Алексей Калугин - Галактический глюк
Получив приказ, камеры-жуки беззвучно воспарили к потолку. Почти невидимые для глаза, они не спеша облетели комнату по кругу и, убедившись, что все системы функционируют нормально, скрылись в забранном частой сеткой вентиляционном отверстии. А Фредриксон откинулся на спинку стула, сцепил пальцы рук на затылке, вытянул ноги и приготовился ждать.
За то время, что занял путь шпионов-невидимок до Великой Магистратуры, Фредриксон успел с высоты птичьего полета полюбоваться видами Гранде Рио ду Сол, и, надо сказать, город ему понравился. В отличие от Вениамина, ИскИн легко воспринимал архитектурную эклектику. Особенно после того, как побывал в Барселоне.
В «Справочнике АСКОП» можно отыскать десятка два, а то и поболе городов, поселков и даже планет, носящих название Барселона. Всему виной колонисты, которые, то ли движимые чувством гордости за свою историческую родину, то ли терзаемые ностальгией, а может быть, просто страдая недостатком фантазии, с невообразимым размахом тиражируют во Вселенной названия земных городов и поселков, рек и озер, водопадов, мостов, холмов, пустырей и прочих достопамятных мест, известных зачастую лишь тем, кто проживал неподалеку. Но Фредриксону выпала редкая по нынешним временам удача – он посетил ту самую Барселону, что на Земле, город, оставшийся единственным и неповторимым, продолжавший жить своей жизнью, не ведая о том, сколько у него названых братьев. О, когда Фредриксон впервые оказался в Барселоне (а произошло это в пору его ученичества), он был заворожен этим городом – его удивительной архитектурой, узкими улочками, невысокими домами с плоскими крышами на окраинах и многоэтажными гигантами из стали и стекла, теснившимися ближе к центру. Старое и новое, история и современность сливались в единый узор, ни один из фрагментов которого не выпадал из общего рисунка и не господствовал над остальными. Это было похоже на причудливую мелодию, построенную на атональных диссонансах, – инструменты с голосами, на первый взгляд не сочетающимися, создавали совершенно неожиданную, ни на что не похожую гармонию.
Но обо всем забыл Фредриксон, увидев собор Саграда Фамилия. Словно вкопанный замер юный ИскИн перед фасадом удивительного здания, и весь мир перестал для него существовать.
– Что с тобой, Фредриксон? – тронул его за плечо ИскИн по имени Эмерсон, с которым в тот день Фредриксон отправился на прогулку.
Фредриксон ничего не ответил. Как, какими словами можно было передать то, что открылось его взору? Если другой был не в состоянии увидеть это чудо, то бессмысленно было даже пытаться что-то объяснять.
После этого Фредриксон еще не раз приходил к собору, созданному гением Антонио Гауди. По первому времени ИскИн пытался как бы проделать обратный путь, от образа – к мысли, его породившей. Этому его обучали в школе СГБ, и на практических занятиях Фредриксон неплохо справлялся с заданиями. ИскИн хотел понять первопричину, заставившую человека взять в руку карандаш и набросать на листе бумаге эскиз архитектурного комплекса, вобравшего в себя едва ли не все стили и направления мирового зодчества и одновременно ни на что не похожего. Но вскоре он убедился в простейшей истине – навыки секретного агента не могут помочь осмыслить всю глубину творческого замысла гения. Он понял, что собор Саграда Фамилия являет собой загадку, оставленную людям Гауди, и для того, чтобы разгадать ее, нужен не изощренный ум, а умение удивляться и по-детски восторженно глядеть на мир.
За годы службы в СГБ, странствуя меж звездных систем и планет, Фредриксон повидал столько чудес, как рукотворных, так и созданных самой природой, что, наверное, должен был перестать удивляться. Он видел подводные города Тритона-12, похожие на гигантские виноградные грозди, обсыпанные круглыми домами-ягодинками, излучавшими зеленоватый свет, который во тьме океанских глубин, казалось, обладал собственным объемом и фактурой. Он стоял на застекленной веранде здания городского собрания Пепла – столицы планеты Вулкан – и смотрел на гигантские дома-кристаллы, выросшие среди багровых рек расплавленной лавы и серных гейзеров. Он посетил один из летающих городов Фарфэма, удивительно похожий на описанный Свифтом остров Лапута. В Парадиз-Сити, доступ куда открыт немногим, он гулял в саду Тысячи Хрустальных Струн, где каждый шаг, любое движение рукой, даже просто поворот или наклон головы сопровождается чарующим звуком, длящимся бесконечно долго и растворяющимся в лазоревом небе, на котором никогда не бывает облаков, лишь после того, как его перекрывает другой звук. Но ничто из того, что видел Фредриксон, не могло сравниться с чудом, сотворенным Гауди. И сам ИскИн лучше, чем кто-либо другой, понимал, что истинная причина, сделавшая из него истого поклонника испанского архитектора, чье имя было известно, пожалуй, лишь специалистам да жителям Барселоны, интересующимся историей родного города, крылась не только и даже не столько в необычном подходе Гауди к зодчеству, сколько в той жизненной философии, которую он провозглашал, используя для этого возводимые им здания. Он как будто хотел сказать:
– Люди! Мир бесконечно огромен и непередаваемо прекрасен! Никто и никогда не сможет исчерпать его до дна! Так берите же от него все, что можно! Все, что должно случиться, непременно произойдет! Ну так будьте реалистами – требуйте невозможного!
ИскИн частенько думал о том, что именно встреча с Гауди, попытки понять, что и зачем старался сделать этот удивительный и загадочный архитектор, в конечном итоге помогли ему стать человеком. Настоящим человеком, – не по конституции, а по духу. Хотя вслух подобную ересь он, конечно же, никогда не высказывал.
Однако не следует думать, что целых полтора часа Фредриксон лишь любовался видами города и предавался воспоминаниям. Кто мог предположить подобное, тот совсем не знает нашего ИскИна. Чем бы Фредриксон ни занимался, он никогда не забывал о деле. Экстраполируя данные, полученные камерами-жуками во время полета над столицей Веритаса, ИскИн смог построить график патрулирования ночного города. Флипники джанитов передвигались по главным магистралям города с такими интервалами, что колонна танков могла пересечь Гранде Рио ду Сол сначала с севера на юг, а затем с востока на запад и остаться при этом незамеченной. Должно быть, служба охраны общественного порядка Ордена всецело полагалась на систему индивидуальных кодов и направляла патрульные машины лишь туда, где отмечалось перемещение лиц, не имевших на то законных оснований. Это грубейшее нарушение неотъемлемых гражданских прав жителей Гранде Рио ду Сол тем не менее значительно облегчало задачу, стоявшую перед агентами СГБ.
Подсоединив к сетевому кабелю портативный рассеиватель, не позволявший отследить комп-скрин, с которого идет сигнал, Фредриксон подключился к локальной сети Гранде Рио ду Сол и очень быстро, без особого труда вошел в базу данных службы охраны общественного порядка. Защита базы данных оказалась на уровне той, что поставил бы на своем комп-скрине «ботаник» из четвертого класса начальной школы, дабы перекрыть братьям по разуму канал для незаконного скачивания выполненных контрольных работ и сочинений. Фактом, поразившим Фредриксона, стало то, что в официальных файлах службы охраны столицы, доступ к которым, следует полагать, имели очень немногие, он не обнаружил даже упоминания как о посадке «Пинты» в космопорте Гранде Рио ду Сол, так и о побеге двух заключенных из тюрьмы «Ультима Эсперанца». При этом история с захватом пассажирского транспортника «Бродерик-012» была освещена широко и подробно. Используя весь свой неслабый умственный потенциал, ИскИн тем не менее не находил объяснения сей странности. А между тем ответ был настолько прост, что, обратись Фредриксон со своим вопросом к семилетнему жителю Гранде Рио ду Сол, тот, что называется, на пальцах объяснил бы ему, в чем тут дело. Все упиралось в многоступенчатую бюрократическую систему, сложившуюся на Веритасе после того, как функции власти официально взял на себя Орден поклонников Хиллоса Оллариушника, а фактически – самопровозглашенный Великий Магистр Ги Циковский. Самым страшным, что только мог вообразить себе любой ответственный работник Гранде Рио ду Сол, была потеря должности, за которой непременно следовала утрата общественного статуса. А это было равносильно обращению в изгоя, гонимого как бывшими коллегами, так и теми, кем он прежде помыкал. Дабы понапрасну не искушать судьбу, любой находящийся в здравом уме и трезвой памяти государственный служащий Веритаса, вне зависимости от того, на какой из ступеней иерархической лестницы располагалась его вотчина, передавал наверх отчеты, содержание которых было выверено и вычищено от первой и до последней буковки, так чтобы комар носу не подточил. Правило номер один: никакого негатива для вышестоящего начальства! Конечно, на откровенном вранье можно было попасться. Но, во-первых, оллариушные чиновники врали весьма изощренно и с умом, а во-вторых, наказание за просчет в работе могло оказаться куда серьезнее ответственности за дезинформацию руководства. Так что и выбирать-то особенно было не из чего. Результатом подобной системы являлось то, что в официальные файлы попадала информация, прошедшая через частое сито многочисленных проверок, подчисток и откровенных подтасовок, служившая ярким подтверждением того, как хорошо в стране оллариушной жить, как широки ее поля и необъятны закрома, как счастлив и горд ее народ, живущий под мудрым руководством самого лучшего из всех возможных правителей, великого друга детей и физкультурников, с какой уверенностью этот народ смотрит в светлое будущее!.. Ну а в финале, естественно, троекратное «Оллариу!».
