Terry Pratchett - Стража! Стража! (пер. С. Жужунавы под ред. А.Жикаренцева)
То есть так поступили все, кроме главного торговца. Так получилось, что он вышел из дворца вместе с главным убийцей, и они шагали по улице бок о бок. Президент Гильдии Купцов и Торговцев старался смотреть на хорошую сторону медали. Он всегда был одним из тех запевал, которые вселяют в людей бодрость, когда дело – полный швах.
– Ну и ну, – покачал головой он. – Значит, теперь мы самые верные. Даже забавно.
– М-м-м-м-м, – промычал убийца.
– Интересно, в чем разница между самым верным и просто верным? – громко сказал главный торговец.
Убийца осклабился.
– Если ты самый верный, то все сожрешь и не подавишься.
Он вновь уставился себе под ноги. Что не выходило у него из головы, так это прощальные слова Воунза. Которые были произнесены, когда главный убийца пожимал руку секретарю патриция. Интересно, услышал ли их еще кто-нибудь? Вряд ли… они были скорее формой, чем звуком. Воунз просто шевелил губами, не отрываясь глядя в загорелое от лунного света лицо убийцы.
«Помоги. Мне».
Убийца поежился. Почему Воунз обратился именно к нему? Насколько он знал, есть только один вид помощи, которую он может квалифицированно оказать, и очень немногие просят оказать ее им самим. В большинстве случаев люди выкладывают кругленькую сумму, чтобы эту помощь оказали в виде сюрприза кому-то другому. Что творится с Воунзом? Почему любая альтернатива кажется ему лучше, чем?…
Воунз остался один в темном зале, похожем на опустевшее поле боя. Он ждал.
Можно было бы попробовать убежать. Но он опять найдет его. По запаху его сознания. Он достанет его повсюду.
И сожжет. Это еще хуже. Так, как он поступил с братьями. Быть может, это мгновенная смерть, то есть НА ВИД она кажется мгновенной, но Воунз провел долгие бессонные ночи, задаваясь вопросом: а что, если эти последние микросекунды каким-то образом субъективно растягиваются в раскаленную добела вечность, когда каждая частичка твоего тела превращается в мазок плазмы, и ты посреди всего этого жив?…
О НЕТ. ТЕБЯ Я НЕ СОЖГУ.
Это не телепатия. Насколько Воунз понимал, телепатия – это когда ты слышишь чей-то голос в голове.
Он же слышал этот голос всем телом. Вся его нервная система, как тетива лука, отозвалась и натянулась при звуках этого голоса.
ВСТАНЬ.
Дернувшись, Воунз вскочил, перевернув стул и ударившись ногой о ножку стола. Когда голос начинал говорить, он контролировал свое тело ровно в той же степени, в какой вода контролирует силу тяжести.
ПОДОЙДИ.
Походкой зомби Воунз двинулся к дракону.
Крылья, не торопясь и время от времени поскрипывая, принялись разворачиваться, пока не заполнили собой весь зал. Кончик одного крыла проткнул окно и теперь проветривался на свежем воздухе.
Медленно и чувственно дракон вытянул шею, зевнул. Покончив с этим, он неспешно повернул голову, и она оказалась всего в нескольких дюймах от лица Воунза.
ЧТО ОЗНАЧАЕТ «ДОБРОВОЛЬНЫЙ»?
– Это, э-э, это означает, когда человек делает что-то по собственному выбору, то есть сам, без принуждения, – ответил Воунз.
НО У НИХ НЕТ ПРАВА ВЫБОРА! ОНИ БУДУТ УВЕЛИЧИВАТЬ МОИ СОКРОВИЩА, ИЛИ Я ИСПЕПЕЛЮ ИХ!
Воунз набрал в рот побольше воздуха.
– Да, – начал он, – но вы не должны…
Беззвучный рев ярости закрутил его на месте.
НЕТ НИЧЕГО ТАКОГО, ЧЕГО Я НЕ ДОЛЖЕН!
– Нет, нет, нет! – завизжал Воунз, хватаясь за голову. – Я не это имел в виду! Поверьте! Просто так было лучше сказать, и все! Лучше и надежнее!
НИКТО НЕ СМОЖЕТ ПОБЕДИТЬ МЕНЯ!
– Да, да, разумеется…
НИКТО НЕ МОЖЕТ УПРАВЛЯТЬ МНОЙ!
Воунз в примиряющем жесте всплеснул руками с растопыренными пальцами.
– Конечно, конечно, – заторопился он. – Но одно и то же можно выразить разными способами. Видите ли, весь этот рев и пламя… Совсем не обязательно всегда применять только этот способ…
ГЛУПОЕ ЧЕЛОВЕКООБРАЗНОЕ! КАК ЕЩЕ Я МОГУ ЗАСТАВИТЬ ИХ ВЫПОЛНЯТЬ МОИ ПРИКАЗЫ!
Воунз заложил руки за спину.
– Они все сделают сами, по собственному выбору, – сказал он. – А со временем начнут верить, что именно этого и хотели. Это станет традицией. Поверьте моему слову. Мы, люди, – очень приспосабливающиеся существа.
Дракон долго смотрел на него непонимающим взором.
– Фактически, – продолжал Воунз, пытаясь унять дрожь в голосе, – скоро все смирятся и привыкнут. А потом, даже если объявится какой смельчак, который вдруг заявит, что иметь королем дракона неправильно, они сами его прикончат.
Дракон сморгнул.
Впервые за все то время, что Воунз общался с ним, вид у дракона стал неуверенный.
– Видите ли, я знаю людей, – просто сказал Воунз.
Дракон продолжал сверлить его взглядом.
НО ЕСЛИ ТЫ ЛЖЕШЬ… – наконец подумал он.
– Вы знаете, что нет. Вам бы я не стал лгать.
ОНИ ЧТО, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТАК ПОСТУПАЮТ?
– О да! Всю дорогу. Это одна из основополагающих черт человеческого характера.
Воунз знал, что дракон способен считывать по крайней мере верхние уровни его сознания. Мысли обоих завибрировали в леденящем кровь резонансе. Он тоже читал мысли ужасного существа – смотрел ему в глаза и видел, как мощные, медленные, они текут и переворачиваются у него в черепе.
Дракон пришел в ужас.
– Увы, – слабым голосом промолвил Воунз. – Но так уж мы устроены. Наверное, это как-то связано с проблемой выживания.
И ЧТО, СМЕЛЫЕ ВОИНЫ НЕ БУДУТ ВЫХОДИТЬ НА БОЙ СО МНОЙ! – почти жалобно подумал дракон.
– Вряд ли.
А КАК ЖЕ ГЕРОИ… РЫЦАРИ!
– Не в наше время. Они слишком дорого обходятся.
НО ВЕДЬ Я БУДУ ПОЖИРАТЬ ЛЮДЕЙ!
Воунз всхлипнул.
Ему показалось, он всеми нервами ощущает, как мысли дракона лихорадочно мечутся. Воунз наполовину видел, наполовину чувствовал, как чудовище пытается найти ключ к разгадке, как вспыхивают и гаснут образы драконов, рептилий мифических, полузабытых эр и – тут Воунз ощутил волну искреннего изумления – людей в некоторые из наименее похвальных (а таковых оказалось большинство) периодов человеческой истории. А после изумления пришла ярость существа, которое обвели вокруг пальца. Дракон не мог сделать людям практически ничего, что они еще не успели испробовать друг на друге, зачастую – с куда большим энтузиазмом.
ВЫ ВСЕГДА ИМЕЛИ НАГЛОСТЬ ИЗОБРАЖАТЬ ИЗ СЕБЯ СЛАБЫХ И ПУГЛИВЫХ, – мысли дракона гремели в голове у Воунза. – МЫ – ДРАКОНЫ, И НАМ ПОЛАГАЕТСЯ БЫТЬ ЖЕСТОКИМИ, КОВАРНЫМИ, БЕССЕРДЕЧНЫМИ И УЖАСНЫМИ. НО ДАЖЕ МЫ НИКОГДА НЕ ДОХОДИЛИ ДО ТОГО, ДО ЧЕГО ДОШЛИ ВЫ, ЧЕЛОВЕКООБРАЗНЫЕ! – Гигантская морда приблизилась еще больше, так что Воунз смотрел прямо в безжалостные бездны драконьих глаз. – МЫ НИКОГДА НЕ СЖИГАЛИ, НЕ ПЫТАЛИ И НЕ РАЗДИРАЛИ ДРУГ ДРУГА НА ЧАСТИ, ОДНОВРЕМЕННО НАЗЫВАЯ ЭТО МОРАЛЬЮ.
Дракон еще пару раз расправил крылья, а затем тяжело приземлился на груду слабодрагоценной мишуры. Когти поскребли по груде. Дракон оскалился.
ЖАЛКАЯ ТРЕХНОГАЯ ЯЩЕРИЦА, И ТА НЕ НАЗОВЕТ ЭТО СОКРОВИЩАМИ, – подумал он.
– Скоро будут вещи гораздо лучше, – прошептал Воунз, испытывая временное облегчение от смены темы.
НУ-НУ. ОЧЕНЬ СОВЕТУЮ ПОТОРОПИТЬСЯ.
– А можно я… – Воунз заколебался. – Можно я задам вам вопрос?
СПРАШИВАЙ.
– Ведь вам же не обязательно есть людей? То есть это ведь не потребность? Мне кажется, с точки зрения самих людей, это единственная реальная проблема, – он говорил все быстрее и быстрее, переходя на бессвязное бормотание. – Сокровища и все остальное, тут не возникнет никаких трудностей, но если, в конце концов, это вопрос только… только, только, скажем, белка, то, возможно, в недрах такого могучего интеллекта, как ваш, уже зародилась идея, как использовать в данных целях что-нибудь менее спорное, например корову или, быть может…
Дракон выдохнул горизонтальную струю пламени, превращая противоположную стену в груду известки.
ПОТРЕБНОСТЬ! КАКАЯ ПОТРЕБНОСТЬ! – проревел он, перекрывая грохот обрушивающейся стены. – ТЫ РАЗГОВАРИВАЕШЬ СО МНОЙ О ПОТРЕБНОСТЯХ? РАЗВЕ У ВАС НЕТ ТАКОЙ ТРАДИЦИИ – ЖЕРТВОВАТЬ САМОЙ ПРЕКРАСНОЙ ИЗ ЖЕНЩИН РАДИ МИРА И ПРОЦВЕТАНИЯ?
– Но видите ли, у нас всегда были умеренный мир и разумное процветание…
И ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ТАКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ СОХРАНЯЛОСЬ!
Мощь этой мысли заставила Воунза упасть на колени.
– Конечно, – едва сумел вымолвить он.
Дракон в избытке сил поиграл когтями.
ТОГДА ПОТРЕБНОСТЬ НЕ У МЕНЯ, А У ВАС, – подумал он. – А ТЕПЕРЬ УБИРАЙСЯ С ГЛАЗ ДОЛОЙ.
Воунз бессильно обвис, когда дракон покинул его сознание.
Чудовище соскользнуло с позорных сокровищ, мощным прыжком переместилось к подоконнику одного из самых больших окон зала и головой разбило цветное стекло. Разноцветное изображение города дождем обрушилось на замусоренный пол.
