Валерий Самохин - Браток из Нигде
— Чего надо?
Гарген быстро подскочил к десятнику и, уткнув ему в ухо свой кривой нос, торопливо зашептал, булькая и глотая слова. Десятник недовольно сморщился и с трудом выдавил из себя приторную улыбку, приглашающим жестом развернув ладонь:
— С этого и надо было начинать. Прошу вас, господин капитан, в наши скромные чертоги.
Последнее слово Вовке не понравилось, а от пояснений Знайки он привычно отмахнулся. Протопав вслед за десятником по темному коридору, троица вошла в зарешеченную комнату, освещаемую тусклыми лучами солнца, с трудом пробивающимся через мутное стекло небольшого оконца, и сиротливо смолившим факелом.
— Вот здесь, все наше оружие, — пояснил десятник, делая щедрый взмах рукой. — Можете выбирать все, что вам заблагорассудится.
Выбирать, собственно, было не из чего. Десяток ржавых сабель в обтрепанных, кожаных ножнах, деревянные щиты с порубленной оковкой, растрескавшиеся луки и другая, не менее ценная армейская утварь. Все это Вовке не нравилось по одной простой причине: пользоваться этим он не умел. Не нравилась ему и гладкая речь хозяина, и хитрая физиономия, по которой хотелось немедленно провести любимую комбинацию ударов.
— Арбалеты есть?
Это было единственное средневековое оружие, которым он владел. В летних спортивных лагерях они осваивали древнее воинское искусство, невзирая на яростную ругань тренеров — мишени превращались в решето моментально. Арбалеты свободно покупались за границей в местных охотничьих магазинах. С таможней проблем не было — современная биатлонная винтовка от средневекового оружия отличалась незначительно. С их точки зрения.
Красномордый многозначительно замялся:
— Вообще-то, есть парочка, но они уже зарезервированы господином полковником.
— Показывай! — скомандовал Вовка и видя сомнения десятника, добавил: — Перетрем, все в ажуре будет.
Первый выставленный образец он забраковал моментально: тяжел, несбалансирован и… просто не понравился. Второй заставил его присвистнуть от восторга. Легкая изящная игрушка не оставляла никаких сомнений в своей грозной смертоносности.
— Гномы делали? — спросил Вовка, глядя на десятника сквозь прицел арбалета.
— Что вы, господин капитан, — протянул с презрением красномордый. — Это же работа Мастера Дана. А братья Гномм даже болт прямой сделать не могут.
— Есть где испытать?
— За домом имеется полигон. Прошу за мной.
Небольшой пустырь был усеян разнообразными мишенями: более привычными — круглыми, и в рост человека. Вовка вставил болт и с трудом взвел рычаг. Рядом затаили дыхание стражники, чуть поодаль с усмешкой взирал за приготовлениями десятник. Выбрав самую дальнюю мишень, до которой было шагов пятьдесят, Вовка плавным движением поднял арбалет. Спусковой щелчок последовал сразу — без прицеливания. Короткая стрелка, со свистом прорезав воздух, воткнулась точно в нарисованное сердце.
— Снайперский выстрел, господин капитан.
В голосе красномордого впервые за все время появилось неподдельное уважение. Но про дело он, тем не менее, не забывал.
— Вам это будет стоить пять золотых.
— Сколько я могу взять из воинской кассы?
— На сегодня лимит исчерпан.
— Пятнадцать процентов.
— Господин капитан знает это слово?
— Пасть порву!
— Капитан элитного подразделения приравнивается к общевойсковому полковнику. Предельный уставной лимит — двадцать золотых.
Десятник шпарил как по бумажке. Хитрым взглядом окинув братка, с детским восторгом рассматривающего игрушку, он вкрадчиво продолжил:
— Тридцать процентов от всей суммы. И десять золотых за арбалет.
Вовка почесал в затылке и внес встречное предложение:
— Мне отдашь двенадцать, распишусь за двадцать.
— Десять, господин капитан.
— Яйца отрежу!
— Договорились, ваше благородие.
Ведомость в руках гарнизонного кассира материализовалась прямо из воздуха. Крякнув от удивления, Вовка спросил:
— Где расписываться?
— Господин капитан обучен грамоте?
— Отрежу и в глотку забью!
— Вот здесь, ваше благородие.
Покинув гостеприимного хозяина, Вовка подозвал вышедших следом стражников.
— Так, братва, запоминаем, что нужно будет сделать…
Обстановка в трактире за время их отсутствия не поменялась. Кабальеро со спутниками так же сидел за дальним столом, не обратив никакого внимания на вошедшего Вовку. Машинально шлепнув по заду пробегающую мимо официантку, он заказал пива и присел за соседний столик. Через десять минут, громко хлопнув дверью, в трактир ввалился запыхавшийся Гарген и широким торопливым шагом направился к инквизиторам. Остановившись перед белоснежным франтом, стражник заискивающе произнес:
— Дон Сантиго, вы не могли бы оказать мне небольшую услугу.
— Говори, только коротко, — презрительно процедил кабальеро.
— Будьте любезны, передайте моему напарнику эту монету, когда он появится в трактире.
С этими словами Гарген протянул франту юбилейный рубль советской чеканки.
— Откуда у тебя это? — заинтересовано спросил тот, разглядывая нумизматическую ценность.
Стражник с таинственным видом оглянулся по сторонам и наклонился поближе.
— Клад нашли древний. Ажот должен монету купцам показать, а меня командир срочно вызывает… Так вы передадите?
— Ступай, — небрежно махнул рукой кабальеро. — Передам.
— Благодарю вас, дон Сантиго.
Коротко поклонившись, стражник исчез за дверью. Настала очередь Вовки.
— Позвольте полюбопытствовать? — вежливо попросил он франта, показывая на рубль.
После секундного замешательства, монета перешла в руки настоящего владельца.
— Редкая диковина! Не продадите?
— К сожалению, она не моя.
— Даю пять золотых!
— Извините, но не могу.
— Десять. Нет, двадцать. Прямо сейчас.
Франт с разочарованных вздохом забрал монету обратно.
— Говорю же вам — она не моя.
— Давайте сделаем так: я оставлю вам десять золотых, а вы попробуете уговорить стражника продать ее? — продолжал напирать Вовка, выстраивая на белой скатерти блестящий столбик. — Мне нужно отлучиться по делам, но через час я вернусь. Договорились?
Вид сверкающего золота не оставил равнодушным гишпандца.
— Хорошо. Я попытаюсь.
— Я готов купить все, что предложат на продажу. В моей коллекции таких диковинок еще не было. Имейте в виду, что больше всего ценятся маленькие монеты. Говорят, что их осталось всего несколько штук.
Не дожидаясь ответа собеседника, Вовка круто развернулся и направился к выходу. Через пять минут в трактир забежал запыхавшийся Гарген. Покрутив по сторонам головой, он разочарованно махнул рукой и направился к знакомой компании.
— Дон Сантиго, мой напарник не появлялся?
— Нет еще.
— Да куда же он подевался, чтоб его дремлющий прибрал! Купцы уже уехали.
— Если хотите, то можете продать мне.
Кабальеро говорил небрежно, но в выжидательном взгляде, направленном на стражника, мелькала неприкрытая алчность. Гарген, с минуту постояв в нерешительности, тяжело вздохнул, всем своим видом демонстрируя нелегкость принятого решения, и высыпал на стол всю коллекционную наличность.
— …четырнадцать, пятнадцать, — вслух считал кабальеро, разглядывая на свет каждую монетку. Что он там собирался увидеть, было неясно. Наконец, закончив подсчет, он подвел итог: — Всего, получается, пять больших монет и двадцать семь маленьких. Могу предложить тебе за все сто золотых.
— Не пойдет, ваше магичество, — отчаянно закрутил головой стражник. — Купцы давали пятьсот.
— Сто пятьдесят.
— Четыреста… двадцать.
— Двести!
— Не смешите мои валенки. Триста пятьдесят.
— Триста. Это мое последнее слово!
Кабальеро хлопнул ладонью по столу, словно возвещая об окончании торга. Стражник вновь тяжело вздохнул и с вселенской грустью в голосе изрек:
— Грабите вы меня. Ладно… договорились.
Старательно взвесив на ладони два кожаных мешочка с золотом, Гарген покинул трактир. Быстрым шагом пересек улицу и свернул в ближайший переулок, едва не столкнувшись лбами с подельниками.
— Все получилось?
— Так точно, господин капитан.
— Сколько?
— Триста.
— Сойдет.
— А что такое валенки?
Оставив без внимания последний вопрос, Вовка быстро поделил нажитое непосильным трудом. Все сделал по-братски: сто монет отдал стражникам, двести оставил себе.
— Довольны, братва?
— Еще бы, ваше благородие!
Лица стражников сияли неподдельным счастьем. За полученную ими только что сумму можно было купить двухэтажный особняк в небольшом городке. Вовка, впрочем, об этом не знал и к добыче отнесся философски: есть на что попить-поесть, и на этом спасибо.
