Андрей Синицын - Поваренная книга Мардгайла
Доктор кивнул.
— Да? — Роббинс поднялся, заложил руки за спину. — И как вы себе это представляете? Дезактивация — это, конечно, хорошо. Но там этой гадости килограмм пятьдесят. Не меньше. Куда прикажете деть отходы?
— В аннигилятор…
— Носовски, вы, наверное, забыли, что у нас коммерческий рейс? На базе бюрократы «Спейс-карго индастриз» будут изучать журнал полета едва ли не в лупу. И куда я спрячу перерасход энергии? Вы думаете, Носовски, там сидят слепцы? Не-ет, меня первым делом спросят: «Скажите, капитан, вот тут у вас указана аннигиляция пятидесяти килограмм. Чего именно?» И что я должен отвечать? Не знаю, мол, какая-то белая хрень? Да мне моментально пришьют или контрабанду, которую я сжег, чтобы уничтожить улики, или — не дай бог — убийство! Может, еще предложите остановить корабль и вышвырнуть всю эту гадость в космос? Лопатой?!
— Простите, сэр, но…
— Никаких «но»! Особенно в этом рейсе. «Спейс-карго» точит зуб на федеральную дотацию, а для этого ему нужно выглядеть максимально экономным. На аннигиляцию полсотни кило уйдет столько активного вещества, что меня съедят живьем и не подавятся!
— А что если записать в журнал внеплановую аннигиляцию… ну, скажем, — карго-холдер на мгновение задумался, — как устранение возможной биологической опасности?
Роббинс с жалостью посмотрел на него.
— Вы считаете это выходом?
— Э-э… да, сэр.
— Неужели? А про карантин вы что-нибудь слышали? База тут же объявит «Рабаул» инфицированным судном, и всех нас запрут месяца на три, если не больше. Носовски, вы хотите весь отпуск просидеть в душной стеклянной колбе и размышлять о смысле жизни? Да еще мочиться исключительно для анализов?!
Капитан бушевал несколько минут. Карго и доктор стояли молча, причем на лице последнего все явственней проступало желание убраться как можно дальше и как можно быстрее.
— Вы позволите, сэр?
Роббинс обернулся — в рубку вошел старший помощник МакКаллиган. Лицо его сияло, передвигался он чуть ли не вприпрыжку.
«Что это с ним? Ах да, он ведь еще ничего не знает!»
— Получена гиперграмма с базы, сэр. Нам предписывается прибыть к двадцать первому причалу не позже семнадцати-ноль-ноль по среднесолнечному. Принять на борт комиссию и…
— Нет, — быстро сказал капитан Роббинс. — Нет, не может быть. Только не мы. Скажите, что пошутили, Мак!
Старпом удивленно ответил:
— Гиперграмма подлинная. Дешифрована нашим ключом, вот знак. Если хотите, я могу позвать радиста Гейла, он подтвердит… господин капитан, сэр, — на всякий случай добавил МакКаллиган.
— Комиссия! — почти простонал Роббинс. — Что за невезение!
— Сэр, но вы же знаете, что по уставу любой корабль по возвращению на базу обязан пройти дезинфекцию и дезактивацию. Иногда компьютер случайным образом выбирает название корабля, и он подвергается особо тщательной проверке. Зато потом… — старпом прищелкнул языком, — премиальные, три месяца отпуска и внеочередной челнок на Землю.
МакКалиган осекся — капитан его не слушал.
— …тщательная проверка, говоришь? Знаем-знаем. На предмет контрабанды.
— Ничего запрещенного на корабле нет, сэр! Я ручаюсь за наших парней.
— Да причем здесь контрабанда! — в сердцах воскликнул Роббинс. — Что я не знаю, где, как и сколько ее обычно прячут?
— А что же еще, сэр? Люди здоровы, — МакКаллиган суеверно сплюнул, — перерасходов топлива нет, серьезных дефектов тоже, а то, что есть, мы устраним за сутки. Трюмы не наша это забота — да и они все равно пустые…
Капитан Роббинс поманил к себе старпома.
— Они НЕ пустые, Мак. Уже нет. Слышал про агарики?
МакКаллиган отшатнулся.
— Боже мой!
— Сходи на досуге в двенадцатый трюм. Вон карго тебе все покажет.
— Но как же, сэр?..
— Этого я не знаю. Зато я знаю, чем нам это грозит. В комиссию обязательно включат какого-нибудь заштатного эпидемиолога, который спит и видит, как бы сделать себе имя на громком скандальчике и вернуться на Землю в ореоле славы. А если на базе окажутся с инспекцией шишки из Всемирного Совета — пиши пропало. А они обязательно окажутся, помяните мои слова — ведь скоро перевыборы. Сенаторы землю роют, лишь бы порадеть за деньги налогоплательщиков.
На пару с эпидемиологом они сделают из нас показных мальчиков для битья. Вот так-то, Мак. Мы в дерьме по уши.
— Что будем делать, сэр?
— Пошли ответную гиперграмму. Спасибо, мол, горды оказанной честью, и все такое. И разузнай ненавязчиво состав комиссии. Не мне тебя учить.
— Понял, сделаем.
Старпом мрачно поплелся к выходу.
— И вот еще что, Мак, — Роббинс переглянулся с карго, едва заметно кивнув. — Собери-ка через тридцать минут в кают-компании всех свободных от вахт.
Люди слушали очень внимательно. И чем. дальше Роббинс говорил, тем мрачнее становились их лица.
— Всю команду упекут в самый жесткий карантин как минимум на месяц. Мы будем питаться только витаминным желе…
Повара передернуло.
— …часами просиживать в дезинфекционной камере и раз в день принимать ионный душ. Не говоря уже о прививках и поддерживающих инъекциях. На Землю мы сойдем бледными, обессилевшими, лысыми и ни на что не годными. Во всех смыслах.
— А как же портовые девочки, капитан? — уныло спросил кто-то из задних рядов.
— А никак. Они в нас быстро разочаруются. Впрочем, законные жены тоже.
По рядам пронесся стон.
— Поэтому, — Роббинс повысил голос, — в наших интересах найти выход из этой дурацкой ситуации. До прибытия на базу осталось три дня. Думайте. Я готов выслушать любые, даже самые невероятные предложения.
Весь следующий день шарики на бурой корке плесени непрерывно росли. Роббинс трижды спускался в двенадцатый трюм. Перспективы не радовали: к двадцати трем часам на плесени красовались шарики размером с детский кулачок.
Пропуская капитана через опечатанный шлюз, карго-холдер регулярно спрашивал:
— Есть что-нибудь, сэр?
Роббинс сначала просто качал головой, но в конце концов не выдержал:
— У меня в голове сумбур, Носовски. Столько бреда я в жизни еще не слышал! Слов нет, идей мне накидали предостаточно. От самых банальных до максимально идиотских. Один гений из инженерной группы даже предложил замаскировать люк двенадцатого трюма.
— Как замаскировать?
— Законопатить щели гермопастой, а потом закрасить под цвет стены. Спрятать, черт бы его побрал! Боюсь только, что в комиссии, значительно меньше кретинов, чем в моей собственной команде!
«Рабаул» тормозил. Корабль уже вошел в Систему, но с учетом всех маневров до базы оставалось еще часов тридцать лету.
— Времени в обрез, Мак, а мы еще ничего не решили. Вы получили состав комиссии?
— Да, сэр. Все как вы и говорили — сенатор Ивинс, глава комитета по инвестициям космических программ, сенатор Кратчет, директор фонда «Финансовая безопасность Земли»…
Роббинс скрипнул зубами.
— …три помощника, экономический советник президента Евразии, доктор Варне, доктор Левинсон…
— Кто из них эпидемиолог?
МакКаллиган грустно посмотрел на капитана.
— Оба, сэр.
— Проклятье!
— Может, все-таки замаскировать трюм?
— Мак, — капитан устало вздохнул, — только вы меня не разочаровывайте. Думаете, в комиссии никто не удосужится посмотреть чертежи «Рабаула»?
— Простите, сэр. Тогда…
— Что?
— Лерой, наш повар, приходил ко мне с какими-то фантастическими идеями, но… вы же знаете Лероя! На камбузе он бог, но во всем остальном — абсолютный дилетант, хоть и считает себя гением. А еще эти его книги, которые он постоянно таскает с собой… По-моему, из-за них он немного не в себе.
— И в чем же дело, Мак?
— Видите ли, сэр, — старпом замялся, — Лерой утверждает, что сможет изничтожить агарики за несколько часов. Да так, что от них и следов не останется. Якобы в каком-то из его древних талмудов все подробно расписано.
Роббинс вздохнул:
— Бредовые идеи я уже слышал, идиотские тоже. Теперь пришло время безумных. Мы в полном цейтноте. Объясните коротко: что он задумал?
— В том-то и дело, сэр! Лерой не хочет ничего говорить: секрет, мол. Понимаете, сэр, ребята постоянно потешаются над его книгами, а они для нашего кока — все! Он бережет их, как зеницу ока, холит, лелеет… Да он все свободное время с ними!
— Да знаю я! Мак, вы думаете, хороший капитан не в курсе, чем на досуге занимается его команда?
— Извините, сэр. Так вот — Лерой все время говорил, что придет день, и его книги спасут корабль. Все над ним смеялись, а теперь…
— Настал день его триумфа. Все ясно. Вызывайте Лероя. Послушаем, что у него на уме.
— Боюсь, что поздно, сэр. Он сейчас готовит праздничный обед для комиссии. Надо же хоть чем-то их задобрить.
