Кир Булычев - Похищение чародея (сборник)
– Это не мои книги, зятя библиотека.
– Надо читать, следить за новинками. В моей трудной жизни я был лишен возможности достойного образования, но сейчас на досуге читаю журналы, слежу. Без образования в наши дни чувствуешь себя бессильным перед силами природы.
– Правильно, – отозвалась Елизавета Ивановна, ставя на стол рыбу, – меня иногда просто ужас берет перед всеми этими бомбами и ракетами. Мои-то в Алжире. Далеко.
– Если что случится, – сказал Николин серьезно, – то вы и не узнаете. Война будущего – дело минутное. Если некуда скрыться.
– Может, вы бутылку откроете? – спросила Елизавета Ивановна, чтобы перевести разговор на другое.
– С другой стороны, – продолжал Николин, открывая бутылку и разливая портвейн по рюмочкам, – для человечества в целом куда серьезней проблема мироздания. И я беру именно на таком уровне. Вы позволите мне иногда пользоваться вашей библиотекой?
Ушел он поздно, довольный, на прощание обещал позвать к себе.
– Как кончу одну работу, – сказал он, – обязательно позову.
Елизавета Ивановна думала, что он тут же заснет, все-таки почти в одиночестве выпил целую бутылку портвейна, но Николин сразу принялся за работу. Пока Елизавета Ивановна мыла посуду, она слышала, как шумит сосед за стеной – у-ух та-та-там, уу-ух та-та-та…
С тех пор Николин зачастил к Елизавете Ивановне. То за солью забежит, то телевизор посмотреть – своего у него не было, то пуговицу пришить попросит. А Елизавета Ивановна была рада. Да и сам он всегда был готов оказать услугу. Раз как-то заходил в садик за Сашенькой, когда у Елизаветы Ивановны было профсоюзное собрание, иногда помогал по хозяйству – прибил полку на кухне, заклеил окна. И все это он делал с улыбкой, легко, разговорчиво. А больше всего он смеялся, если приезжал с рыбалки, приносил в подарок рыбу.
– Ну что, – спрашивал он, – Лиза, будешь мне платить, как в государственном магазине?
Знала теперь Елизавета Ивановна о жизненном пути соседа – учился, служил, овдовел, одинок. Были у него увлечения – рыбалка, мечта купить машину и поехать на ней на юг. Была и какая-то тайна, связанная с этим постоянным шумом за стеной, но об этой тайне Петр Петрович молчал. А Елизавета Ивановна, разумеется, и не интересовалась: захочет – сам расскажет.
Книжки, которые брал Николин, он всегда возвращал вовремя, но был ими недоволен.
– Нет, не то, – повторял он, – не то. Некоторые важные проблемы они просто обходят, так сказать, игнорируют.
И может быть, такая мирная соседская жизнь текла бы еще долго, если бы не случай.
Как-то Елизавета Ивановна была в главке, ездила вместо курьера за бумагами. А там рядом рынок. И она решила купить зелени. Она не спеша шла по рынку и наткнулась на соседа, который с утра уехал на рыбалку. Перед ним грудой лежали рыбины и еще бумажка: «1 кг – 2 руб.».
Елизавета Ивановна так смутилась, что готова была сквозь землю провалиться. Не потому, что торговля на рынке казалась ей постыдной, – ничего такого постыдного в торговле нет. У нее у самой двоюродная сестра продавала на рынке цветы и соленые грибы. Только не положено это было делать Петру Петровичу, солидному человеку, пенсионеру. И ясное дело – он сам это понимал. Иначе бы давно сказал об этом соседке.
Елизавета Ивановна быстро повернулась и поспешила с рынка, надеясь, что Николин ее не увидел.
Но Николин все-таки ее заметил. Вечером заявился.
– В смысле, – сказал он, – значит, так…
Сашенька капризничала, не хотела раздеваться, да и что разговаривать – каждый живет, как хочет.
Николин мялся в дверях, то улыбался, то хмурился.
– Вы не думайте, вам я всегда принесу бесплатно.
– Ах, – сказала Елизавета Ивановна, помогая Сашеньке снять колготки, – зачем вы об этом…
– Я, поймите, ценю вашу деликатность, вы же меня на рынке видели за занятием, которое, с вашей точки зрения, унижает человеческую гордость, но, с другой стороны, плоды моего честного труда могут иметь реализацию законным путем, не так ли?
– Да не видела я вас на рынке! – воскликнула Елизавета Ивановна, полностью выдавая себя. После таких слов ясно было – видела.
– Нет, не отпирайтесь, – говорил Петр Петрович. – Зачем же эта излишняя скромность? Я же за вами давно наблюдаю и понимаю, как вы скромны и благородны.
– Ну что вы!
– Более того, я давно хотел вам открыться, потому что человеку надо найти родственную ему и доверчивую душу. Думаете, легко мне существовать в таком моральном одиночестве?
Николин был взволнован. Елизавета Ивановна его пожалела, велела пройти в большую комнату и подождать, пока она кончит возиться с Сашенькой. Сашенька долго не засыпала, пришлось читать ей сказку, а Николин маялся, ходил за стеной, вздыхал, шуршал страницами в книгах.
Когда Елизавета Ивановна возвратилась к нему, он был на грани нервного взрыва.
– Все! – бросился он к ней. – Я решил. Я сейчас же вам все открою. Именно вам, понимаете? Мне же легче будет, устал я таиться, вы меня понимаете? – и потащил ее к дверям.
– Что вы? Куда?
– Ко мне! Я же приглашал, вы помните, что приглашал?
– Но не сейчас же, десятый час.
– Именно сейчас. Может, завтра я раскаюсь.
– Но как-то неудобно, к одинокому мужчине… – «Что я говорю, что я говорю, старая дура!»
Он все-таки выволок Елизавету Ивановну в коридорчик перед квартирами, не выпуская ее руки. Другой рукой, изгибаясь, как собака в чесотке, начал шарить по карманам, разыскивая ключи. И тут Елизавета Ивановна даже засмеялась и сказала:
– Отпустите меня, не убегу, подожду.
– Спасибо. – Он с облегчением отпустил ее руку, сразу нашел ключи и открыл дверь – три замка по очереди. – Добро пожаловать. Ну заходите же, дверь закрыть надо.
– Как бы Сашенька не проснулась.
– Я вас долго не задержу. Поглядите и обратно.
Он пошел первым к двери в комнату, из-за которой доносился шум, столь давно знакомый Елизавете Ивановне, распахнул дверь, и шум сразу усилился, и оттуда, из-за двери, пахнуло свежим теплым воздухом, влагой и запахом морской соли. Свет в двери был не электрический, а закатный, словно там, в комнате, садилось солнце.
И вдруг Елизавета Ивановна оробела.
– Нет, – сказала она, – в следующий раз.
– А ну! – Полуобняв соседку за плечи, Николин сильно подтолкнул ее к двери, и она вынуждена была подчиниться и переступить через порог.
Никакой комнаты за дверью не было. Был берег моря, опускающийся полого навстречу мягким волнам прибоя, было закатное алое небо и солнце, окруженное фиолетовыми с оранжевыми краями облаками, были какие-то высокие деревья вдали, где берег изгибался дугой, и полоса песка вдоль воды казалась почти белой. Добегая до песка, волны мягко тормозили, склоняя вперед зеленоватые головы. Среди кустов и некрупных пальм были воткнуты в землю палки, на которых была развешена небольшая сеть, стояли два ведра и самые обыкновенные высокие резиновые сапоги.
– Иди! – звал Петр Петрович. – Иди, Лиза! Попробуй, какая вода теплая. Здесь постоянный бархатный сезон. На Кавказ ездить не надо!
– Что же это творится? – сказала тихо Елизавета Ивановна. – Что за фокус?
– Я же говорю – обещал удивить, значит, удивлю. Никакой не фокус. Самое настоящее море в физическом выражении. Ты воду попробуй.
И видя, что Елизавета Ивановна не двигается, Николин сам легко сбежал к воде, зачерпнул в ладони, подпрыгнул, чтобы не замочить ботинки, и поспешил наверх, к гостье. Вода тонкими струйками лилась сквозь пальцы и пропадала в песке.
– Гляди!
На ладонях осталось немного воды.
– Соленая, – сказал Петр Петрович. – Умеренно соленая. Как в Черном море.
Петр Петрович был оживлен больше обычного, он был похож на мальчишку, который зазвал гостей и теперь хвастает перед ними своими мальчишескими сокровищами.
– Ты не представляешь, – он уже вновь бежал к берегу, – сколько любопытных предметов, так сказать, даров море выкидывает после непогоды. Я сейчас покажу.
Он делал круги по песку, пока не отыскал, чего хотел. И вот он уже возвращается, подпрыгивая, увязая в песке, несет на ладонях красивую светлую, свернутую в трубочку, как пирожное, раковину.
Елизавете Ивановне послышался сквозь шум моря плач. Сашенька проснулась!
– Мне надо идти, – сказала она. – Мне надо.
– Ну как же? Разве тебе здесь не нравится?
– Надо. Там Сашенька плачет.
Сразу с соседа слетела радость. Он покорился, проводил ее к отдельно стоящей на берегу двери и сказал скучным голосом:
– А вот здесь мои принадлежности. Я рыбу отсюда – с моря приношу, а?
И это «а» повисло в воздухе. Елизавета Ивановна уже была в прихожей, и Николин затворил дверь к морю, чтобы случайно кто не увидел с лестницы.
Елизавета Ивановна вбежала в квартиру, но там было совсем тихо. Сашенька спала. Елизавета Ивановна поправила ей одеяло и остановилась в нерешительности. Куда теперь идти? Она перешла в большую комнату и там обнаружила Николина. Оказывается, он без спроса проследовал за ней. Елизавета Ивановна понимала, что человек взволнован, и потому ничем не выказала недовольства.
