Андрей Левицкий - Эромагия
Заинтересовавшись, она пошла по карнизу, прижимаясь плечом к стене и стараясь не глядеть в бездну, чтоб голова не закружилась. Увидела еще одну надпись: «3-й месяц года Синей Каракатицы. Зульфия и Гюльчатай были здесь». Потом еще: «Когда ж он уснет наконец, чучело?!», потом: «Этот змей совсем скучный, а я уже осипла. Но к папаше не хочу, он меня грозился замуж за Насреддина выдать. Ухожу за Ламурой. Джалила».
Анита добралась до прохода, заглянула — дальше была пещера с каменным столом и лавками вдоль стен. В глубине ее виднелись другие проходы, ведущие в толщу горы. Заходить она пока не стала, остановилась, обдумывая увиденное и прочитанное на стенах, когда вдруг карниз под ногами задрожал, как и склон. Что-то будто провернулось, сдвинулось с места… Ведьма, прижавшись к стене, глянула вниз — и наконец разглядела огромную тушу, что лежала далеко в полутьме, окутывающей кратер. Исполинское, вытянутое вертикально тело почти целиком заполняло пространство, лишь в некоторых местах, где стены были неровные, в узких просветах пробивались сполохи лавы, которая плескалась гораздо ниже той высоты, на которой кратер закупорило чудовище. Отсюда она не могла разобрать подробности, но решила, что Pvx напоминает червя Пениалиса, только куда больше и толще. Здесь, на Востоке, все пышнее и богаче, чем в родных краях, даже чудища вон какими вымахивают и выглядят куда внушительнее.
Тут над головой зашелестело, и какой-то силуэт возник на фоне неба.
— Шончик! — Она бросилась вверх по карнизу.
Ковер, посередине которого восседала плечистая фигура, спланировал к джинну.
— Наконец-то!
Рыцарь спрыгнул, и они обнялись. Мустафа, все еще сидящий на краю балкона, с интересом наблюдал за ними. Ковер с большой аккуратной заплатой на середине завис рядом, чуть покачиваясь.
— Ты как меня нашел?
— Не ты, а вы… — Рыцарь повернулся и махнул рукой. — Знакомься, это Аладдин. Он предводитель революционных ковров, которые под городом в руинах живут. Я с ними познакомился, а еще Бладо…
— Бладо?
— Да, паук этот ваш. Он с нами полетел, оказывается, представляешь? В тюке спрятался. Вот, и когда ступа в руинах разбилась, вылез оттуда и давай всех лечить. Ну, зашивать, значит, латать, штопать… Аладдин сказал, что тебя могли в Шахназарскую башню отправить, потому что там падишахский гарем. Мы туда полетели. Кружим, значит, соображаем, как внутрь пробраться, — и вдруг из нее что-то как выстрелит! Звон на весь город. Я едва различил, что это ты на спине у какого-то мужика… потом-то Аладдин сказал, что у джинна скорее всего. Ну, мы проследили, в какую сторону вы ломанулись, — и за вами. В таком вот разрезе…
Пока они говорили, джинн приподнялся и подергал Аладдина за угол. Тот изогнулся, стукнул его другим углом по руке и отлетел. Мустафа тогда лег на бок, подтянул колени к груди и по своему обыкновению захрапел.
— Вон это чудовище… — Ведьма, встав на краю балкона, показала вниз. — Видишь?
Шон присел на корточки, вглядываясь, потом кивнул:
— Ага. Ишь ты, лежит себе как ни в чем не бывало, дрыхнет… Надо бы слетать, поглядеть на него вблизи.
— Опасно, наверное, — возразила Анита. — Хотя интересно…
— Я сам слетаю, товарищи, — подал голос ковер. — Один я могу большую скорость развить и всякие пируэты выделывать, чтобы уйти от погони.
Когда он стал быстро опускаться, направляясь к едва различимой туше, висящей в полутьме, будто гусеница в узком бутылочном горлышке, ведьма потянула Шона к уходящему от балкона карнизу.
— Вниз идти не будем, я тебе так расскажу. Там дальше проход внутрь горы. Ровный такой, а за ним — большая комната, и в ней еще двери. Я думаю, девы эти, которых Руху отдавали, там и жили. Внизу садик есть, и еще здесь птички всякие летают. Они, может, ими и питались, и фруктами. А еще, Шончик, там надписи на стенах всякие выбиты. Типа того что «Надоело петь ему колыбельные…»
Они переглянулись.
— Ты хочешь сказать… — начал Тремлоу.
— Да! Наверное, он их не съедал, а заставлял себе колыбельные петь, пока окончательно не заснет на следующие сто лет. Им здесь надоедало, и они убегали. Может, тут подземные ходы есть, которые далеко тянутся… Может, даже под морем, может, на соседние острова…
— М-да…
Они помолчали. Джинн храпел, ковер пока не появился — летал где-то внизу.
— А еще я слышала, — продолжала ведьма, — что в этот раз Рух раньше времени проснулся. Никто не ожидал — сто лет еще не прошло со времен его последнего появления.
Они подняли головы, разглядывая большой круг голубого неба, окруженный зазубренными краями кратера.
— Это из-за звезды… — протянул рыцарь. — Вот какая она опасная оказалась. И Беринда говорила: всякие странности начались, чудовища всякие пробуждаются из-за любовного томления… Что-то надо с ней делать, с этой звездой…
— Да! — спохватилась Анита. — А еще я Помпончика нашла! Его сюда притащили, чтобы он падишахом стал!
— Падишахом?
— Ну да, он там, в башне, на троне сидел, ему стихи читали… А халат знаешь какой у него? Круто! И чалма…
Тут внизу плеснулся багровый свет, и до балкона донеслось глухое бурчание.
— Вулкан-то еще не окончательно потух, — сказала ведьма. — О, вон ковер твой возвращается.
Появился Аладдин — он быстро поднимался, трепеща углами в потоке горячего воздуха.
— Не разберу… — прокричал ковер издалека. — Просыпается он или нет… Но Рух очень большой. И с крыльями, хотя они, наоборот, маленькие, будто для красоты. Немедленно летим отсюда, товарищи!
— Мустафа! — Анита постучала костяшками пальцев по затылку джинна. — Эй, просыпайся! Здесь опасно, улетать надо!
Ковер распластался на балконе, и Тремлоу шагнул на него.
— Анита, пора, — позвал он.
— Мустафа… — Ведьма ткнула джинна кулаком в бок, наклонилась и выкрикнула ему в ухо: — Подъем!!!
Мустафа подскочил, будто ему приснился какой-то кошмар, и ведьма отпрыгнула в сторону. Джинн проорал что-то неразборчивое, крутя головой и оглядываясь полубезумным взглядом, затем, поджав ноги и уперевшись в камень руками, с силой оттолкнулся и с протяжным всхлипом взлетел, оставляя за собой размытую молочную полосу.
— Дикий он у тебя какой-то… — заметил рыцарь, садясь.
— Ага, странный, — согласилась Анита, опускаясь на ковер рядом. — Засыпает постоянно, а когда его будишь — пугается. Вообще-то он не в лампе, а в кальяне у Великого Визиря живет.
Тремлоу кивнул.
— В кальяне… Тогда понятно. Туда же всякое домешивают…
Аладдин воспарил над балконом. Подсвеченный снизу багровыми всполохами, он пронесся мимо садика, нескольких летающих птичек, стрекоз и жуков на парашютах — края кратера разошлись в стороны, и вокруг засияло чистое голубое небо.
— Уф, жарко… — протянула Анита.
— Ты можешь раздеться и позагорать, — предложил Шон, расстегивая верхние пуговицы рубахи.
Ковер, взлетев над Попокапетлем, по широкой дуге направился в сторону второй, меньшей горы, где виднелись городские крыши.
— Нет, я без купальника.
— Ну и что? Меня ты этим не смутишь.
— Тебя не смущу, а сама буду смущаться. Но не перед тобой, а перед ним. — Ведьма показала себе под ноги.
— Меня нагота прямоходящих не привлекает, гражданочка, — строго откликнулся Аладдин. — Вот какая-нибудь мягкая, упругая зили…
— Нет, — решила ведьма. — Не буду загорать. Это на пляже делать надо, на песочке. Куда мы теперь? И вообще, что дальше делать будем?
— Сейчас возвращаемся в руины, а дальше решим что-нибудь. Говоришь, Помпон падишахом стал? И падишах, по легенде, должен с Рухом сразиться, если нужное количество дев не раздобудут… Ну вот, выходит, все и выяснилось.
— Не все, — возразила Анита. — Непонятно, почему именно Помпон? Если Оттоману с Великим Визирем нужен был кто-то, кого на место падишаха поставить и отправить сражаться с чудовищем, — так зачем для этого аж в обитель экспедицию посылать? На неприятности нарываться?
— Может, он внешность изменил — ну, под падишаха?
— Да где там! Помпон сам собой остался. А падишаха я тоже видела, он толстый. Помпон если под него надуться решит, так не сможет все равно. Лопнет.
— Ну, может, не всякого можно падишахом сделать. Кто их разберет… Это, в общем, надо у самого Помпона и спросить. Мы для того сюда и прилетели — вызволять его. Вот вызволим, тогда и спросим со всей строгостью.
— Если только он знает, — заметила Анита.
— Вот оно, разлагающее богатство, товарищи! — воскликнул Аладдин, когда они пролетали мимо Шахназарской башни. — Созданная закрепощенным пролетариатом твердыня, где правящие круги придаются, то есть предаются загниванию…
— Как загниванию? — удивилась Анита. — А я там была, что-то не заметила… Они что, зомби, что ли?
