Андрей Синицын - Поваренная книга Мардгайла
Правда, в последнее время эксперт все меньше любил шумные большие компании — слишком уставал на работе. Но готовить жена продолжала — даже для него одного. И, вообще, она, кажется, увлеклась этим. Смотрела фильмы, читала книги, съездила на пару кулинарных конкурсов. Вот и сейчас, подъезжая к дому, он думал об ужине и покое. Работа сегодня удалась — его Золотые таблицы наверняка войдут в историю. Древние могут нести любой бред — у потомков это почему-то всегда идет на ура. И чем древнее древние, тем больший бред могут они нести. Если уж совсем зарвутся, сойдет не за произведение искусства, а за сокровенную мудрость, которую нам не понять.
На границе охраняемой зоны он отпустил флаер и пошел пешком — хотелось размять ноги. Тихонько хрустел под ногами мелкий гравий дорожки. Сад уже дремал, цветы закрылись, листья, наоборот, распускались, собирая рассеянный звездный свет. Саженцы парусников он привез с собой с Веги, и здесь им было темновато, но он любил и их аромат, и рисунок изящнейших кружевных серебристых листьев, и спокойную тень, которую эти цветы хранили над домом даже в самые жаркие дни. Просто за ними приходилось гораздо больше ухаживать.
Хозяин шел к дому и чувствовал, как уходит напряжение, не дававшее ему покоя весь день. Скрипнули ступеньки. Он открыл дверь и вошел.
Да, здесь все было как всегда и совершенно по-другому, все было живым и теплым — пол, стены, свет, запахи. Кстати, пахло очень неплохо.
— Кто там? — звонкий голос жены заставил его улыбнуться.
— Это я! — крикнул он в тишину коридора. Потом не спеша снял туфли и пошел на запах и голос — в кухню. Запах был замечательный — густой и пряный, он словно рассказывал сказку о дальних странах, о сокровищах и пиратах, о владыках, вкушавших всяческие яства и их прекрасных пленницах.
— Я занята, — она предостерегающе подняла руку.
— Понял, — он потянулся и осторожно поцеловал ее в самую макушку.
— А что у нас на ужин?
— Рис.
— Что?! — уж больно не вязался витавший здесь аромат с липкой кашей, которую он еще в детстве научился так виртуозно размазывать по тарелке, что даже бабушка верила, что он съел почти половину.
Женщина чуть слышно рассмеялась.
— Это совсем не то, о чем ты подумал.
— А что?
— Увидишь. — Плита работала в режиме активного огня и золотистое пламя словно обнимало массивный полукруглый котел. В котле что-то тихонько скворчало, лопалось и пахло, а она помешивала это длинной деревянной лопаткой. Эксперт посмотрел на сегодняшний рецепт — яркий лист магнитного пластика на стене на уровне глаз, чтобы удобней было читать:
В сильно разогретое растительное масло добавить пряности: зиру, куркуму, карри, манго. Осторожно помешивая, подождать, пока они «распустятся» — дадут сильный устойчивый аромат. Добавить рис, так, чтобы масло закрывало его. Перемешать и обжаривать, пока он не приобретет золотистый оттенок. Осторожно, по возможности избегая разбрызгивания, медленно добавить воду. Не перемешивать. Добавить соль и сахар. Плотно закрыть крышкой, убавить огонь и оставить на 30–40 минут. Дождаться полного выпаривания воды. Снять готовый рис с огня и открыть крышку. Подавать к мясу, рыбе, птице, овощам или как самостоятельное блюдо.
Жена обжаривала рис на активном огне, и по кухне бродили яркие тени, освещая висящие на стене листки яркого пластика…
© Е. Власова, 2005.
СЕРГЕЙ ЧЕКМАЕВ
Агарики
Капитан Роббинс был счастлив.
Без меры.
Как может быть счастлив только капитан федерального грузовика, который завершил наконец долгий десятимесячный рейд по Периферии и теперь возвращается на базу.
На Центральную базу, геостационарку «Орбитал-2», откуда каждые три часа уходит челнок на Землю.
Впрочем, опыт нашептывал, что все не может идти хорошо. Обязательно найдется какая-нибудь гадость, которая испортит настроение и подбросит проблем.
Капитан Роббинс был пессимистом.
Поэтому когда карго-холдер Носовски попросил его по внутренней связи срочно спуститься в трюм, капитан не особенно удивился. Хотя пакостей скорее следовало ждать от двигателистов или из навигационной. У карго-холдера просто не могло быть проблем: грузовик первого класса «Рабаул» возвращался на Землю порожняком. Разгруженные еще на ВанГоге трюмы Носовски опечатал в присутствии капитана и колониальных чиновников.
Но проблемы были. Капитан понял это сразу, как только увидел карго-холдера.
Он выглядел не лучшим образом — бегающие глазки, капли пота на лбу. Руки Носовски дрожали.
— Что случилось?
— Я лучше покажу, капитан. Иначе вы не поверите. Это в двенадцатом трюме.
Роббинс пожал плечами: идти было недалеко. Трюмные отсеки «Рабаула» веером отстреливаемых секторов крепились к реакторной шахте.
Карго-холдер первым подошел к люку, но открывать не стал.
— Наденьте комбез и маску, капитан.
Роббинс немедленно преисполнился самых черных подозрений. «Изолирующий комбез и дыхательная маска… Гм… Значит карго намерен пройти через дезактиватор. Это еще зачем? Двенадцатый — это не седьмой, где частенько перевозятся трансгенные культуры. Откуда здесь биологическая опасность?»
— В чем дело, карго? К чему защита?
— Лучше будет, если вы сами все увидите.
Роббинс с трудом влез в комбинезон, натянул маску, не переставая ворчать про себя: «Последние три месяца выдались для Носовски тяжелыми — бесконечная возня с бумагами, фрахты, погрузки, контрольные замеры, разгрузки… Может, просто сдали нервы? Что такого опасного в трюме, где, — капитан Роббинс напряг память, — в последний раз перевозили образцы биологически активной почвы? ВанГога не жалела средств на амбициозные гидропонные проекты. И что? Дождевые черви вырвались на волю?»
Карго пропустил Роббинса вперед, тщательно задраил внешний люк.
— Смотрите, капитан.
Мощные лампы осветили гулкую пустоту трюма. Без груза он выглядел, кстати, весьма неприглядно. Бурые потеки на потускневших стенах, грязновато-серые лужицы на полу, какой-то белесый налет на…
Стоп!
— Видите? — спросил Носовски. — Вот эти белые споры?
Роббинс подошел ближе.
От самого пола вверх по западной стене поднималась буроватая корка неизвестной плесени, усеянная чешуйчатыми белыми шариками размером с полногтя. Она покрывала почти все свободное пространство стены, не менее сорока квадратных метров. Капитан отломил один из шариков. Мясистый отросток на месте скола немедленно начал розоветь.
Все признаки налицо. Как в энциклопедии.
— Агарики? — задал Роббинс риторический вопрос.
— Именно, сэр.
— Так, — капитан некоторое время молчал. — Задраить вход в сектор и опечатать. Сообщи доку, пусть поразмыслит над профилактикой. Команду надо привить, если, конечно, от этой мерзости есть вакцина. И жду обоих через час. Будем думать.
Носовский и доктор Бергер поднялись в рубку как раз в тот момент, когда капитан просматривал на экране «Справочник внеземных форм жизни».
— …так… Agarikus Rexus bisporus… Агарики ужасающие двуспоровые… малоизученная, но несомненно опасная форма внеземного паразита. По-видимому, представляет собой бурно размножающуюся плесень, способную перерабатывать практически любую органику. Заражение происходит при непосредственном контакте с инфицированной поверхностью. Вероятен перенос спор по воздуху. Скорость размножения — предположительно неограничена. Возможности нейтрализации на данный момент неизвестны.
Бергер шумно сглотнул.
— Что скажете, док?
— Я… я просмотрел справочники. Точных данных нет, но то, что вы сейчас прочитали — в целом верно. Возможно, опасность преувеличена, но… Береженого Бог бережет.
— То есть? — капитан с интересом наблюдал, как полное лицо Бергера медленно заливает румянец. Доктор не любил принимать ответственные решения.
Вмешался Носовски.
— Мы все обсудили с доком, капитан. Необходима немедленная дезактивация двенадцатого трюма.
Доктор кивнул.
— Да? — Роббинс поднялся, заложил руки за спину. — И как вы себе это представляете? Дезактивация — это, конечно, хорошо. Но там этой гадости килограмм пятьдесят. Не меньше. Куда прикажете деть отходы?
— В аннигилятор…
— Носовски, вы, наверное, забыли, что у нас коммерческий рейс? На базе бюрократы «Спейс-карго индастриз» будут изучать журнал полета едва ли не в лупу. И куда я спрячу перерасход энергии? Вы думаете, Носовски, там сидят слепцы? Не-ет, меня первым делом спросят: «Скажите, капитан, вот тут у вас указана аннигиляция пятидесяти килограмм. Чего именно?» И что я должен отвечать? Не знаю, мол, какая-то белая хрень? Да мне моментально пришьют или контрабанду, которую я сжег, чтобы уничтожить улики, или — не дай бог — убийство! Может, еще предложите остановить корабль и вышвырнуть всю эту гадость в космос? Лопатой?!
