Николай Туканов - «Дневник эльфийского сутенера»
Кархи решил ограничиться трудом неведомо как пробравшегося в эту толпу ученых эльфов и зануд простого гоблина. Он объяснял грамматику эльфов всего двумя абзацами, причем половина из них состояла из оборотов, которые больше относились к эмоциональной сфере тонкой гоблинской души. Купленный «Эркалонско-эльфийский словарь» помогал Кархи периодически следить за правильностью употребления слов в разговорнике. Выяснилось, что ученый гоблин на этот раз придерживался более-менее цензурной версии эльфийского языка, поэтому Кархи после нескольких консультаций у красивой сестрички Нирры бросил это дело. Правда, Кархи не забывал освежать в памяти и первый разговорник, по его мнению, он подходил куда лучше для общения с эркалонскими эльфами мужского пола.
Эльф в прошлой жизни, Кархи оценил поэтику и певучесть языка эльфов, то и дело оглашая дом очередной фразой, нарушавшей ход мыслей тролля, корпевшего над квадратным полем битвы. На все замечания и просьбы друга учить язык потише гоблин отвечал, что миртисты по сравнению с военачальниками, руководящими сражением среди криков умирающих и оглушительного лязга оружия находятся в идеальных условиях, и трели эльфов должны лишь улучшать мыслительный процесс игроков.
В перерыве между изучением разговорников Кархи изводил Урр-Баха нумерологическими расчетами своей прошлой эльфийской жизни. На беду тролля, изучение эльфийского подвигло гоблина уточнить, кем он был в шкурке эльфа. Приобретенная на книжном развале книжонка «Узнай, кем ты был в прошлой жизни» заставляла Урр-Баха скрипеть зубами, когда Кархи громко бормотал над простенькими расчетами (только сложение и вычитание) и составлял список возможных профессий. Благодаря неопределенности в часе рождения (Кархи лишь знал, что родился на рассвете) занятия Кархи-эльфа варьировали от роковой богатой куртизанки, искусного дипломата или великого поэта до бедного аристократа или знатного полководца. Гоблин вообще-то не возражал и против богатенькой куртизанки, но все же хотел быть уверен до конца. Гнома-ростовщика или орка-целителя Кархи отмел сразу, благо потерянная книга утверждала, что Кархи мог быть только эльфом, что подтверждалось его влечением к эльфийкам. А бедному Урр-Баху приходилось по многу раз выслушивать все эти сомнения и надежды. Через неделю терпение у тролля все-таки лопнуло и отправив нумерологию в недолгий полет до противоположной стены, Урр-Бах схватил Кархи за грудки и прорычал:
— Ты был аристократом, иначе с чего ты купил «Этикет», когда мы поехали в Сераз? Ты и чавкаешь тише, чем твои родичи! Это в тебе говорят аристократические манеры. Понял? — тролль поднес здоровенный волосатый кулак к носу приятеля.
— А дипломаты разве не умеют вести себя за столом? — пискнул гоблин.
— Даже самый плохой дипломат не будет в следующей жизни воровать цветы на кладбище! — фыркнул тролль. — Нет, ты был аристократом, причем именно бедным. Лишения прошлой жизни наложили на тебя отпечаток. Бедный Кархи! — тролль сочувственно тряхнул напарника и еще раз показал ему кулак.
— Наверное, ты прав, — задумчиво протянул гоблин, капитулируя перед такими весомыми и волосатыми аргументами. — В детстве я все время пытался продать маменькино колечко, чтобы купить большую кучу леденцов.
— Вот видишь, несомненно, ты спустил в прошлой жизни все драгоценности.
— А зачем?
— Я что, провидец?! — возмутился тролль. — Большего ты и не узнаешь. Довольствуйся этим! Не каждый может похвастаться, что был в прошлой жизни аристократом, да еще и эльфом.
Кархи гордо выкатил грудь и произнес очередную фразу по-эльфийски. Урр-Бах же вернулся к своим фигуркам, не забыв при этом убрать книжку с пола подальше от глаз гоблина.
После того, как Кархи разобрался с прошлой жизнью, он еще увлеченнее занялся эльфийским. Как оказалось, способности к языкам у него были выше среднего, и длинные предложения слетали с губ гоблина легко, не завязывая язык в узел. Краем уха слушая друга, Урр-Бах и сам выучил несколько фраз вроде «Добрый день» или «Да пребудет с вами благодать Леса». Это могло пригодиться при встрече с будущими клиентами их агентства.
— Ладно, допивай пиво и пошли, — тролль встал из-за стола, сытно рыгнув. Идти в агентство совсем не хотелось после всего произошедшего, но окончательно поставить точку в отношениях с работодателями пока не получалось.
За два дня до этого хозяева агентства обсуждали текущие дела. Когда закончили с обсуждением закрытых дел, Арзак со вздохом произнес:
— Теперь надо решить, кто идет на прием к Бешеной Молнии. Опять будем тянуть жребий?
— В прошлый раз был я и мне этого хватило, — Казотруэль досадливо чиркнул ладонью по горлу.
— Эльфов магичка любит, — осклабился орк. — Она тебе случаем не предлагала познакомиться поближе у себя в спальне?
— Эта дура выведет из себя любого! — поморщился эльф. — Один книжный шкаф с ее любовным бредом чего стоит. Будто никто не знает, что это она строчит все эти романчики.
— Эльфийская Шалунья, — произнес с придыханием Гримбольд. — Тьфу! Более дурацкого псевдонима захочешь — не выдумаешь.
— Послезавтра у нее прием и раз нас наняли обеспечить порядок на приеме, один из нас должен показаться там, хочет он этого или нет, — заявил Арзак. — И жребий тянут все, мне тоже не особо охота просить у нее почитать ее очередной изданный кошмар. А если во время приема найдется еще один придурок, который подсунет ей подарочек как тот тролль, то и нам не поздоровится. Она все-таки влиятельная магичка. Да и попасться ей под руку тоже избави нас боги! Так что парни, давайте бросать кости. Где они там у тебя, Гримбольд?
— Постой, постой, — оживился гном. — Что это за история с троллем? И почему я о ней ничего не слышал?
— Я тоже ничего не знаю, — нахмурился эльф, настроение которого было испорчено предстоящим жребием.
— Да ладно, парни, неужели вы ничего не слышали о награде за тролля, который покалечил лошадь Бешеной Молнии, когда ее экипаж поехал куда-то без нее? Во всяком случае, так она объясняла знакомым, которые интересовались ее объявлением. Только один мой приятель, он дружил с одним из ее охранников-орком, шепнул мне, что дело было совсем по-другому. К ней как-то утром заявился тролль с подарком от неизвестного почитателя. Когда эта повернутая на эльфах магичка открыла коробку, то увидела здоровенный деревянный дилдо! Не знаю, как тролль сумел сбежать от нее живой, видать, шустрый малый, его и охранники не смогли поймать. Теперь наша магичка не переваривает троллей, а подарки от незнакомцев вскрывает только ее служанка.
Гном затряс от смеха бородой и глядя на смеющегося эльфа, вдруг ощерился в широкой улыбке.
— Предлагаю сделку — я иду на прием и общаюсь с магичкой, а вы ставите мне каждый по бутылке тридцатилетнего «Шепота штольни».
— Согласен! — эльф с облегчением перевел дух. Перспектива потерять полсотни золотых за бутылку гномьего пойла была ничем по сравнению с угрозой вновь оказаться на приеме. Магичка несколько раз прозрачно намекала на дальнейшее знакомство, неизвестно откуда разузнав, что он потомок довольно древнего рода. Под конец приема она завела с ним речь о современной литературе и стала декламировать нудные отрывки из своих же книг, восторгаясь слогом и выразительностью стиля.
Арзак тоже не горел желанием идти на скучный прием, хотя внимание магички ему и не грозило — никого, кроме эльфов, магичка за мужчин не признавала.
Покинув вскоре партнеров, Гримбольд тут же направился в известную в столице лавку «Ночной проказник», чтобы купить некий предмет. На улице он то и дело проверял, не следит ли кто за ним. Но все было чисто — за одним из совладельцев детективного агентства хвоста не было. Гном, перебирая многочисленный по калибру товар, с трудом скрывал отвращение напополам с завистью. Наконец, выбрал имитатор, подходящий по размеру специального футляра, который использовался для хранения жезлов с двумя простыми парализующими заклинаниями. Его выдавали оперативникам в особо деликатных случаях, Гримбольд, гнусно улыбаясь, вернулся в агентство. Там он вызвал командира пятерки оперативников-гномов, которая подчинялась лично ему и, заперев дверь кабинета, сказал:
— Вейгир, как ты? Пивовары не обижают?
Коренастый гном с волчьим взглядом из-под густых черных бровей скупо усмехнулся.
— Не обижают, господин Гримбольд. Я и мои ребята уже во второй раз получили от них премию за внимательность. Гоблы иногда пытаются погрузить больше бочек, чтобы потом поделить навар с возницей и охранником. Мы их несколько раз поучили честности, сейчас все ходят по струнке.
— Правильно, спуску им не давай, иначе эти животные совсем обнаглеют, — одобрил Гримбольд. — У меня к тебе есть одно деликатное дело. Ты знаешь двоих недоумков, которые работают в нашем агентстве только из-за попустительства моих партнеров?
