Станислав Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады
– У меня-то есть козырь, – заявил брат.
– Какой? – изумился я.
– Евангелие, – отозвался он. – Это, знаешь, такая штука... Сколько народу подкосила. Я ей это все так преподам, что она завтра же покрестится, а послезавтра мы с ней обвенчаемся!
– А что, – согласился я, – ты сможешь. Так в чем дело? Давай, поехал! Вперед и с песней!
– Нет, – помотал он головой, – давай все-таки и для тебя что-нибудь придумаем. Чтобы я на твоем фоне особенно выигрышно смотрелся. Пустим тебя «на разогрев».
Каков наглец?! Но по существу прав... Стратегия – вещь важная. И надо отдать ему должное, он великодушно добавил:
– А если вдруг все-таки у тебя получится, значит, так тому и быть. А?
– Ну, давай придумаем что-нибудь... – согласился я.
И мы придумали.
Придуманное мне предстояло опробовать на принцессе завтра в первой половине дня. А Стасу под ее охмурение мы оставили вторую половину.
Завтракали мы снова вместе, и Леокадия спросила:
– Ну что, сегодня мы в музей поедем? Вы не представляете, какое это чудо! Картины не только объемны, они еще текучи и изменчивы. По сути, каждый раз, посещая эту экспозицию, мы видим нечто совсем иное... Это что-то сверхъестественное.
Я глянул на Стаса. Он легонько качнул головой, и я сказал:
– Нет, Леокадия, мне что-то не хочется. Мне бы поговорить с тобой...
Чувствовал я себя при этом отвратительно.
– А я поеду! – с воодушевлением сказал Стас. – Мне интересно. А Косте, ему, конечно, неинтересно, он ведь сам – специалист по сверхъестественному. Он в этом деле собаку съел!
– Неужели?! – живо заинтересовалась Леокадия. – Это была охота или поединок?
– Что? – не понял я.
– При каких обстоятельствах было съедено тобой это животное?
– А! – Я рассмеялся. – Это просто выражение такое есть в русском языке. Оно означает, что человек в чем-то хорошо разбирается.
– Ах, вот как, – поскучнела Леокадия. – И откуда у тебя это знание?
– Ну, во-первых, у нас отец – немножко экстрасенс, – ответил за меня Стас, – а во-вторых, он изучал специальное издание. «Голос Вселенной» называется.
Изучал...
– Интересно, – сказала принцесса явно из вежливости. – Иногда в местной прессе как раз так называют меня. В самых законопослушных и верноподданных журналах. Льстецов и подхалимов у нас, к сожалению, ничуть не меньше, чем где-либо. Лично я невысокого мнения о своих вокальных данных.
– Да нет! – продолжал изображать душевный подъем Стас. – «Голос Вселенной» – это не про музыку, это газета о самых удивительных явлениях на Земле! Телекинез и телепортация, пирокинез и Тунгусский метеорит, полтергейст и летающие тарелки! Принцесса, а почему бы вам с Костей не обсудить сегодня все эти вещи наедине, пока я в музей смотаюсь?!
– Да, – вставил я свое слово, чувствуя, что краснею.
– Прекрасная мысль, не правда ли?! – вскинула на меня Леокадия томный взгляд своих, сегодня желтых, как у рыси, глаз. – Иногда твой брат высказывает по-настоящему толковые идеи.
– Да, – тупо повторил я, чувствуя такое смущение, какого не испытывал, пожалуй, еще никогда в жизни.
– Его школа! – воскликнул Стас великодушно. – Он же старший!
– Я отправлю с тобой в музей моих лучших знатоков, – великодушно пообещала Леокадия.
Я вспомнил напыщенных придурков в разноцветных мантиях и кудрявых париках (кстати, оказалось, что это партийная форма гуманистов-перфекционистов) и злорадно подумал, что день у Стаса вряд ли пройдет так уж замечательно. Но этот гад вывернулся:
– А может, я лучше со злувами? – попросил он.
– Ну, если эти свиноподобные существа кажутся тебе более интересной компанией... – скептически отозвалась принцесса.
– Да они классные ребята, ты же сама говорила! – воскликнул Стас. – Ну, тогда все?! Я тогда пошел собираться?!
И он слинял.
А мы с Леокадией отправились на прогулку в зимний сад. Это была огромная закрытая оранжерея, полная экзотических цветов, птиц и бабочек, а также фонтанчиков и декоративных строений... Но мне было не до всех этих красот. Я все отдал бы, лишь бы оказаться сейчас на месте Стаса в каком-нибудь пыльном музее. Да что там со злувами, с обычными свиньями и то мне было бы спокойнее.
Но нет. Я был тут, с Леокадией, и она, как муравей гусеницу, уж простите за банальное сравнение, куда-то меня волокла.
– Дурное настроение? – спросила она, когда наконец мы оказались в небольшой увитой лианами беседке.
– Да нет, – промямлил я.
Мы сидели на скамеечках напротив друг друга, чуть соприкасаясь коленями. Одета она была в серебристое вечернее платье. Похоже, это один из ее любимых цветов.
– Не можешь оправиться после турнира? – вновь участливо поинтересовалась она.
– Ну... – пожал я плечами.
Она нервно хохотнула и сказала с легким раздражением:
– Ты что-то собирался сказать мне... Так давай. Я слушаю.
Я почувствовал, что вдруг вспотел. Как мне не хотелось с ней флиртовать... Нет, она классная, но это просто невозможно – флиртовать по обязанности... С другой стороны, возможно, именно сейчас решалась судьба Земли...
– Леокадия, – начал я как можно более светски. – Можно, я сегодня буду звать тебя просто Лео?..
– Здрассьте, – отозвалась она очень неодобрительно. – С какой это радости? «Леокадия» – это же не имя, а звание. Как, например, Олдь. Леокадия – значит принцесса Леокады.
Придурок. Мог бы и сам догадаться.
– А как тебя звать по-настоящему? – попытался я исправить положение.
– Ну ты нагле-ец! – протянула принцесса. – Как меня звать по-настоящему, узнает только мой муж. Да и то не сразу.
– Вот как... – потупился я.
Что ж, первый тайм можно считать проигранным.
– Ну, замечательно, замечательно... – заполнил я паузу.
– Так о чем ты хотел мне рассказать? – вновь спросила она еще более прохладно.
– Я... Я хотел рассказать тебе о разных удивительных вещах. Ну... Например, пирокинез. Представляешь, некоторые люди на Земле умеют взглядом воспламенять предметы. Посмотрит такой тип, например, на вон тот куст...
– Вот так? – спросила Леокадия, глянула на куст, тот заискрился, задымился и вспыхнул ярким пламенем.
– Ну-у... Типа того, – осекся я. – Но это-то, конечно, ничего особенного... Так...
Мы помолчали.
– Левитацией тебя тоже не удивишь... – выдавил я.
– А что это?
– Та же антигравитация. Способность летать без крыльев и других приспособлений...
– Да уж... – усмехнулась она, приподнялась сантиметров на десять над скамейкой, не меняя позы, выскользнула из беседки, облетела вокруг нее и приземлилась обратно на свое место.
– Суггестия... – пробормотал я. – Это вообще – твой хлеб... Кундалини! – вспомнил я. – Да, кундалини!
– А что это такое? – заинтересовалась она.
– Это когда в тебя вливается какая-то удивительная энергия, и ты вдруг понимаешь, что на свете самое главное. Тебя всего распирает от внутреннего огня и новой информации, и тебе хочется приключения – главного приключения твоей жизни. Чакры набухают, и наступает просветление...
Пока я говорил все это, Леокадия внимательно смотрела на меня огромными голубыми глазами, потом вдруг чуть наклонилась, и наши губы соприкоснулись. Поцелуй был долгим и отнюдь не невинным. Наконец она оторвалась от меня и спросила:
– Вот так?
– Да... Пожалуй... – отозвался я, ощущая внутренний огонь и набухание чакры. Я потянулся к ней...
– Стоп, стоп, стоп! – остановила она меня холодно. – Это был научный эксперимент. А дальше получится совсем другое.
– Извини, – поспешно отпрянул я, вздохнул, успокаиваясь, и спросил: – А как у вас насчет полтергейста и спиритизма? И еще насчет этих, как их... Кругов на полях.
– На каких полях? – заинтересовалась принцесса.
– Да на любых. На чечевичных, на гречишных... – господи, что ж это я никаких нормальных полей вспомнить не могу?! – на просовых, ячменных... На маисовых...
– Что еще за круги? – прервала мои мучения принцесса.
– Ну, это такие круги, которые... Они такие большие, – развел я руки, – просто огромные, их только сверху видно. – Честно говоря, я плохо соображал, что говорил. Огонь в груди еще горел, и губы еще чувствовали мягкое прикосновение... – Никто не знает, откуда они берутся, – тянул я резину. – Некоторые даже считают, что их оставляют летающие тарелки, ну, это такие космические корабли...
– Корабли злувов имеют форму тарелок, и они бывают на Земле. Но, насколько я знаю, они стараются не садиться туда, где могут остаться следы. Но если все-таки приходится, то, пожалуй, на посевах остаются как раз такие круги, о которых ты рассказываешь.
Та-ак... Опять облом.
– А что такое полтергейст и спиритизм, о которых ты упомянул? – спросила Леокадия.
Это была последняя возможность. И я уцепился за нее. Я внутренне встряхнулся, собрался и решил не ударить в грязь лицом.
– О! – воскликнул я. – Полтергейст и спиритизм – это самые удивительные явления на Земле!
