Андрей Чернецов - Чародей на том свете
Обзор книги Андрей Чернецов - Чародей на том свете
Андрей Чернецов, Владимир Лещенко
Чародей на том свете
Воистину, кто перейдет в загробное царство —
Будет живым божеством,
Творящим возмездье за зло.
Воистину, кто перейдет в загробное царство —
Будет в ладье солнечной плыть,
Изливая оттуда благодать, угодную храму.
Воистину, кто перейдет в загробное царство —
Будет в числе мудрецов, без помехи
Говорящих с божественным Ра.
Спор разочарованного со своей душойЧасть I
ЗОЛОТОЙ ЧУМ
Глава первая
ОН НАШЕЛСЯ!
— Итак, вам все же удалось его обнаружить?
— Так точно, Старший!
— И что вы намерены предпринять?
— Собираюсь действовать согласно ранее разработанному плану.
— Прекрасно, Охотник. Держите меня в курсе всех событий. На сей раз он не должен уйти от возмездия. Да пребудет с вами Великий Дуат!
— Если бы я знал, — проворчал Упуат, — что в вашей стране не только пиво отвратительное, но и погода самая что ни на есть мерзопакостная, ни за что не вляпался бы в подобную авантюру!
Инопланетное существо, еще полтора месяца назад… (впрочем, каких там полтора месяца, правильнее сказать, пять тысяч лет) бывшее одним из главных представителей многочисленного древнеегипетского пантеона, никак не могло привыкнуть к суровому российскому климату.
— И средства передвижения у вас допотопные! — прибавил волчок, уныло глядя в иллюминатор.
«Ага, прямо-таки ступа Бабы-яги!» — мысленно огрызнулся Данька, окинув взором салон сверхсовременного авиалайнера, совершавшего рейс «Москва — Тура».
Однако вслух парень говорить ничего не стал. Чувства четвероногого приятеля были ему ох как понятны. И сам ведь совсем недавно, что называется, побывал в его шкуре…
Да уж, было дело под Полтавой. Или, вернее, под Мемфисом.
Не думал не гадал студент-выпускник Института космической археологии Даниил Сергеевич Горовой, что накануне защиты диплома некие неведомые силы забросят его из Москвы XXII века в Древний Египет времен фараона Хеопса. А ведь всего-то процитировал вслух древнее заклинание, обращенное к звероликим персонажам египетской мифологии. И вот результат — один из них, большой черный говорящий пес (сильно смахивающий на волка) по имени Упуат, стал спутником и Проводником парня в этом удивительном мире, где развернулась борьба двух могущественных инопланетных рас — нетеру (которых египтяне обожествили) и таинственных акху. В эти-то разборки и был втянут Данька, каковому, согласно тайному плану, вызревшему в божественных умах Гора со компанией, отводилась роль третейского судьи.
Чего только не довелось пережить лихой парочке в их скитаниях по Та-Мери, Земле Возлюбленной. По личному заданию владыки Египта они отправились на поиски царского архитектора Хемиуна, исчезновение которого поставило под угрозу сооружение знаменитой пирамиды — первого из чудес света. Ну а попутно освободить из плена Владыку чисел и письма — птицеголового бога Тота, сразиться с полчищами жутких монстров, сконструированных в тайных лабораториях акху. И, конечно, спасти мир от гибели — как же без этого?
В результате всей этой чехарды зверо— и птицеликие покровители Та-Мери стали жертвами собственного же коварства. Им пришлось убираться с планеты людей восвояси, уступив контроль над Землей Просветленным, обязавшимся не вмешиваться в ход истории человечества и быть лишь беспристрастными ее наблюдателями.
Упуат же, которому на родине из-за срыва операции грозили серьезные неприятности, не захотел стать козлом отпущения и выбрал для себя иной путь. Вслед за новым другом он с помощью древнего приспособления, позволявшего передвигаться по Тропам таинственного Дуата, отправился сквозь время и пространство в далекое будущее. Это путешествие должно было стать последним в таком роде. Сразу после переброски друзей в Москву XXII века провожавший их акху по имени Стоящий-у-Тропы взялся уничтожить механизм. Ни акху, ни нетеру, свободно шаставшие туда-сюда по Дуату, искусством перемещения во времени не обладали. Подобные знания были доступны лишь Древним, могучей расе, давным-давно затерявшейся в безднах Вселенной.
Таким образом, все пути назад (как и для возможных преследователей вперед) были отрезаны. Открывателю Путей (так звучал официальный чин волчка) нужно было обживаться в новых, непривычных условиях.
Равно как и Даньке, которому долгожданное возвращение домой принесло массу неожиданностей…
Прежде всего выяснилось, что за время своего недолгого (всего-то месяц с небольшим) отсутствия Даня умудрился угодить… в психиатрическую клинику.
Конечно, в цепких лапах медиков оказался не он сам, а его почти полный биологический двойник египтянин Джеди, с которым Горовой поменялся местами при переносе во времени. Но от этого было не легче. Все, начиная от знакомых, однокурсников, преподавателей и заканчивая его собственными родителями и невестой Анютой, считали, что повредился в уме на почве усердных занятий египтологией именно Даниил Сергеевич Горовой, а не какой-то там выходец из седой древности. Внезапное выздоровление парня было воспринято окружающими не только с радостью, но и не без опаски. А вдруг случится рецидив?
Авторитетный консилиум эскулапов, куда вошли такие светила, как Юрий Арагорнович Семецкий, первым начавший пользовать больного, и академик Сергий Логгинович Виттман, завершивший курс лечения, вынес вердикт: Горовой психически здоров, но ему рекомендуется активный отдых. И по возможности никаких пирамид, папирусов и иероглифов. По крайней мере, некоторое время. Какое именно, не уточнялось.
Отдых — это хорошо, это правильно. Не все же геройствовать. Но жалостливые взгляды родных, но постоянные вздохи и осторожные вопросы-полунамеки Нюшки. Попробуй выдержи. Да еще и в изоляции от любимого дела. Спасибо, научный руководитель выручил.
«Вы что же это, свинтусы этакие, мировую археологию обездолить хотите?! — возмущенно всплеснул руками академик Еременко, перекрывая своим могучим басом унылый хор причитальщиков, озабоченных состоянием здоровья Даньки. — Не позволю!»
Нажав где надо и как надо, он выхлопотал-таки для своего «самого лучшего и самого перспективного ученика» разрешение на дополнительную защиту диплома. Чего это ему стоило, история и сам почтенный ученый умалчивают. В университетских кругах ходили слухи, что беспокойный Еременко дошел до Самого. Так это или нет, тем не менее Данька не только блестяще защитил диплом, но и без вступительных экзаменов был зачислен в аспирантуру.
Забот поприбавилось. Лекции, библиотеки, архивы…
Нюшка обижалась:
«Совсем ты меня забросил, а ведь замуж звал».
Правда, звал. В тот самый день, когда вернулся домой, и сделал девчонке предложение.
«Ну, сама посуди, — оправдывался. — Какой у нас сейчас будет семейная жизнь? Тебе учиться нужно, институт заканчивать. Я со своей диссертацией. Давай подождем немного. Наше никуда не денется. Мы ведь любим друг друга».
«Ага, — дулась Анюта. — По-моему, ты к своему псу больше, чем ко мне привязан».
Волчок тоже куксился из-за «острого недостатка внимания со стороны некоторых неблагодарных типов». Данька стал замечать, что у нетеру катастрофически портится характер. Упуат и до начала московского периода своей жизни не отличался излишней покладистостью, а тут с ним и вовсе не стало сладу. Его раздражало буквально все: вода, пища, люди, а особенно неустойчивый российский климат.
Для начала он распугал всех окрестных собачников. Пару раз Данила попытался вывести волчка на прогулку. Днем. Разумеется, на поводке и в наморднике. Ничего хорошего из этого не вышло. Низвергнутый бог вел себя по-хамски. Как будто это не его выгуливали, а он сам изволил выпустить на улицу диковинное двуногое животное породы homo sapiens.
Взгромоздясь на лавочку, Открыватель Путей с унылым величием отрекшегося от престола Наполеона наблюдал за дефилировавшими по аллеям парочками — хозяин — (хозяйка) — собака. При этом он издавал такие звуки, что сам великий основатель реалистической театральной школы Станиславский поверил бы, что перед ним не зверь, а человек. Горовой пробовал урезонить шалуна, но тщетно. Упуат раззадоривался еще больше.
«Ох, ох, ох!» — фыркнул он как-то вслед интеллигентного вида девушке в очках, семенящей рядом с гнусной болонкой, одетой в легкое клетчатое пальтишко.
«Пгостите, вы что-то сказали?» — затормозила девица около их лавочки.
Само собой, ее слова, а также милая призывная улыбка, обнажившая два ряда жемчужно-белых, явно искусственных зубов, были адресованы Дане. Он поспешил заверить девушку в том, что вовсе не помышлял мешать ее прогулке. Вместо того чтобы продолжить дефиле, интеллигентка пристроилась на краешке лавки и попыталась завязать светскую беседу.
