницу.
– Да, с этими современными машинами такого бы не получилось, – с любовью проговорил он.
Они на него уставились.
Послышался тихий электронный щелчок.
Ворота поднимались. Оболочка электрического мотора механически застонала, а потом сдалась – поняла, что ничего сделать не может с неостановимой силой, что действует на ворота.
– Эй! – крикнул сержант Томас А.Дейзенбергер. – Кто из вас это сделал, йо-йо?
Вжж. Вжж. Вжж. Вжж. Мимо пулей пролетел маленький песик, ноги которого были лишь смутно видны из-за скорости движения. Еще они увидели четыре, яростно крутящие педали, фигурки, которые пронеслись под шторкой ворот и исчезли на территории базы.
Сержант собрался.
– Эй, – спросил он, но в этой раз гораздо менее уверенно, – у кого-нибудь из этих детей в велосипедной корзине сидел пришелец из космоса с лицом, похожим на кучу де… помета?
– Не думаю, – ответил Кроули.
– Тогда, – бросил сержант Дейзенбергер, – у них скоро будут серьезные проблемы. – Он поднял свой пистолет. Хватит этих глупостей: он все время думал о мыле. – Проблемы, – прибавил он, – будут и у вас.
– Я тебя предупреждаю… – начал Шедвелл.
– Это продолжается слишком долго, – проговорил Азирафаил. – Разберись с этим, Кроули, дружище.
– Хмм? – отозвался Кроули.
– Я – хороший, – продолжал Азирафаил. – Ты же не думаешь, что я… а, проклятье. Пытаешься сделать что-то хорошее, и к чему это ведет? Он щелкнул пальцами.
Послышался звук, похожий на звук взрыва старомодной лампочки, и сержант Томас А.Дейзенбергер исчез.
– Э, – произнес Азирафаил.
– Видишь? – обрадовался Шедвелл, который так толком и не понял, что в одном теле – теле мадам Трейси – два сознания. – Все просто. Будь рядом со мною, и с тобой все будет в порядке.
– Молодец, – бросил Кроули. – Вот уж не думал, что ты на это способен.
– Нет, – отозвался Азирафаил. – Да и я тоже, на самом-то деле. Надеюсь, я не послал его в какое-то слишком мрачное место.
– Лучше тебе к этому сразу привыкнуть, – ответил Кроули. – Ты их просто посылаешь. Лучше не волноваться о том, куда они отправляются. – Он выглядел очарованным. – Ты не собираешься представить меня своему новому телу?
– А? Да. Да, конечно. Мадам Трейси, это Кроули. Кроули, мадам Трейси. Приятно обоим, уверен.
– Давайте пойдем внутрь, – бросил Кроули. Он печально посмотрел на остатки «Бентли», а затем повеселел. К воротам целенаправленно катился какой-то джип, и было похоже, что он был забит людьми, которые собирались орать вопросы и палить из пистолетов, и не волноваться о том, в каком порядке они будут это делать.
Он вытащил руки из карманов, поднял их как Брюс Ли и улыбнулся как Ли ван Клиф.
– А! – проговорил он, – Вот и транспорт!
Они припарковали свои велосипеды снаружи одного из низких зданий. Венслидэйл аккуратно запер свой на велосипедный замок. Он был из таких мальчиков, которые это всегда делают.
– Так как эти люди будут выглядеть? – спросила Пеппер.
– Они могут выглядеть по разному, – ответил Адам с сомнением в голосе.
– Они взрослые, верно? – продолжала задавать вопросы Пеппер.
– Да, – ответил Адам. – Я думаю, гораздо более взрослые, чем все виденные вами ранее.
– Бороться со взрослыми всегда бесполезно, – мрачно бросил Венслидэйл. – Всегда возникают проблемы.
– Вам не надо с ними бороться, – отозвался Адам. – Просто делайте то, что я вам сказал делать.
Они поглядели на вещи, которые несли. Если смотреть на них, как на инструменты для починки мира, они не выглядели такими уж невероятно действенными.
– И как мы их найдем? – спросил с сомнением в голосе Брайан. – Я помню, когда мы в День Открытых Дверей сюда приходили, видели много комнат и каких-то аппаратов. Кучу комнат и мигающих огней.
Адам задумчиво смотрел на здания. Сигналы тревоги все еще орали.
– Ну, – произнес он, – мне кажется…
– Эй, дети, вы что здесь делаете?
Раздавшийся голос не был стопроцентно устрашающим, но был он настолько натянут, что почти срывался, и принадлежал он офицеру, который провел десять минут, пытаясь найти смысл в бессмысленном мире, где звучали сигналы тревоги и двери не открывались. Двое настолько же выведенных из себя солдат стояли сзади него, не понимая, что им делать с четырьмя подростками, один из которых к тому же был, вроде как, женского пола.
– О нас не волнуйтесь, – ответил Адам спокойно. – Мы просто тут все осматриваем.
– А ну-ка… – начал было лейтенант.
– Засните, – прервал его Адам. – Лягте и засните. Солдаты, вы все засните. Тогда с вами ничего не случится. Вы все лягте и засните – сейчас же.
Лейтенант на него уставился, пытаясь сфокусировать взгляд. Затем он повалился вперед.
– Ух ты, – воскликнула Пеппер, когда упали и остальные, – как ты это сделал?
– Ну, – ответил Адам осторожно, – помните этот кусок про гипноз в «Книге Мальчика Про 101 Возможную Вещь» – мы не смогли сделать, чтобы гипноз работал?
– Да?
– Ну, вот, это вроде того, только теперь я понял, как это делать.
Он повернулся назад, к зданию, откуда обычно велась связь.
Он собрался, из сутулящегося положения его тело развернулось в положение прямое, таким бы гордился Р.П.Тайлер.
– Ладно, – бросил он.
Немного подумал.
Потом добавил:
– Иди и смотри.
Если убрать мир и оставить одно электричество, результат будет выглядеть как наиболее изысканный орнамент, сделанный когда-либо – шар сверкающих серебряных линий да, время от времени, сверкающее острие, идущее из космоса. Даже темные места будут освещать волны от радаров и коммерческого радио. Похоже на нервную систему огромного зверя.
Тут и там города создают в паутине узлы, но большинство электричества, в общем-то, просто мускулатура, просто оно делает грубую работу. Но в течение пятидесяти лет (или около того) люди пытались дать электричеству мозги.
И теперь оно было живо, так же, как жив огонь. Кнопки себя заваривали. Реле плавились. В нутре силиконовых чипов, чьи внутренности выглядели как план Лос-Анджелеса, открывались новые пути, и в сотнях миль от них в подземных комнатах звенели сигналы тревоги, и люди в ужасе смотрели на слова появляющиеся на установленных в этих комнатах дисплеях. Плотно закрывались двери в секретных горах, пустых изнутри, и люди с другой стороны колотили по ним и пытались что-нибудь сделать с расплавленными ящиками, в которых были предохранители. Куски пустынь и тундры отъезжали в сторону, пуская свежий воздух в подземелья, где обычно гоняли воздух кондиционеры, и что-то тупое тяжело поднималось и занимало определенное положение.
И, протекая туда, куда не должно, электричество уходило из обычных русел. В городах потухли светофоры, затем фонари, затем весь свет. Вентиляторы дрожа замедляли свое верчение, некоторое время медленно двигались по инерции, а затем вставали. Обогреватели исчезали во тьме. Лифты застревали. Радиостанции замолкали, затихала их успокаивающая музыка.
Как-то было сказано, что цивилизация отстоит от варварства на двадцать четыре часа и два принятия пищи.
Ночь медленно распространялась по вертящейся Земле. Она должна была быть полна точек света. Была же она темна.
На ней было пять миллиардов людей. По сравнению с тем, что вот-вот должно было произойти, варварство выглядело пикником – горячим, неприятным и в конце концов остающимся муравьям.
Смерть выпрямился. Похоже было, что он внимательно слушает. Никто сказать не мог, чем.
– ОН ЗДЕСЬ, – бросил скелет.
Другие трое подняли головы. Теперь они стояли несколько – едва заметно – по-другому. За секунду до того, как Смерть заговорил, они, та их часть, что не говорила и не ходила как люди, была обернута вокруг мира. Теперь они вернулись.
Более или менее.
Они выглядели странно. Было похоже, что у них вместо плохо налезающих костюмов были плохо налезающие тела. Глад выглядел так, словно у него чуть сбилась настройка, так что ранее главный сигнал – приятного, проталкивающегося в самые первые успешного бизнесмена – начинали заглушать древние, жуткие помехи его основной личности. Кожа Войны блестела от пота. Кожа Загрязнения просто блестела.
