Терри Пратчетт - Пехотная баллада
Вдалеке прошел злобенский патруль. Полли проводила его взглядом. Наступал хороший день, теплый и немного ветреный. Приятная сухая погода. Отличный день для прачек. Может быть, у Блуза действительно получится. Может быть, все стражники разом ослепнут.
— Полли? — шепнула Маникль.
— Что? Слушай, как тебя зовут на самом деле?
— Бетти. Э… ведь там, в крепости, почти все солдаты из «Тудой-сюдой»?
— Видимо, так.
— Значит, там я скорее всего найду своего жениха?
Мы об этом уже говорили, подумала Полли.
— Наверное.
— Будет непросто, если там очень много пленных… — сказала Бетти. У нее явно что-то было на уме.
— Ну, если мы вдруг доберемся до темниц и начнем спрашивать, наверняка найдется кто-нибудь, кто его знает. Как зовут твоего жениха?
— Джонни, — шепотом ответила Бетти.
— Просто Джонни?
— Э… да…
Ага, подумала Полли. Понимаю.
— У него светлые волосы и синие глаза. И золотая серьга. И… как это называется… ну, что-то вроде фурункула… такой странной формы… на… на… ягодице.
— Так. Так.
— Э… наверное, все это не самые лучшие приметы, если хорошенько подумать…
Да уж, если только ситуация не будет располагать к очень странной очной ставке, подумала Полли. И я даже не представляю, какой должна быть эта ситуация.
— Да нет, ничего себе, — ответила она.
— Он сказал, его в полку все знают, — продолжала Бетти.
— Да? Ну, это хорошо, — сказала Полли. — Значит, нам останется только спросить.
— И… мы хотели разломить пополам шестипенсовик… ну, знаешь, как в песне… если он пропадет на несколько лет… чтобы мы могли узнать друг друга, если половинки совпадут…
— Ну конечно, отличная идея.
— Но… но… я дала ему шестипенсовик, и он сказал, что разломит его в кузне, потому что там есть тиски… он пошел в кузню, и, наверное, его завербовали… — голос Бетти оборвался.
Примерно этого я и ожидала.
— Наверное, ты думаешь, что я глупая девчонка, — промямлила Бетти.
— Скорее, глупая женщина, — заметила Полли, внимательно рассматривая пейзаж.
— Знаешь, у нас был такой стремительный роман…
— Прямо ураган, — сказала Полли, и Бетти улыбнулась.
— Ага, вроде того.
Полли тоже улыбнулась.
— Знаешь, Бетти, в такое время нелепо обвинять человека в глупости, — сказала она. — Где нам искать мудрости? У бога, который запретил головоломки и синий цвет? У окаменелого правительства, во главе которого стоит портрет? У армии, которая считает, что упрямство и смелость — одно и то же? По сравнению со всеми ними ты ошиблась лишь в том, что неудачно выбрала время!
— Но я не хочу в Работную школу! — возразила Бетти. — Туда забрали девочку из нашей деревни. Она так кричала и отбивалась…
— Ну так дерись! — воскликнула Полли. — Теперь у тебя есть меч. Дерись с ними!
Она увидела ужас на лице Бетти и вспомнила, что перед ней не Холтер.
— Слушай, если мы выберемся из заварушки живыми, то поговорим с полковником. Он наверняка тебе поможет.
В конце концов, подумала Полли, твоего парня, возможно, действительно зовут Джонни. И, возможно, его действительно внезапно завербовали. Надежда — удивительная штука. Полли продолжала:
— Если мы выживем, больше не будет школы и побоев. Ни для тебя, ни для нас. Лишь бы мы не потеряли голову. Лишь бы не разучились думать.
Бетти была готова расплакаться, но все-таки улыбнулась:
— Уолти разговаривает с Герцогиней. Она все устроит.
Полли взглянула на неизменный, залитый солнцем пейзаж. Ни души, кроме канюка, который описывал широкие круги в запретной синеве.
— Не знаю… — сказала она. — Но кому-то там наверху мы явно нравимся…
В это время года сумерки коротки. От Блуза по-прежнему не было вестей.
— Я смотрел на крепость, пока было видно, — сказала Яшма, когда они уселись у костра, а Маникль принялась варить рагу. — Ета, оттудова выходили женщины. Те самые, которые с утра заходили.
— Ты уверен? — спросил Джекрам.
— Мы, может, не самые вумные, — обиженно заметила Яшма, — зато у троллей, ета, отличная вы-зу-яль-на-я память. И вечером туда зашли другие женщины.
— Ночная смена, — сказала Холтер.
— Ну ладно, лейтенант честно попытался, — сказал Джекрам. — Скорее всего он сейчас сидит в уютной теплой камере, причем в штанах. Собирайтесь, парни. Мы обойдем долину кругом и проберемся к нашим. В полночь вы уже будете спать как дети.
Полли вспомнила собственные слова, сказанные несколько часов назад, — насчет того, что нужно сопротивляться. Однажды приходит пора начать.
— Я тоже попробую пробраться в крепость, — сказала она.
— Да неужели, Перкс? — насмешливо переспросил Джекрам.
— Там мой брат.
— Значит, он в безопасности.
— А вдруг он ранен? Я голосую за крепость.
— Голосуешь? — переспросил Джекрам. — Вот это что-то новенькое. Голосование в армии? Кто хочет сдохнуть, поднимайте руки, парни. Ну хватит, Перкс.
— Я попытаюсь, сержант!
— Нет!
— Ну так останови меня!
Эти слова вылетели, прежде чем Полли успела прикусить язык. Вот оно, подумала она. Крик разнесся по миру. Обратного пути нет. Я прыгнула в пропасть, и теперь дорога только вниз.
Несколько секунд лицо Джекрама оставалось бесстрастным. Потом он поинтересовался:
— Кто-нибудь еще голосует за то, чтобы лезть в крепость?
Полли взглянула на Маникль. Та покраснела.
— Мы, — сказала Холтер. Тьют, стоявшая рядом с ней, чиркнула спичкой и подняла огонек повыше. Это был достаточно выразительный ответ.
— Но почему?
— Мы не хотим сидеть в болоте, — сказала Холтер. — И нам не нравится, что нами командуют.
— До вербовки нужно было думать, парень!
— Я не парень, сержант.
— Ты парень, если я так сказал!
Я не этого ожидала, подумала Полли. Я столько раз проигрывала эту сцену в уме. И вот…
— Ладно, сержант, — сказала она. — Пора поговорить начистоту, здесь и сейчас.
— О-о-о, — драматически произнес Джекрам и выудил из кармана искромсанную пачку жевательного табака.
— Что?
Джекрам сел на развалины стены.
— Просто хочу внести немного оживления в разговор, — объяснил он. — Давай, Перкс. Слово за тобой. Я знал, что однажды этим закончится.
— Вы знали, что я девушка, сержант, — сказала Полли.
— Да. Я бы не доверил тебе брить даже головку сыра.
Отряд уставился на него. Джекрам открыл нож и принялся рассматривать табак, словно вокруг не было ничего интереснее.
— И… э… что вы намерены делать? — спросила Полли обескураженно.
— Да что я тут могу поделать? Ты, в конце концов, такой родилась.
— Вы ничего не сказали Блузу!
— Не-а.
Полли захотелось вышибить проклятый табак у него из рук. Теперь, когда она преодолела изумление, Джекрамово равнодушие показалось ей оскорбительным. Представьте себе таран, перед которым кто-то открыл ворота за миг до удара, — он летит дальше и не знает, как остановиться.
— Мы все девушки, сержант, — сказала Холтер. — Как вам это?
Джекрам принялся отрезать кусок табаку.
— И что? — спросил он, по-прежнему глядя только на нож.
— Что? — повторила Полли.
— Думаете, вы первые и единственные? Думаете, ваш старик сержант глух, слеп и глуп? Вы одурачили друг друга, ну а руперта одурачит кто угодно… но Джекрама надуть нельзя. Я до сих пор не уверен насчет Маладикта, потому что кто их, вампиров, знает? И насчет тебя, Карборунд, потому что, честно говоря, какая разница? Не обижайся.
— Ниче… — буркнула Яшма. Она поймала взгляд Полли и пожала плечами.
— Я плохо умею вас распознавать, я мало троллей видел, — объяснил сержант. — Но тебя, Оззи, я разгадал в первую же минуту. Наверное, из-за взгляда. Ты будто старалась понять, хорошо ли у тебя получается…
О боги, подумала Полли.
— Э… это вы дали мне носки?
— Да. И заметь, чисто выстиранные.
— Можете забрать их немедленно, — сказала Полли, хватаясь за ремень.
— Всему свое время, Перкс, всему свое время, не надо спешить, — Джекрам вскинул руку. — И, пожалуйста, не забудь их выстирать.
— Но почему, сержант? — спросила Холтер. — Почему вы нас не выдали? Вы могли это сделать в любую минуту!
Джекрам покатал кусок табака за щекой. Некоторое время он сидел и жевал, глядя в никуда.
— Вы не первые, — сказал он. — Я таких уже видел. Почти всегда они приходили в одиночку. И всегда — перепуганные. Их, как правило, быстро распознавали. Но некоторые и впрямь стали неплохими солдатами, очень неплохими. Я посмотрел на вас и подумал: черт возьми! Вот что я подумал: интересно, что будет, когда каждая из них поймет, что она не одинока? Знаете, есть такие животные — львы? — Они кивнули. — Так вот, львы — трусы. Если кто ищет неприятностей, пусть подразнит львицу. Львицы — убийцы. Они охотятся сообща. И так везде. Кому нужны большие неприятности — затроньте женщину. Даже у насекомых то же самое. Есть такие жукашки, у которых самка откусывает голову самцу, пока он, так сказать, исполняет супружеский долг. Ничего себе, да? Правда, говорят, самец и без головы продолжает как ни в чем не бывало, так что, может, я привел не самый удачный пример…
