Андрей Чернецов - Чародей на том свете
— Да будет ныть-то, Бабаюшка, — продолжал переговоры Языкатый. — Если бы Мехен имел претензии за наезд, живо бы маляву прислал и стрелку забил Ра-Атуму. Так ведь, как я понял, он не собирается кипеш поднимать? Или как?
— Догадлив ты, куманек, — сказала правая голова.
— Хозяин на вас не в обиде, — подхватила левая.
— Интересно почему? — вполголоса сказал Данька.
— Скучно тут у нас, — услышав его, разъяснил Ху. — Словно в болоте все застоялось. А ты со своей командой хоть какое-то разнообразие внес. Правильно я излагаю, Бабаюшка?
— Ну, — подтвердили обе головы. — Хотя я бы на месте Хозяина…
Дракон щелкнул зубами и увеличился вдвое.
— А ну остынь! — прикрикнул на него Упуат. — Перед кем стоишь?!
Бабаи вновь уменьшился.
— Пароль говорите! — потребовал хмуро. — Без пароля не пущу, кем бы вы ни были!
Нетеру растерянно переглянулись, а Ху ободряюще улыбнулся Эйяно:
— Девочка, то есть Великая чарами, вспомни-ка бабушкину колыбельную.
— Колыбельную?
— Ну да. Или забыла?
— «Змей Сата, в клубок свернувшись, Спать улегся на край неба…»
— Достаточно, — остановил ее Языкатый и повернулся к дракону. — Слыхал, болезный? «Змей Сата».
Обе головы Бабаи синхронно плюнули сгустками плазмы.
— Ладно, проходите, чего уж там. Я ведь только для порядка. Традиции, понимаешь.
Данила во главе своего небольшого отряда уже двинулся было вперед, но тут Двуглавый легким покашливанием привлек внимание парня к себе. Неловко переминаясь с ноги на ногу, дракон сказал:
— Босс просил передать вам одну вещицу. Не погнушайтесь.
Откуда-то, едва ли не из воздуха, он извлек алую тряпицу и с поклоном вручил парню. Упуат, живо заинтересовавшись происходящим, подскочил поближе и сунул любопытную морду в Данькины руки. Его брови удивленно поползли вверх.
— Разворачивай скорее.
Молодой человек послушался.
Это был стяг треугольной формы. На алом поле была серебром вышита голова змеи, скорее всего, питона.
Бабаи вытянулся в струнку. Его примеру последовал и боцман Хепри.
— Личный гюйс Мехена! — прошептал Ху.
— И что бы это значило? — озадачился Даня.
— А то, — торжественно провозгласил Упуат, — что Великий Змей Мехен признал тебя истинным Ра-Атумом. И именно поэтому он не стал преследовать нас после набега на его владения.
— Это дорогого стоит, — подтвердил премудрый Тот.
— Благодари, олух! — цыкнул Проводник на друга.
Парень с благоговением поцеловал гюйс и обратился к Бабаи:
— Передай Великому Змею Мехену глубокую признательность за ту высокую честь, которую он оказал мне и моим соратникам. Ладья Миллионов Лет отправится в плавание под этим священным стягом!
— Сенеб! — рявкнули обе драконьи головы. — Радуйся, о, Ра-Атум! И попутного тебе ветра!
Появление маленького отряда на причале не произвело совершенно никакого шума и не было отмечено ничем особенным. Только двое бомжующих демонов, ковырявшихся у бака с отбросами, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к Ладье, чем к направлявшейся к ней группе.
— Вишь ты, — сказал один другому, — вон какие борта! Как ты думаешь, доплывет она, если б случилось, до места Седьмого Часа или не доплывет?
— Доплывет, — отвечал другой.
— А до Двенадцатого-то, я думаю, не доплывет?
— До Двенадцатого не доплывет.
Этим разговор и кончился.
— Ни за какие коврижки не взойду на эту развалюху! — заартачился Кириешко, до которого долетели обрывки их беседы. — Я, может быть, вообще не переношу путешествий по воде. У меня морская болезнь, вот!
— Владилен Авессаломович, миленький, — уговаривала его Эля. — Ну как же мы без вас?
— Да посмотри сама, девонька, разве может вот это плавать?!
Бот, вокруг которого кипели страсти, и впрямь представлял собой жалкое зрелище. Давно не смоленное днище зияло тремя или четырьмя пробоинами, мачты покосились, паруса висели на них изодранными тряпицами. Руль был сломан пополам.
— Тут ремонта на добрую неделю. И то если круглосуточный аврал объявить!
— Эх, капитан, капитан, — ласково пожурил его Хепри. — Ты в Амдуате не первый день, кажись, а так ничего и не понял.
— Это же истинная Ладья, — подхватил Языкатый Ху. — А с нами истинный Ра-Атум. Да по его слову и камень поплыть должен. Ну-ка, парень, поговори с плавсредством-то.
— Как? — не понял Данила.
— А так, как ты с кошкой какой-нибудь или собачонкой беседуешь.
Парень зыркнул на Упуата. Да, такая «собачонка» и сама с кем хочешь поговорить может. Нерешительно подступил к причалу и погладил теплый борт суденышка. Ему показалось, что дерево под его рукой тихонько вздохнуло.
И тут откуда-то из глубин подсознания сами собой всплыли нужные слова.
— Приветствую вас, о существа, проводящие Ладью над спиной демона зла Апопа; да будет на то воля ваша, чтобы я мог управлять Ладьей своей и уложить в бухты канаты ее в покое…
С каждым новым словом Ладья Миллионов Лет все больше и больше преображалась. И вот уже у берега вместо полузатопленной развалюхи красуется новенькая, пахнущая смолой, пенькой и парусиной барка, на борту которой сияют золотые иероглифы: «Месектет».
Один за другим поднялись по сходням на палубу Ладьи члены ее экипажа: Данька — Ра-Атум, Эля — Исида, Упуат, Тот, Хнум, Хепри, Ху. Последним, бранясь и проклиная все на свете, взошел Владилен Авессаломович Кириенко. Как только его нога коснулась палубы, раздался удивленный девичий крик:
— Смотрите, смотрите!
— А, где, что такое?! — испуганно завертелся юлой капитан.
— Между прочим, — похвастался Упуат, — я первым заметил.
— И я тоже, — присоединился к нему Хепри.
— Да о чем вы? — сделал Кириешко умоляющие глаза.
Все нетеру, выстроившись в одну линию, чинно поклонились растерявшемуся военспецу, а Языкатый с дрожью в голосе изрек:
— Сенеб тебе, Сокол — Гор Бехдетский, вечный спутник и друг Светлого Ра-Атума!
— Ни хрена себе! — только и выдавил из себя капитан, когда, схватившись руками за лицо, почувствовал, что на месте носа у него вырос огромный птичий клюв, а гладко выбритые щеки покрылись шелковистыми перьями. — Мама родная, узнаешь ли ты теперь своего сына?!
— Отдать швартовы! — скомандовал Хепри. Члены команды переглянулись. Опыта хождения на судах ни у кого не было.
Вообще-то Данька полагал, что, как только они взойдут на Ладью, она, словно по мановению волшебной палочки, сама снимется с якоря и поплывет, куда ее нос глядит. Выходит, ошибся. Свесившись с правого борта, он сложил руки рупором и прокричал, обращаясь к бомжам:
— Эгей, станичники! На поллитру заработать хотите?
— Ась?! — живо отреагировали демоны, отлепившись от вожделенного бака. — А не шутишь, батька?
— Да шоб я так жил! — побожился Ху.
Парочка вразвалку приблизилась к берегу. Старший из демонов, похлопав по борту, одобрительно крякнул.
— Чавой делать-то надоть?
— Да канаты отвязать от кнехтов (это вон те деревянные тумбы) и дернуть хорошенько.
Младший демон пощупал толстенный швартовочный трос, крякнул и почесал в затылке:
— Не, силенок не хватит. Тут надобно жмуриков кликнуть на подмогу.
— Ну, так действуй! — прикрикнул Упуат, которого вся эта волокита уже начала нервировать.
— Не, — осклабился старший. — Нас не послухають. Гордые больно. Пущай вот он покличет.
Ткнул грязным пальцем с обкусанным когтем в сторону Данилы.
— Давай, Джеди! — подбодрил его Языкатый. — Сегодня твой бенефис!
Парень вышел на самый нос Ладьи, туда, где на флагштоке развевался стяг Мехена, и громким голосом, четко выговаривая слова, обратился к пустоте:
— Знайте и помните! Вы после смерти не превратились в прах, а воскресли для вечной жизни в Амдуате потому, что о вас заботятся люди, живущие на Земле. Позаботьтесь же и вы о том, чтобы путь нашего корабля был легким.
Едва последнее слово слетело с его уст, как началось нечто невообразимое. Со всех сторон к пирсу потянулись полупрозрачные тени. Большие и маленькие. Мужчины, женщины, дети. По мере приближения к кораблю они все явственнее обрастали плотью, и вот уже на берегу столпилась масса созданий, некогда бывших людьми.
Демоны, взявшие на себя роль прорабов, разделяли всех на группки и расставляли у канатов. То тут, то там возникали перепалки из-за того, что кому-то не хватило места. Вошедшие в азарт бомжи щедро отвешивали недовольным подзатыльники, впрочем, тут же находя для них работу.
— Всем, всем достанется! — сулили щедро.
— Рабы, они и на том свете рабы, — угрюмо констатировал Гор-Кириешко.
— Ты не прав, — мягко осадил его Даня. — Для них это дело чести и способ избавления от вечных мук. Это все, так сказать, грешники. Прикоснувшись к канатам и став сопричастными к плаванию Ладьи, они искупают свои грехи и освобождаются.
