Владимир Лещенко - Чародей фараона
Критские корабли как раз в это время шастают по всему Средиземному морю, выходят в Атлантику, доходя до Британии, а по некоторым сведениям, даже каким‑то образом добираются до Мадагаскара.
Ну, само собой, священные игры с быком, в которые, если верить фрескам, играют симпатичные спортивные полуголые девушки.
Еще на Крите вроде бы не было рабов. Но это уже фантастика.
Внезапно на Даниила снизошло озарение.
Первым египетским фараоном был, как известно, Аха‑Менес.
Но египетское письмо гласных не знало, и имя его было записано как «МН». (Например, Амон.)
Но принято читать обычно по‑гречески Менее, или Мина.
Так‑так! Египетского фараона‑объединителя, создателя державы, звали Менее, а критского царя объединителя и создателя державы – Минос! И жили они примерно в одно и то же время – лет этак за четыреста‑шестьсот до Даниила, то есть до Джеди.
Не имеем ли мы дело с одним и тем же человеком?
Но ведь «МН» означает также и пребывать, существовать. Или появляться.
Стоп, стоп, стоп! Появляться? Не есть ли это указание на пришельца откуда‑нибудь? Почему бы, скажем, этому Миносу‑Менесу не быть сыном критянки знатного рода и египтянина? Вот вам и готовый царь для Крита и Египта.
В Египте не любят, правда, чужеземцев.
(А где их в это время любят? Да и в его собственное. Вспомнить репортажи времен его детства, как рубился народ на границе Афро‑Кубинской республики Флорида и Техаса, даром что говорят на одном языке…)
Но мало ли как все может обернуться.
Кстати, ксенофобская неприязнь кого‑то из местных вельмож вполне объясняет и странную смерть Афры‑Миноса во время купания.
И то, что о «нечистом» происхождении великого фараона предпочли забыть.
Неужели же Критом правят родичи египетской династии? Он, конечно, не собирается организовывать заговор с целью посадить критянина на египетский престол (а может, промелькнуло, подкинуть эту идейку нетеру?), но все ж любопытно.
Кого еще он помнит из критских царей? Как их там – Сарпедон, Радамант?
Тут археолога опять словно молнией шибануло – Радамант!
А может, Ратаммасх?! Потомок царя Миноса‑Менеса‑Амона!
Выходит, и в самом деле жрецу суждено править Критом! Пусть не самовластно, а на пару с прекрасной эфиопкой.
Только вот как все это организовать? Тут уже не просто избавление из царского гарема, а бегство из Та‑Мери – проблема из проблем.
На всем египетском побережье имелось лишь три гавани в Дельте, откуда корабли уходили в плавания по Великому Зеленому морю – попросту Средиземному. Всех, пытавшихся высадиться на берегу в других местах, считали заведомыми пиратами и шпионами и обращали в рабство или просто убивали.
Пустынные негостеприимные берега были населены столь же негостеприимным народом. Тут и племена, и кланы ливийцев – то ли вассалы фараона, то ли непонятно кто; тут и сами египтяне, правда, не трудолюбивые земледельцы‑неджесы, а беглецы и потомки беглецов. Народ, одинаково хорошо обращающийся и с рыбачьими сетями, и с пастушеским посохом, и с копьем и луком.
А луки у египтян были лучшие в этом мире, бившие на двести метров и пробивавшие панцирь с тридцати.
Фараоны мудро не пытались собирать с этих пастухов‑разбойников подати, но зато и устранились от всяких забот об их пропитании – ни тебе оросительных систем, ни царских складов, из которых в голодные годы есть шанс что‑то получить. Так что прокорм этих людей целиком и полностью ложился на их собственные плечи.
Да, с такими договоришься! Возьмут плату, а потом продадут девку в рабство какому‑нибудь финикийцу. Хотя нет, финикийцы еще не создали государства. Ну, найдут кому… Или, что куда хуже, вернут фараону с заверениями в совершеннейшем к нему почтении.
Да. Получалось хреново, что так, что этак. Не худо бы попросить о помощи старших товарищей.
Тут появился Упуат, и Даниил немедля обратился к нему с докукой, не дав волчку и пасти раскрыть.
– Слушай, Путеводитель, ты мне не поможешь? – без обиняков спросил парень. – Тут, понимаешь, такое дело…
Выслушав сообщение о возникшей перед археологом (или может быть теперь уже экс‑археологом?) проблеме, нетеру решительно замотал головой.
– Думать надо было, прежде чем раздавать такие обещания, – язвительно заметил он.
– Ну что тебе, трудно, что ли?..
– Не трудно. Невозможно, – отрезал волчок.
– Это почему же?! – раздраженно вырвалось у Даниила.
Силенок не хватает у могучего бога – перенести одну юную девицу и одного жреца на какой‑то остров? Слабоваты, видать, боги нонче стали…
– На то есть причины. Не стану объяснять подробно, но скажу – именно Иайдах и именно Ратаммасха не могу. Его одного можно было бы попробовать. Но если я суну Иайдах в Дуат, то самое меньшее, ее вышвырнет обратно. А у меня будут неприятности. Прости, но есть силы превыше меня. Какие, знать тебе действительно не обязательно.
Даня мысленно сплюнул. Опять эти бесконечные тайны, чтоб им провалиться к Сету!!
– Да и вообще, – уточнил пес. – Сейчас у нас есть куда более важные дела. Это все потом. Не суши мозги заранее. Я как раз хотел тебе сказать: наши чародеи решили показать свое искусство на этой – волчья морда нетеру повернулась в сторону невидимого отсюда храма Тота – куче старого камня. Там, кстати, будет и Иайдах. Она ведь тоже посвященная… – загривок Проводника недовольно встопорщился. – Твое присутствие тоже необходимо. Ты же у нас великий чародей, без тебя – никуда. Давай, топай, положение обязывает.
– И что я там буду делать? – с некоторой растерянностью изрек Даня.
– Да что хочешь, – пес изобразил что‑то, видимо, соответствующее пожатию плечами. – Можешь заклинания почитать, можешь в ладоши похлопать. Все равно толку не будет. Я тебе говорю, что тут наша магия плюс старое, очень старое ведовство, да еще и лично созданная Тотом защита. Неужели Носатый все‑таки… – с тоской тявкнул пес.
– Ладно, пойдем.
Похоже, Иайдах и прочие уже успели подготовиться и ждали только его.
На наскоро выровненном песке почти в прямой видимости храма Тота была вычерчена восьмиконечная звезда с кривыми лучами неровной длины. Вдоль небрежно начертанных на песке линий – взрыхленных канавок – были расставлены и разложены всякие странные вещи и амулеты. То кусок старого, связанного хитрым узлом ремня, то потрескавшийся от времени крошечный каменный божок, то сухая ветка пустынной колючки, изломанная странным знаком. Даниил узнал разрезанную на клочки форменную жреческую шкуру Ратаммасха, браслеты Аиды, амулеты Мулунгувы.
Все четверо, причастные к тайным силам, уже заняли места каждый у своего луча. Причем в четырех из оставшихся свободными углах звезды лежали пожелтевшие человеческие черепа. Даня мельком зыркнул на Круха – не иначе, из его хозяйства.
Забежав вперед, Упуат как ни в чем ни бывало, улегся рядом с одним из черепов. Только что голову на него не положил.
– А теперь пусть все посторонние уйдут, – сухо распорядилась Аида. – И пошустрее, мужланы!
Как ни странно, никто из вертевшихся поблизости полутора десятка воинов и не подумал возражать соплюхе.
– Ты уверена, сестра, что с тобой ничего не случится? – только и спросил на прощание Наакон.
– Я буду осторожна, брат! – пообещала девица.
– А они точно без тебя не обойдутся? – все еще колебался Рыжебородый.
– Неизреченной Матерью заклинаю – иди быстрее, – вместо ответа почти выкрикнула она. – Урочное время истончается!
После того как никого, кроме чародеев и нетеру, в долинке между двумя дюнами не осталось, началось действо.
Первым был Крух. Он приплясывал, завывал не хуже Упуата, вертелся на месте, поминал через слово своего Нгаа и вообще вел себя, как шаман из исторического фильма среднего голливудского уровня. Вот он рухнул на месте, издав напоследок громкий рев.
Сразу за ним продолжил Мулунгува, принявшись бить в свои тамтамы. Именно в тамтамы – кроме знакомого Дане большого барабана, было еще два маленьких, и на всех трех колдун играл не хуже любого джазмена.
Затем эфиоп принялся выкрикивать заклятия в ритме, напомнившем Дане древний рэп.
Вот он закончил, закрыв глаза, и тогда вступил Ратаммасх, который завыл одну‑единственную ноту – вибрирующую, бесконечно длинную, заставляющую замирать сердце.
А потом запела Аида. Запела хрипло и страшно, на непонятном языке.
В этой песне чувствовались угроза, ярость, готовность умереть, но победить и даже после смерти не давать покоя врагу. В ней слышались отзвуки древних битв и грохот сталкивающихся миров. Но вот девушка смолкла, опустившись наземь.
Пришла пора вступать и ему, но Данька вдруг запнулся, не зная, что делать дальше. Все глаза устремились в его сторону. «Ну же, давай быстрее!!» – говорили взгляды всех четырех.
А Даниил так и стоял, замерев с поднятыми руками.
Какова его роль в этом представлении? Дурацком и бессмысленном, по мнению хвостатого нетеру. Что он должен сделать или сказать?
