Терри Пратчетт - Делай Деньги
Лампа тускло горела, и маслянистый дым извивался и оседал на мешки, где, свернувшись плотным калачиком, лежал мистер Бент.
Наверху раздались звуки и голоса, приглушенные древним сводом. Один из них сказал:
— Я не могу его сдвинуть. Ладно, Глэдис, давай ты.
— А Это Женственное Поведение? — прогрохотал второй голос.
— О да, это сойдет за перестановку мебели, — произнес голос, который был явно женским.
— Очень Хорошо. Я Подниму Его И Протру Под Ним Пыль.
Раздался гром дерева, столкнувшегося с деревом, и немного пыли упало на кучу золотых слитков.
— Действительно Очень Пыльно. Я Принесу Метлу.
— Вообще-то, Глэдис, я бы хотел, чтобы теперь ты подняла пол, — сообщил первый голос.
— Под Ним Тоже Может Быть Пыль?
— Я в этом уверен.
— Очень Хорошо.
Последовало несколько толчков, от которых затрещали балки, а потом раскат слов:
— В „Книге Ведения Домашнего Хозяйства Леди Ваггон“ Ничего Не Говорится Об Уборке Пыли Под Полом!
— Глэдис, там, может быть, человек умирает!
— Я Вижу. Это Было Бы Неопрятно. — Балки прогнулись от удара. — Леди Ваггон Говорит, Что От Всех Тел, Найденных Во Время Выходной Вечеринки, Следует Избавляться Во Избежание Скандала.
Еще три удара, и балка разлетелась на кусочки.
— Леди Ваггон Говорит, Что Стражники Непочтительны И Не Вытирают Свою Грязную Обувь.
Еще одна балка треснула. Луч света вонзился сверху. Появилась рука размером с лопату, схватила одну из железных скоб и выдернула ее…
Мойст заглянул во мрак, вокруг него взвились белые клубы.
— Он здесь, внизу! О боги, ну и вонючий же дым…
Адора Белль заглянула через плечо Мойста.
— Он жив?
— Я определенно на это надеюсь. — Мойст протиснулся между балками и спрыгнул на ящики со слитками. Через пару секунд он крикнул вверх:
— Пульс есть. И ключ в замке тоже есть. Можете спуститься по ступеням и помочь мне?
— Э, у нас гости, — обратилась вниз Адора Белль.
Теперь на фоне света вырисовались несколько голов в шлемах. Проклятье! Использовать стражников в не служебное время было очень хорошей идеей, но они имели тенденцию всюду брать с собой свои значки, и они были такими людьми, которые бросятся сразу же делать выводы просто потому, что обнаружили человека, стоящего на развалинах банковского хранилища после окончания рабочего дня. Слова „Послушайте, я могу все объяснить“ так и просились на язык, но Мойст вовремя их удержал. Это, в конце концов, был его банк.
— Ну, что вам надо? — требовательно вопросил он.
Что было полной неожиданностью для них, но один стражник собрался с мыслями.
— Это ваше банковское хранилище, сэр? — спросил он.
— Я заместитель председателя, ты, идиот! И здесь внизу человеку плохо!
— Он упал, когда вы врывались в хранилище, сэр?
О боги, прирожденного стражника никак не сдвинешь с места. Он просто гнет свое, этим терпеливым скрипучим тоном. Когда ты полицейский, всё вокруг — преступление.
— Офицер… Вы ведь стражник, так?
— Констебль Хэддок, сэр.
— Что ж, констебль, можем мы вытащить моего коллегу на свежий воздух? Он хрипит. Я отопру здесь внизу дверь.
Хэддок кивнул другому стражнику, который поспешил к лестнице.
— Если у вас был ключ, сэр, зачем вы вламывались?
— Чтобы вытащить его, конечно!
— Так как…
— Это все совершенно разумно, — перебил его Мойст. — Как только я выберусь отсюда, мы все вместе посмеемся.
— Я буду этого ждать, сэр, — ответил Хэддок, — потому что я люблю посмеяться.
Разговаривать со Стражей было все равно, что танцевать чечетку на оползне. Если проявить ловкость, то можно устоять, но нельзя управлять и нет никаких тормозов, и ты просто знаешь, что закончится все определенной суматохой.
Это уже не был Констебль Хэддок. Констеблем Хэддоком это перестало быть тогда, когда констебль Хэддок обнаружил, что в карманах Начальника Королевского Монетного Двора находятся бархатный сверток с отмычками и дубинка, и потом это перешло в сержанта Детрита.
Отмычки, как знал Мойст, технически не были нелегальными. Владеть отмычками было в порядке. Владеть ими, стоя в чьем-то чужом доме, было не в порядке. Владеть ими, находясь в разрушенном банковском хранилище, было настолько далеко от порядка, что можно было увидеть изгиб Вселенной.
Чем дальше, для сержанта Детрита было тем лучше. Однако хватка сержанта начала соскальзывать, когда он столкнулся со свидетельством того, что у Мойста вполне законно были ключи от хранилища, в которое он вломился. Троллю это уже само по себе показалось преступным деянием, и он некоторое время распространялся на тему обвинения „Отнимал Время У Стражи, Вламываясь, Когда Это Было Не Нужно“.[13] Он не понимал внутреннюю потребность в отмычках, у троллей не было слова для мужественности по той же причине, по которой у луж не было слова для обозначения воды. Еще у него была проблема с образом мыслей и действиями почти покойного мистера Бента. Тролли не теряют рассудок, они теряют терпение. Так что Детрит сдался, и тогда это перешло в капитана Моркоу.
Мойст встречался с ним прежде. Моркоу был большим, от него пахло мылом, и его обычным выражением было выражение голубоглазой невинности. Мойст не мог заглянуть за это дружелюбное лицо, просто не мог видеть ничего. Он мог читать большинство людей, но капитан был закрытой книгой в запертом шкафу. И этот человек был всегда любезным, в такой по-настоящему раздражающей манере, присущей стражникам.
Он вежливо сказал „Добрый вечер“, садясь напротив Мойста в маленьком кабинете, который неожиданно стал комнатой для допроса.
— Могу я начать, сэр, с того, чтобы задать вам вопросы о трех людях внизу в подвале? И о большой стеклянной… штуковине?
— Мистер Хьюберт Кувырком и его помощники, — ответил Мойст. — Они изучают экономическую систему города. Они не замешаны в этом. Если подумать, я в этом тоже не замешан! И фактически, нет никакого этого. Я уже все это объяснял сержанту.
— Сержант Детрит думает, что вы слишком умны, мистер Липвиг, — сказал капитан Моркоу, открывая свой блокнот.
— Ну, да, я полагаю, он так думает о большинстве людей, не так ли?
Выражение лица Моркоу ни на йоту не изменилось.
— Можете объяснить мне, почему внизу стоит голем, который одет в платье и все время приказывает моим людям вытирать ноги? — спросил он.
— Не показавшись сумасшедшим — нет. А какое это имеет ко всему отношение?
— Я не знаю, сэр. Надеюсь выяснить. Кто такая Леди Дейрдра Ваггон?
— Она пишет довольно старомодные книги по этикету и ведению хозяйства для девушек, которым хотелось бы стать такими женщинами, у которых есть время подбирать цветы. Слушайте, это существенно?
— Я не знаю, сэр. Я изо всех сил стараюсь вникнуть в ситуацию. Вы можете мне сказать, почему по зданию бегает маленький песик, владеющий тем, что я назову заводным устройством интимного характера?
— Думаю, это потому, что мой рассудок от меня ускользает, — ответил Мойст. — Послушайте, единственная важная во всем этом вещь — это то, что с мистером Бентом… Произошло скверное потрясение, и он запер себя в хранилище золота. Я должен был быстро его вызволить.
— А, да, хранилище золота, — откликнулся капитан. — Можем мы немного поговорить о золоте?
— А что не так с золотом?
— Я надеялся, что это вы сможете нам сказать, сэр. Я полагаю, вы хотели продать его дварфам?
— Что? Ну, да, я так сказал, но только ради того, чтобы подчеркнуть…
— Подчеркнуть, — торжественно повторил Капитан Моркоу, записывая это.
— Слушайте, я знаю, как все это происходит, — сказал Мойст. — Вы просто заставляете меня говорить в надежде, что я вдруг забуду, где я, и скажу что-нибудь глупое и разоблачающее, так?
— Спасибо вам за это, сэр, — отозвался Капитан Моркоу, переворачивая еще одну страницу своего блокнота.
— Спасибо мне за что?
— За то, что сказали мне, что знаете, как все это происходит, сэр.
Видишь? — сказал Мойст себе. Вот что происходит, когда слишком расслабляешься. Ты потерял преимущество. Даже стражник может тебя обхитрить. Капитан поднял на него взгляд.
— Я скажу вам, мистер Липовиг, что кое-что из сказанного вами было подтверждено беспристрастным свидетелем, который никак не может быть соучастником.
— Вы говорили с Глэдис? — спросил Мойст.
— А Глэдис — это?…
— Это та, которая не успокаивается по поводу грязных ботинок.
— Как голем может быть „ею“, сэр?
— А, это я знаю. Правильный ответ такой: как голем может быть „им“?
— Интересный момент, сэр. Тогда это объясняет платье. Просто интересно, какой, по вашему мнению, вес золота может вынести голем?
